Стоял ветреный январь. А я была молода и беспечна.
Мысли мои, словно забытый полиэтиленовый пакет за окном, так же витали где-то вне головы, то и дело натыкаясь на ветки деревьев. Я мало что запомнила из того смутного времени. Помню, что сначала жила у одних людей. Они были хорошие. По крайне мере, не имею права никого осуждать. Я всего лишь маленькая собачка.
Возможно, вела ваша покорная слуга себя плохо, прыгала по кроватям или громко лаяла на бабулек у подъезда.
Или, да простит меня святой Сасиско, пару раз взорвала мусорку. Ну что с меня взять?! Мама моя была простой женщиной-мопсом и великосветским манерам не обучила.
Только лишь вежливо нюхать под хвостиком у незнакомых собак в знак дружбы. Факт остается фактом. За плохое поведения те люди посадили меня на привязь, а потом решили перепродать, как старый скрипучий диван. Или молодой, но не нужный.
Многие хотели купить «молодого мопсика без вредных привычек и с хорошей родословной», как было сказано в объявлении. Приходили посмотреть, брали на руки, словно игрушку, тормошили и тискали за складочки.
Я боялась чужие холодные руки. Громко рычала.
Кот, который жил у моих людей, сказал однажды:
Милка, доверять в этом мире, а особенно в этом доме, никому нельзя. Сначала они кормят тебя сочными консервами и потрошками, а потом лишают самого ценного.
И с такой тоской взглянул куда-то в мохнатую пустоту, чуть ниже живота.
Коту я верила, рычала на всех, боялась, что меня заберут и посадят на привязь за плохое поведение до конца моих дней. И лишат самого ценного, возможно даже сосисок. Еще я переживала за своего желтого зайчика по имени Зайка, игрушку с прогрызенным носом, которая досталась мне в дар от мамы. Меня заберут, у меня носик то целый, глазки умные, а он уродец, так и останется один. Ну кому он нужен, кроме меня, с глазами из двух ниток?
Несколько месяцев я просидела на цепи, не встретив своего единственного человека, который меня приютил бы, перестал обижать и навеки уяснил, что люблю на завтрак я огуречные попки, а на ужин их же, но вперемешку с сосисками.
Наивная.
Так я оказалась перед вами: голодная, оставшись без ужина за скверное поведение, запертая в камере смертников, в пропахнувшем ароматами кухни узком коридоре квартиры своих нелюбимых хозяев.
Дзззз.
Звонок над головой тревожно заскрипел, оповещая всех присутствующих о незнакомце за дверью.
«Может это почтальонша, которую я постоянно пытаюсь укусить за палец, когда она просовывает письма под дверь? В такой поздний час?» грозно залаяла я, но, взглянув на хозяина, который, почесывая нависшее над синими трениками пузо, прошаркал встречать гостей, резко лай оборвала.
Не хватало еще по горбушке получить, как в прошлый раз.
Пока он брел по рыжему коридору, пытаясь просунуть ногу в мохнатый тапочек жены, ругался себе под нос, в дверь в последний раз позвонили, и послышались удаляющиеся шаги.
«Ну вот, кажется, не дождались».
Я легла обратно на насиженное место, уткнувшись носом в пяточку, и вновь попыталась заснуть.
«Ложная тревога».
В тот миг. Где-то далеко в небесной канцелярии5 решалась моя судьба. Мопсы-крестные усердно трудились, исполняя заветное желание об идеальном хозяине.
Эй, кто там? крикнул в открытую дверь человек-кит и, не обнаружив звонящего на пороге, поспешил дверь закрыть.
Удаляющиеся шаги стихли.
А потом затопали быстрее, громче. В квартиру вбежала невысокая девушка в салатовой дутой курточке и розовой шапке с бомбошкой.
Как оказалось, одна доля секунды решила мою дальнейшую жизнь. И ход книги.
Здравствуйте, извините, пожалуйста. Это вы мопса отдаете?
Ну, вообще-то не отдаю, а продаю, хамовато уточнил хозяин, продолжая напяливать маленький женский тапок на свою огромную заднюю лапу.
Да, да, извините. Конечно, продаете. Я по объявлению.
Заходи.
Дверь захлопнулась и в коридоре стало теплее. То ли от запыхавшегося хозяина, чьи щеки от вынужденного телодвижения заполыхали, словно доменная печь, то ли от гостьи, посетившей эту жуткую квартиру в столь поздний час.
Она сразу с порога опустилась передо мной на колено и, несмотря на протесты, крепко обняла, собирая клочья шерсти на яркую куртку, которая приятно шелестела во время объятий.
Боже, она прекрасна! Какая красавица, произнесла гостья.
Стала трепать уши, целовать в нос, что явно было для меня в новинку. Я попыталась обозначить границы и, как обычно, зарычала, выдвинув лапки вперед. Но, не скрою, мне очень понравилось это действие, как и сама девушка. С ее тёплыми руками, похожая на солнышко в этом своем нелепом одеянии. Да и «красавицей» меня никто до этого не называл. «Гадёнышом» и «Чучундрой» да, а вот красавицей еще ни разу.
Стала трепать уши, целовать в нос, что явно было для меня в новинку. Я попыталась обозначить границы и, как обычно, зарычала, выдвинув лапки вперед. Но, не скрою, мне очень понравилось это действие, как и сама девушка. С ее тёплыми руками, похожая на солнышко в этом своем нелепом одеянии. Да и «красавицей» меня никто до этого не называл. «Гадёнышом» и «Чучундрой» да, а вот красавицей еще ни разу.
Собака послушная, дома не пакостит, ест сухой корм или сосиски. Иногда все сразу, сказал человек, который держал меня на цепи.
«Послушная? Шутишь, что ли? А кто меня отругал за лужу двадцать минут назад и ужина лишил? Кажется, совсем мозг от сериалов размяк у тебя. Не помнишь ничего».
Гулять с ней много не надо, продолжал человек, нет, нет, она добрая.
А рычит почему? поинтересовалась моя новая знакомая.
Почему рычит? Так это она хрюкает! Она же мопс! Мопсы рычать не умеют! А может, уходить от нас не хочет. Но у ребенка аллергия Миша, да прекрати ты расстреливать людей в компьютере! Иди, покажи девушке, что у тебя прыщи из-за мопса.
Квадратная голова верзилы высунулась из комнаты, за дверью которой раздавались ужасающие вопли компьютерной зомби-игры.
На самом деле, прыщи у Миши были из-за чипсов, а не из-за меня. Но девушка, видимо, испугавшись страшной проказы, вскоре покинула дом, оставив меня наедине с зайцем.
Да когда же тебя заберут?! процедил сквозь зубы человек, туго пристегивая меня к ручке двери.
Вновь я оказалась никому не нужна. Одна в рыжем пустом коридоре, да еще и голодная.
Я села, опустив голову над пузиком, и горько заплакала, не в силах сдерживать подкативший к горлу комок из смеси одиночества, тоски и человеческой жестокости. Слезы барабанили по моему волосатому животу в такт тромбонисту.
«Неужели, я такая плохая, раз меня никто не хочет брать. А может, дело все-таки в безносом зайце?».
Избавлюсь от тебя завтра, гавкнула я, глядя на обглодыша возле двери прыщавого геймера.
Хотя нет, ну кому Зайка нужен, кроме меня. Пропадать так вместе. Пропадать, так с музыкой! Утерев слезы лапкой, я запела что есть мочи свою любимую песню:
«У-У-У-У-У-У-У-У».
Не успела песня дойти до второго моего любимого куплета, как дверной звонок заскрипел вновь.
«Нет, ну это точно почтальонша!» нахохлилась я.
Щас я ее порву! и заняла позицию готового к прыжку толстенького тигра.
Но на пороге стояла моя новая яркая знакомая, та девушка, которую до этого испугали прыщи Миши. Она держала в руках поводок с полосками, как у зебры, и деньги.
Я хочу ее забрать, громко объявила она.
«Мне не послышалось?! Меня?! Хотят?! Забрать?! О, святой Сасиско, кажется, я сейчас упаду в обморок от счастья6».
Тише, тише, хвост, шикнула я. Чего ты так закрутился. Угомонись, не выдавай мою радость. Вертлявый предатель.
Но хвост и меня уже было не остановить. Я встала на задние лапы и начала отплясывать собачью мазурку, опираясь на ногу новой хозяйки.
Сначала я не поверила своему счастью. Может, я задремала и это сон? Галлюцинация? Голодный обморок? А потом очнулась, словно от щелчка по носу.
«Нет времени медлить! и побежала собирать вещи. Не хватало еще, чтобы девушка передумала».
Оказавшись в другом конце коридора, дальше не дал убежать поводок, росший из ручки входной двери, я вспомнила, что из вещей у меня только уши, шикарный кралечка-хвост и безобразный Зайка.
«Вот досада Зайка! Точно! Как же я могла про него забыть».
Развернувшись на скользком протертом линолеуме, претворявшимся лет двадцать паркетом. Я побежала обратно. Бросилась в объятья девушки, которая вновь опустилась передо мной на колени. Чуть не сбив ее с ног, стала облизывать лицо и громко кричать.
А зайца? А зайца можно забрать? Его же никто кроме меня не возьмет. Он пропадет без меня. Его выкинут в помойку. Он же некрасивый
Можно я заберу ее игрушку? робко произнесла моя спасительница.
Долгие проводы лишние слезы. Через пять минут мы втроем быстрым шагом шли по темной холодной улочке, мерцая в свете фонаря от счастья. Красивый мопс, то есть я, заяц без носа по имени Зайка и добрая девушка.
Я старалась аккуратно обходить лужи подтаявшего за день от реагентов снега, показывая свои изысканные манеры, когда внезапно тишину и мои усердные попытки не испачкать лапы нарушил голос:
Меня, кстати, Варя зовут, произнесла девушка.