Взгляд из-подо льда - Наталия Михайловна Коротаева 5 стр.


Как ни странно, но Адриане удавалось скрывать все от родителей. Эти переодевания, выдумки на вопрос «Как в школе?» и подозрительно нежная Адриана по вечерам за ужином с родителями не наводили их ни на одну плохую мысль.

Родители узнали о том, что в жизни дочери произошли глобальные перемены только после того, как им домой позвонили из школы. Ужас, который пришлось тогда пережить маме Адрианы, считавшей свою семью эталоном, а затем и папе, готовившему в то время кампанию к выборам обер-бургомистра, можно было бы сравнить с крушением авиалайнера, на котором, как казалось старшим Мерчам, семья направлялась в светлое, прекрасное будущее.

Вернувшись домой после разговора с классным руководителем, уставшая мама Адрианы поднялась по лестнице дома и медленно подошла к закрытой двери, ведущей в комнату дочери. Ее мучила сильная головная боль, в области висков пекло, и она, положив ладонь на ручку двери, сделала глубокий вдох, прежде чем отворить ее. Она ощущала страх внутри себя, страх за то, что все услышанное о ее любимом ребенке подтвердится, что она увидит или найдет то, что уже не сможет развидеть, и ее мир в эту секунду рухнет. Выдох был таким глубоким, что высвободил у женщины место для новых сил, пришедших к ней с новым вздохом, и она фурией ворвалась в комнату. Здесь царил идеальный порядок, вещи все сложены, кровать заправлена, ни одного предмета не на своем месте. Притворный порядок, которому она уже не верила, ища и предполагая, что гниль, отравляющая их жизни, спрятана где-то совсем рядом. Женщина в порыве начала открывать шкафы, вырывать ящики из ниш, вытряхивать сумки дочери, вываливая вещи на пол, крушить и разбивать все, что попадалось на пути.

Неконтролируемая злоба управляла ей, словно кукловод марионеткой! Мысли в голове сменялись с предательских, наполненных дикой яростью к дочери, на горестные, с нотами сожаления о разрушенной картинке их семьи. Стыд, страх весь этот сумбур будто руководил ее телом, и она испытывала не только душевную, но и физическую боль, ломоту, словно не она крушила все вокруг, а ее тело разбивалось, ударяясь о находящиеся вокруг предметы. Когда ломать и разбивать вокруг было уже нечего, обессиленная мать, как будто очнувшись от кошмара, осмотрелась. Вокруг сплошной хаос, такой же она сейчас видела и свою жизнь, которую с трепетом всегда хранила. Она опустилась на колени и злость вылилась в бессилие, а непонимание в плач. Позже, когда слез уже не осталось, в раскиданных вещах она нашла пакетик с остатками какого-то вещества, напоминающего траву, вызывающее нижнее белье, которое раньше она не видела у дочери, рваные колготки в сетку, неполную пачку сигарет и самое ценное личный дневник дочери. В другой ситуации она не прикоснулась бы к чужим записям, но сейчас она, задыхаясь, приступила к чтению. На полях каждой страницы было написано: «Erich». Блокнот в 120 страниц был исписан почти полностью старательным почерком дочери. Она описывала их знакомство, его глаза, губы, руки, то, как впервые пошли гулять Она описывала все: секс, наркотики, даже запах машинного масла в его мастерской, где они часто занимались сексом, был описан крайне аппетитно. Она любила этот запах, от него всегда пахло именно им машинным маслом и мазутом. Там было описание вещей, которые даже взрослой женщине были непонятны. Дочь описывала любовь со стороны Эриха к ней, но также и жестокость, и насилие, и боль, а затем снова любовь.

 Какой ужас! Подонок! Мразь!  вырывалось то и дело у женщины.

Дочитывать до конца сил не было, материнское сердце разрывалось. Волосы у лица стали влажными, прилипая к мокрым от слез скулам. Растрепанная, обессиленная, эмоционально опустошенная, мать опустилась на пол посреди разбитой фарфоровой вазы и раскиданной по всей комнате одежды. Мозг не справлялся с ударом. Она впала в печаль на ярость и гнев сил больше не осталось, она выдохлась и ощущала лишь боль.

Она позвонила мужу и попросила приехать домой.

На отце Адрианы не было лица. Он не смог сдержать слез, видя, как страдает любимая жена, и от собственного бессилия, охватившего его при осознании того, как он, богатый, успешный, должностное лицо, уважаемый человек на работе, привыкший все держать под контролем, проглядел и допустил, чтобы в жизни его семьи стряслось такое?! Мужчина впервые за долгое время ощутил неважность, отстраненность от уймы вопросов и проблем, с которыми ему приходилось сталкиваться на работе ежедневно, и погрузился в то, чем поделилась с ним супруга. Он недоумевал. Обида, злость на себя за то, как у него под носом, в его собственном доме, мире, который он идеально выстроил, как ему казалось, могло стрястись такое! У него в голове была куча мыслей и домыслов, но он молчал, боясь вступить в диалог с женой и скатиться до обвинений. От возникшего непонимания, невысказанности, неверия, нервозности и молчания в доме повисло напряжение. Ему захотелось остаться наедине со своими мыслями, сбавить градус собственного накала и не свалить все на жену. До вечера он провел время в своем кабинете.

Вечером Адриана робко зашла в дом. Мама накрывала ужин, отец был рядом, за столом. Услышав, что пришла дочь, Мерч сжал до боли кулаки, лежавшие на столе.

 Привет!  улыбаясь, звонко произнесла Адриана, проходя мимо кухни и направляясь к лестнице.

Отец, услышав такой родной, нежный голос дочери, разжал кулаки. В душе у него содрогнулась каждая струна, пройдя словно током от кончиков волос до пят и обратно пробежав холодком, покрыв все тело рябью Его девочка, его любимая малышка Как она могла поступить так со всем тем, что он делал для нее?

 Адриана, подойди, пожалуйста, к нам,  строго произнесла мать.

Адриана впервые услышав в голосе мамы такую интонацию, беспрекословно подошла.

Мама встретила ее на пороге тяжелым взглядом, отец так же поднял глаза и уставился на дочь. В воздухе повисло молчание, они пристально, не сговариваясь, смотрели на нее, будто желая заглянуть ей внутрь, сквозь нее. Они хотели понять: почему? Почему?! И не находили ответа

 Адриана, где ты была?  стальным голосом произнес отец.

 В школе, папа,  уверенно ответила она.

Отец растерялся. Его, его Адриана вот так вот уверенно, не моргнув и глазом, не станет обманывать своего папу.

Мать подошла к Адриане и схватила за школьный пиджак:

 Отвечай нам правду, Адриана!  прокричала она.

Адриана сменилась в лице, такой родители еще ее не видели. Пропало ее привычное детское милое выражение, уголки губ опустились, в глазах не было ни растерянности, ни вины, ни стыда. Ничего. Она, наоборот, остервенела. Мама не ослабляла хватку. А вот отец не верил своим глазам. Что происходит с его малышкой? Разве это она?.. Нет, этого не может быть! Она его дочь не такая Мать тряхнула Адриану еще раз:

 Где ты была?

Адриана вырвалась из ее рук и с неимоверной скоростью направилась к двери дома. Она успела выбежать до того, как отец встал из-за стола, хотя его реакция тоже была мгновенной.

Мать выбежала следом, но Адриана скрылась среди домов. К дверям подошел отец. Плечи жены вздрагивали. Он спокойно произнес: «Милая, зайди в дом». Жена замерла на секунду, но он видел истерика накрывает ее. «Милая?»  вопросительно произнес он. Разведя руки, она обернулась и посмотрела на мужа.

 Зайди в дом!  уверенно и спокойно настоял он.

 Но

Он оборвал ее возмущенное возражение не своим голосом:

 Я сказал, зайди в дом, сейчас же!  решительно, приказным тоном сказал он.

Она резко перестала реветь и послушно, будто солдат, вошла, закрыв за собой дверь.

 Она не будет себя так с нами вести, и мы не побежим за ней, потакая ее капризам. Хватит, доигрались уже. Мы воспитали себе врага,  уверенно сказал он.

Жена едва заметно мотнула головой, как делает человек, который не расслышал сказанное. Еще бы, в его словах сквозила жестокость по отношению к дочери, которую раньше она не слышала.

 Что ты собираешься делать?  спросила она.

 Узнаешь.

Он подошел к бару и быстро, отрывистыми движениями закатал себе рукава рубашки, открыл дверцу, налил в стакан бренди и залпом опустошил. Жена, как окаменевшая, стояла и молча наблюдала за ним. Не отрывала глаз от бокала из бара, предназначенного только для гостей, и непьющего мужа. Тот спокойно поставил бокал на стол, погладил приятно холодную полированную поверхность широкой ладонью.

 Дорогая, поднимись, пожалуйста, к Адриане в комнату и прибери там все, выкинь осколки и сложи все вещи, а ее личный дневник, нижнее белье и пакетик с травкой сложи в пакет и принеси в мой кабинет,  он произнес это спокойно, подходя к ней. Теплой рукой он провел по ее щеке и нежно проговорил:  Пожалуйста, не плачь больше, все будет хорошо. Ты меня поняла?  на вопросе он убедительно прибавил интонацию в сторону утверждения. Жена медленно кивнула. Мерч направился к лестнице.

Пользоваться своим положением было не в его правилах, да и не было необходимости, он добивался всего умом и не прибегал к хитрости, хотя это была и редкость в политике, но ему удавалось, и в этом заключался его успех. Сегодня он решил сделать исключение из правил.

Вскоре жена, постучавшись, вошла в кабинет и кротко положила то, что он просил, на стол.

 Милая, отправляйся в постель, я останусь тут, нужно поработать.

Она молча вышла из кабинета.

Когда за женой закрылась дверь, он поднял трубку телефона и набрал номер из своей записной книжки, лежавшей на столе. Звонок был адресован местному прокурору, давнему приятелю семьи, естественно, с просьбой сохранения всей ситуации в полной конфиденциальности.

Назад Дальше