Затем она разместила парочку объявлений в интернете и потащила меня на улицу расклеивать по столбам бумажки.
Как будто твоя брошка важнее моего завтрака! упираясь лапками, скандировала я.
Милка, ну пожалуйста, я тебя умоляю! Я и так уже десять раз опоздала на работу. Музейный архив без меня покроется вековой пылью за секунду. Давай расклеим два объявления возле дома, и я тебя тут же покормлю чем-нибудь вкусненьким. Может быть даже бананом
«Может быть! Ха! Может быть!?»
Сосиской! на меньшее я не согласна.
Поводок резко дернулся, и я клюнула носом в ламинат.
Больноооо, жалостливо захрюкала я.
Варьваря не заметила моей трагедии и, зашнуровав кроссовок, поднялась с колен.
Пошли, Милка.
И мы пошли.
Город все еще не очнулся от ночи. Улицы были пусты. Радовало одно: солнце чуть-чуть прогрело разряженный за ночь воздух, и стало значительно теплее. Лишь один мужчина стоял у столба, к которому мы стремительно приближались, чтобы наклеить бумажку с объявлением.
Неприятный тип. Я сразу это почувствовала. От него пахло злостью. Раньше я не знала, что злость пахнет именно так. Только когда стала старше и умнее, научилась распознавать ароматы эмоций, как и любая другая собака моего возраста, ума и обаяния. Счастье, например, пахнет ванилью и апельсинами. Поэтому счастливые люди, как сдобные апельсиновые кексики, источают приятный легкий аромат. Любовь благоухает мармеладом и малиной. Влюбленного человека, я учую первым в толпе.
«Ням».
А вот злость имеет аромат гвоздики и мокрой земли.
Тяжелый, удушающий запах. Такой аромат царил в моем прошлом доме, и я очень удивилась, когда почуяла его вновь. Возле столба.
Худощавый мужчина невысокого роста, в темно- зеленом плаще и черной шерстяной шляпе стоял на тротуаре, опершись на трость с ручкой в виде пуделя. Его глаза скользили сквозь маленькие стекла круглых очков по бумажке. Он читал объявление, которое до нас давным-давно наклеила на столб неизвестная рука.
Информация с бумажки, видимо, так огорчила мужчину в пальто, что аромат гвоздики усилился. И он начал ворчать себе под нос.
Когда мы с Варьварей подошли к столбу, он, разглядев в нас своих жертв, сразу перешел в наступление по сливу негатива. Без прелюдии.
А что это ты делаешь? без эмоционально спросил он у Варьвари, взглянув на меня.
Здравствуйте. Мы нашли один предмет. Тут неподалеку. И сейчас разыскиваем его владельцев.
Предмет? Что еще за предмет? Вы что воры? Или вы из пенсионного фонда?
Хозяйка предпочла не вестись на провокацию и промолчала.
Мужчина, подождав несколько секунд ответа и не дождавшись, начал разговор вновь.
А что это ты за собакой не убираешь? Загадили тут все.
Извините, мне кажется, вы меня с кем-то путаете. Я за своей собакой убираю. Всегда! мягко ответила Варьваря быстро намазывая бумагу с объявлением канцелярским клеем.
В отличие от меня, в конфликты она вступать не любила. А я была уже во всеоружии, готовая заступать в бой. Не на жизнь, а на смерть. Как борется только мопс за последнюю упавшую со стола крошечку еды.
Да ладно, не обижайся, продолжил мужчина.
И не думала.
Я впервые стала свидетелем Варьвариной лжи. Возьму на карандаш: покрасневшее правое ухо признак того, что хозяйка врет.
Послушай, а ты не видела здесь В этом доме он ткнул тростью с пуделем в один из каменных Английских домиков, раньше жила женщина с девочкой. Это было давно
Он замешкался, словно погрузившись в теплые воспоминания, какие обычно находят на меня ближе к ужину, и сквозь горечь гвоздики не на долго просочился аромат мармелада.
Да и девочка уже выросла во взрослую женщину. Может, ты их встречала здесь когда-нибудь? А то я вернулся из он резко оборвал свой рассказ.
Варьварина сердобольность нас оставит без завтрака. Конечно, добровольно она не могла отказать неприятному старику в помощи.
Хотя нет. Это все не важно. Ерунда! Вы, молодежь, дальше носа не видите и за собаками никогда не убираете.
На секунду исчезнувший запах злости вернулся вновь. Да с такой силой, что я начала хрипеть.
Твоя псина рычит на меня! закричал незнакомец. Убери ее немедленно!
Милка? Милка? Ты что? Что с тобой! заверещала Варьваря и схватила меня на руки в тот самый момент, когда старик перехватил трость в руках и с силой ударил стальным пуделем по голове.
Твоя псина рычит на меня! закричал незнакомец. Убери ее немедленно!
Милка? Милка? Ты что? Что с тобой! заверещала Варьваря и схватила меня на руки в тот самый момент, когда старик перехватил трость в руках и с силой ударил стальным пуделем по голове.
За чтоооо? заскулила я и потеряла сознание.
Кажется, я умерла
Или сошла с ума. Хотя, возможно, я сначала сошла с ума, а потом умерла. И это было от голода. Так и запишем. Пусть моя доблестная гибель будет на совести Варьвари.
Очнулась я дома от разрывающегося мобильного телефона. Его дребезжащее эхо больно колотило стальным молоточком по шишке, полученной от металлического пуделя.
Хозяйка прилежно отвечала на каждый звонок, не давая дребезжащему чудовищу надрываться в руках дольше двух секунд.
«Ну надо же, какая ответственность».
Лучше бы она соблюдала это правило во время кормежки, а то мои воспоминания о вчерашнем завтраке окончательно переварились в желудке еще утром.
Так, если мое тонкое чувство юмора на месте, значит, ушиб был не сильным и со мной все в порядке. Жить буду, собственно, чему я очень рада.
Я потрогала шишку лапкой и заскулила, испугавшись ее размеров. Примерно с грецкий орех!
«Бедненькая я, бедненькая».
Варьваря продолжала отвечать на каждый звонок мобильного, параллельно ведя переписку в интернете.
Нет, в шкатулке был не гвоздь.
Да, это была брошка.
Да, шкатулку нашла я.
Нет, я вам ее не продам! И не отдам! Прекратите мне угрожать!
После седьмого звонка Варьваря положила трезвонящую трубку под подушку на стул и села сверху, зажмурив глаза.
Милка, это кошмар какой-то! Во что мы ввязались?
Не мы, а ты, уточнила я, рассматривая коготки на передней лапке.
Хорошо, что хоть они были целы. В отличие от моей черепушки.
О, моя красавица! Прости, прости, я и не заметила, как ты очнулась. Милка, мне так жаль.
«Ну-ну Обычно свое сожаление люди проявляют по- другому. Как минимум завтраком в постель».
Сейчас я приготовлю завтрак. И мы будем кушать!
Не мы, а я!
Я так испугалась за тебя. Покажи-ка мне свою голову.
Варьваря спрыгнула со стула и побежала ко мне посмотреть место ушиба. Поцелуи в нос и крепкие объятия не заставили себя долго ждать. Ведь лучшим лекарством, по версии Варьвари, была любовь.
Об этом она прочитала в популярной книге по позитивной психологии. И с тех пор каждое утро прыгала на пятках перед зеркалом и улыбалась своему отражению, тыкая в него пальцем со словами:
Вселенная тебя любит.
Однажды я попыталась повторить подобный трюк, пока никого не было дома, заменив непонятное моему разуму слово «Вселенная» на «сосиска». Попрыгала пару раз перед зеркалом, но вместо сосисок и хорошего настроения на меня лишь обрушился гневный стук по батарее от соседей с низу. Не исключаю. Это Вселенная посылала в тот момент сообщение, но что для мопса знаки, когда все мысли о еде.
Какой смысл тратить свою космическую энергию на них? Лучше сразу отправить посылку с мясными деликатесами.
Варьваря чмокнула меня в мохнатую щеку, крепко обняла несколько раз и вернулась к рабочему столу.
Спустя две минуты сорок пять секунд тишины и медитации над остывшей кружкой чая, она была вынуждена поднять телефонную трубку вновь.
Я продолжала лежать на подушке, наблюдая со стороны за ситуацией, и не заметила, как на глаза опустились отяжелевшие веки. В мгновение я поняла, что очень устала. Как будто всю ночь вагоны с углем разгружала. Но я связала это с отсутствием завтрака, а не с углем.
Стоило мне прикрыть глаза, как я почувствовала, что кровать подо мной растворяется в пучине облаков розового пара, меняет привычную обстановку родного дома на нетипичную для Уральской зимы зеленую лужайку с сочной травой.
Я заволновалась и покрепче зажмурила глаза. Для надежности прикрыла их лапками. Сосчитала до семнадцати и оторвала правую лапу от морды, ощупывая пространство вокруг. Пространство ответило тем же.
Вместо мягкого одеяла мои ноги обнимал теплый ветер. На нос сел неопознанный летающий объект.
Любопытство, щекотавшее нос, взяло вверх, и я распахнула глаза.
Поляна была небольшая, но я находилась на ней совершенно одна. Вокруг не было ни трезвонящего телефона, ни Варьвари с Зайкой, ни пустой миски с едой.
Только ярко-зеленая, словно огуречная попка лужайка и обступившие ее многовековые сосны.