Приходилось признать, что Петя тоже прав.
Так что надо Веру просить.
Просить?! вдруг возмутился тихий и кроткий обычно Петя. Требовать! Человека мало что не убили, а ты «просить»?! Довольно, хватит, напросились!
И вновь приходилось признавать правоту друга.
* * *
В ближайший же отпуск в субботу Федя явился домой, преисполненный решимости, аки Перикл перед Ареопагом.
Вера была дома. Она вообще почти никуда не ходила последнее время. Гимназистки-тальминки старшего, выпускного класса, конечно, уже начали готовиться к выпускным экзаменам, но при этом не забывали веселиться: вечеринки с танцами, любительские спектакли и концерты, каток, и прочее.
Неизменными и верными рыцарями прекрасных юных тальминок постоянно являлись кадеты старшей, первой роты Александровского корпуса. Они уже все давным-давно перезнакомились корпусные и гимназические балы, коньки, частные вечеринки; тётушки, помнившие времена блаженной памяти государя Александра Освободители, качали головами на нынешние свободные нравы, но и только.
Надя, средняя сестра Федора, хоть и не обрела ещё все права и привилегии выпускного класса, но тоже время даром не теряла: после всех зимних потрясений так хорошо было вернуться к обычным забавам!..
А вот Вера нет.
Сиднем сидела дома, обложившись толстенными томами. Папа только крякал, глядя на счета, присылаемые милейшим Юлием Борисовичем Ремке, что держал книжную лавку «Ремке и Сыновья».
И это были не какие-нибудь там французские романы или модные журналы. Солидные труды по истории и политэкономии, дозволенные цензурой. Что сестра с ними делала, Федор не знал, да и знать не хотел до поры до времени.
И сейчас, едва взглянув на сведенные вместе брови кадета, его старшая сестра вздохнула, откладывая книгу.
Ну, чего тебе?
Много чего. Федя закрыл дверь в комнату сестёр. Эсдеки твои нужны, вот чего.
Вера, против его ожиданий, не стала ни фыркать, ни отнекиваться, ни даже раздражаться, как в прошлые разы.
Ты опять про эту выдумку с побегом?
Нет, Федя покраснел, но смутить себя не дал. Сейчас это уже казалось и впрямь не столь гениальной мыслью. Побеги побегами, но есть дело поважнее.
Что-то всё-таки, видать, изменилось в нём самом
Рассказывай.
В Илью Андреевича Положинцева стрелял Йоська Бешанов, выпалил Федор самое главное. А Бешанов это твои эсдеки.
И не услыхал даже ожидаемого им и возмущённого «да какие они мои?!»
Ты уверен? Разве твой Илья Андреевич знает, кто такой Йоська Бешеный? Видел его где-то?
Не видел. Но описал очень подробно. Даже удивительно, что успел разглядеть.
Видимо, они хотели наверняка вот и потеряли осторожность, подошли слишком близко и фонарь, наверное, там был
Наверное. Конечно, может, Илья Андреевич и ошибся
Да не ошибся он, с досадой сказала сестра. Йоська он он на всё способен. Ярость и обида в нём небывалые. Почему одним всё, а таким, как он ничего?
Учился и было б ему всё, буркнул Федя.
Дорогой мой! восхитилась сестра. Тебе сколько лет? Заговорил, ну словно нянюшка или наша mère. Сам-то этому правилу следуешь?
Ну, следую как могу
Ладно, не дуйся, махнула рукой Вера. Я только говорю, что Йоська он и впрямь может. Стрелял уже, и без малейших колебаний, не зря его на стражу ставили Так чего ж ты хочешь? Что я должна сделать?
Федя, как мог подробно, а, с другой стороны, кратко изложил их с Ниткиным теорию.
Проберутся и подвзорвут, как семеновцев! закончил он.
Вера молча кивнула.
Что, ты согласна? несколько опешил бравый кадет. Не будешь говорить, что всё чепуха и ерунда?
Не буду, сказала сестра. Потому что от них всего можно ждать. Только всё равно не ясно, чем мы можем помочь?
Нужно, чтобы Охранное отделение проверило бы все подземелья. Чтобы следили.
Ну, а я что?
А вот ты теперь уже должна их там предупредить! И без отговорок!..
А если я не могу? спросила Вера с бледной улыбкой.
Как это «не можешь»? не понял кадет.
Не могу, Феденька, Вера опустила голову, затеребила край домашней шали. Соврала я тебе. Никакой я не агент. Была с эсдеками, с большевиками, как они себя зовут потому что уж больно несправедливости вокруг много.
Федор стоял, бессильно сжимая и разжимая кулаки. Соврала. Соврала! Соврала!..
Федор стоял, бессильно сжимая и разжимая кулаки. Соврала. Соврала! Соврала!..
Соврала я. Грешна Щёки Веры тоже заливал жаркий румянец. Прости, Феденька прости меня, коль сможешь Господа что ни день молю, чтобы простил
Так ты ты с ними, что ли? С эсдеками? С бомбистами?! шёпотом закричал Федя, едва обрёл дар речи. Я я тебе верил! Верил!..
Вера резко закрыла лицо ладонями, плечи вздрогнули. Словно почуяв, что дело неладно, котёнок Черномор вспрыгнул хозяйке на колени, потёрся мордочкой, запырчал, но не от удовольствия, а словно с тревогой.
Ну да я обманула ничего лучше не придумала стыдно было
И Федор Солонов уже хотел закричать что-то об измене и прочем, но вдруг словно наяву услыхал рассудительный голос Пети Ниткина:
«Слезами горю не поможешь. И ругаться тоже смысла нет. Она же плачет, смотри!.. Она раскаялась. А дело так и не сделано!.. Чего ж теперь браниться?..»
И так ясно это слышалось Федору, что он невольно даже обернулся.
Но нет, друга Ниткина тут не было, и не только здесь, но и вообще в Гатчино уехал на побывку к матери в Петербург.
Хорошо, услыхал Федя собственный голос, куда более рассудительный, чем, казалось, должно бы. Бог простит, и я прощаю. Только не ври больше, договорились?
Договорились, всхлипнула сестра. Только я всё равно уже не с ними!.. В-валериан
Что «Валериан»?
Федя грешным делом подумал, что Вера сейчас начнёт изворачиваться и оправдываться, мол, это не я, это всё он, сбил с толку, заморочил и так далее как порой делали в Елисаветинской военгимназии, когда, чтобы избежать совсем уж сурового наказания, навроде отчисления, можно было свалить на кого-то из «отчаянных», мол, это он придумал, а я так, всего лишь поддался. Подловато (и здесь, в Александровском корпусе, о таком даже не слышали), и прибегали к этому не шибко авторитетные воспитанники, но, на самый крайний случай
Валериан был такой убеждённый, и я с ним соглашалась.
Но Федору было сейчас не до того.
Значит, надо прямо писать! Прямо в Охранное отделение.
Так ты ж сам мне только что говорил, что Илья Андреевич твой им всё рассказал!
Верно, подумал Федя. И ему то ли не поверили, то ли не приняли всерьёз.
Нет, дорогой мой братец. Не поверили жандармы господину Положинцеву, и нам тем более не поверят. Самим надо!
А ты осторожно спросил Федя, ты теперь точно не с ними? Не с эсдеками?
Нет, покачала Вера головой, качнулась сложным калачом свернутая коса. Была, да. А теперь нет. Вот когда ты меня спасать пришёл она вытерла глаза, последний раз хлюпнула носом. Ты меня спасаешь, а они стреляют. Даже не думают.
И что же? не понял кадет.
А то, братец мой милый, что вот тогда-то и задумалась я, что нельзя вот так вот и в пальбу. Если они тут не задумываются, то что ж будет, если какая власть им достанется? Ох, разойдутся!..
Разойдутся, подумал Федор. Уж это-то я точно знаю.
Душа моя братец, Вера встала, придерживая угревшегося на коленях котенка, нам вдвоём придётся.
Как это «вдвоём»? не понял бравый кадет.
Вместо ответа Вера одной рукой расстегнула ридикюль.
Протянула Федору.
Внутри вместо неведомых девичьих принадлежностей матово блеснула вороненая сталь.
«Кольт» тридцать второго калибра, сухо сообщила сестра. Сорок пять рублей в оружейном магазине Чижова, что на Литейном, 51. Что так смотришь? Я умею стрелять. Маме об этом знать не обязательно.
Федя, разинув рот, глядел на Веру.
Что что ты задумала?
Раз и навсегда отбить у них охоту лазать по гатчинским подземельям, усмехнулась сестра.
Но как?
Как? Я к ним вернусь. И всё узнаю.
Вер они же они тебя
Но сестра только отмахнулась.
Валериан сделает всё, что я скажу, она не выдержала, покраснела. И приведёт на сходку. И я всё узнаю. Клянусь тебе!..
Федор Солонов сглотнул, ладони у него покрылись по́том.
А потом?
Увидишь, хладнокровно сказала сестра. Аккуратно пересадила котенка на подлокотник кресла, достала «кольт» из ридикюля, передёрнула затвор. Прицелилась куда-то в угол.
Сухо щёлкнуло.
Я не хуже тебя умею по подземельям лазать.
И на этом стояла, хоть плачь.
Ну, хорошо, сдался наконец Фёдор. Значит, пойдёшь с этим Валерианом (ему очень хотелось сказать «хлыщом», но сейчас всё-таки не стоило) на сходку. Всё узнаешь про Бешанова. Так?