Черная вспышка меня отбросило назад, меня выкинуло из видения. Но ощущение нашей настоящей любви в прошлом осталось, и оно ударило меня под дых куда сильнее «вилки» и последующего «обесточивания». Даже сильнее приказа: «Люби».
То чувство было настоящим. Между нами. Значит, я и этот человек уже встречались когда-то, возможно, мы с ним встречаемся в каждом воплощении. Но помнит ли об этом он?
Мой язык цел.
Я более не могла на него смотреть. Я впервые ощутила себя по-настоящему поверженной только теперь. И не могла отличить, что текло по моим венам навязанное чувство или же истинное, очень прочное, жившее между нами когда-то.
И я поняла кое-что еще. Перед мной потомок Инквизитора. Их мало осталось в этом мире, как и нас, и их магия иная. Она гасит ворожбу мар, как ветер спичку. Она изначально существует, чтобы блокировать, чтобы прессовать, подчинять. Отлавливать, убивать.
«Что он сделал со мной тогда? Заколол? Отправил на костер?» Жаль, что из прошлого я не увидела больше, в памяти остался лишь долгий, предшествующий трагедии взгляд. И мне впервые за долгое время хотелось плакать.
Почему настоящее чувство я ощутила здесь и сейчас? Находясь в этом дерьме! И не свое даже чувство, а свое в прошлом, втекшее в мои вены заново?
«Инквизитор», стоявший сейчас передо мной, наблюдал за сменой эмоций на моем лице с тенью жесткого удовлетворения. Что бы ни случилось между нами когда-то, эта его версия меня ненавидела.
Спокойной ночи, мара, произнес он, когда понял, что я сдулась. Что я молчу, что внутри меня более не бегают черные искры, что вулкан погас. Хороших снов.
Он оставил меня висеть на цепях. Наедине с болью, с пеплом от былой ярости, кружащей в воздухе моего умолкшего мира. Наедине с недоумением, растерянностью от случившегося видения, наедине с непривычной жалостью к себе.
«Я любила его когда-то».
Хотелось сжать кулаки, но болела рука. Я любила его там по-настоящему, и самое худшее заключалось в том, что это не инквизиторское колдовство, я это понимала. Как и то, что этому чувству нельзя позволить просочиться наружу, ибо эта слабость в прямом и переносном смысле меня убьет.
«Спокойной ночи».
И даже не заорать. Не вырваться. Не сдвинуться.
Я звякнула невидимой цепью.
* * *Он узнал об обрушении из новостей. Самый скверный способ о чем-то узнать, самый опустошающий.
А ведь она звонила ему утром, Лира, говорила, что выйдет в воскресенье, радовалась, как девчонка.
«Почему в воскресенье?» он уже тогда почувствовал неладное, но не смог даже себе объяснить тревогу. Умел слушать интуицию, но не сказал ей достаточно, не переубедил. А должен был. Сидд Аркейн потомок великих Инквизиторов, обучивший себя всему по старинным манускриптам сам сам, потому что отец рано ушел из жизни, обязан был внять гласу беспокойства.
Но Лира звучала счастьем. Первая настоящая работа, как она говорила, и именно там, где мечталось. В офисе на девятом этаже, у самих Паркинсонов.
«Они хотят ввести меня в курс дела заранее это объяснимо. К тому же, это всего на пару часов»
К обрушившемуся зданию на проспекте Беркеен он ехал, заранее зная, что опоздал. Поседевший внутри. Он гнал по обочинам, грозя задавить пешеходов, иногда выезжал на тротуары, сигналил как бешеный.
И все равно приехал к обломкам. К груде камней и плит, из-под одной из которых торчали ее русые, залитые кровью волосы.
Он помнил траурный вид санитаров у скорой.
И черный мешок.
Он ощутил отголоски сильной магии издалека, но, будучи раздавленным, не смог четко определить след удар рассеивался.
Но знал тогда, пообещал себе, что отыщет виновного. Чего бы это ни стоило.
И вот. Виновный виновная висела на цепях в задней комнате.
Сидевший в кресле с закрытыми глазами Сидд желал лишь одного: чтобы каждый раз после смерти, проклятая мара воскресала снова и снова, чтобы он мог убивать ее многократно, каждый раз извращенно, каждый раз по-новому.
Она будет видеть плохие сны этой ночью. Он постарается.
* * *Все сны казались мне явью.
В них я тянулась к человеку, стоящему напротив, должна была объяснить ему важное мы созданы друг для друга, мы истинная пара. Он просто забыл, но, если я обниму его, он обязательно вспомнит.
На меня смотрели злые глаза. Это пелена, обида прошлых лет, это просто фон Я не судила.
Приближаясь, я получала удар по лицу, отлетала в конец комнаты. Поднималась, шатаясь, шла вперед снова. Одно касание и все встанет на правильные места. Иногда у меня выходило добрести вплотную, почти коснуться его губ. И тогда он бил снова. Я не видела рук, не замечала движений, лишь чувствовала боль там, куда впечатывались невидимые кулаки в ребра, в живот. Когда упала, меня, кажется, пинали. Я теряла сознание, но снова приходила в него. Мне нужно было дойти
Глава 6
Спать на цепях невозможно. Невозможно было этой ночью спать в принципе слишком реальные кошмары оставили на моем теле синяки. Перекрошенными казались мои внутренности, сломанными ребра, опухшим от ударов лицо.
Теперь, когда меня освободили от цепей, я как сломанная игрушка полусидела-полулежала в углу у дальней стены и не могла пошевелиться. Ткань моих ментальных оболочек трещала, мозг в фарш.
Человек, проведший эту ночь в кресле, в котором сидел и теперь, смотрел на меня, и я не могла выдержать его взгляд. Разбитое тело, душа в синяках. И это, судя по всему, только начало. Утро дня, который продолжится новым адом.
За окном облака и серость, за окном, кажется, приглушили свет собирался дождь.
Я не хотела ни есть, ни пить. Я не могла двигаться.
Ты сделала что-нибудь хорошее в этой жизни, мара?
Послышался вопрос. На первый взгляд безобидный, если бы не зловещая аура хозяина квартиры.
А ты прикажи мне исповедаться. Как вчера. И, может, я что-то вспомню
Давай я прикажу тебе прикусить язык, и ты его выплюнешь?
Я умолкла. Мой рот склеился, как от цемента.
Мы молчали долго. Он, наверное, размышлял над моими дальнейшими мучениями, я же понимала, что мне не уйти. И все же задумалась про «хорошее». Что хорошего я делала в жизни? Чтобы это считалось, чтобы имело смысл? Ничего. Добрые слова, подарки не в счет Что ж, как бы ни звали потомка Инквизиторов, он умел заставить меня ощутить себя полным ничтожеством.
Я могу забрать твою силу. Навсегда.
Забери, отозвалась тихо. Даже не огрызнулась.
Сила, она ведь идет вкупе с огромной ответственностью, и эта ответственность давила на меня с ранних лет. Когда ты способен на многое, ты должен принимать верные решения. Однако в мой подарок с названием «могущество» забыли положить этот талант быть сильной в правильных решениях. До сих пор было стыдно за вчерашнюю слабость, когда я, стремящаяся бежать из этой квартиры, была готова разрушить и этот дом тоже. Были бы новые жертвы.
Значит, не боишься с ней расстаться? Тогда я надавлю на другое.
Он надавит. Я не сомневалась.
Кто-то был у тебя в том здании? Кто-то