Олег Жилкин
Лета середина
Просто утки
Пара уток в центре города миллионника. Двадцатое апреля. Площадь Ленина, в районе научной библиотеки эта парочка выбрала местом прогулки. Мелкий весенний дождик превратил площади и улицы города в приятные болотца, наполненные выползшими из недр земли дождевыми червяками.
В канун Чистого четверга страстной недели это явление дикой природы в шумном городе почти никто не заметил. Но это только на руку окружающему нас миру живой природы. Мы привыкли замечать лишь образы и символы на экранах наших мониторов. Кричащие нелепости вроде буквы Zет в триколоре, распятой на фронтоне оперного театра на другом конце площади Ленина, напротив библиотеки.
В годину войны, функции учреждений культуры выполняют бордели, и лишь утки остаются утками, напоминая людям о простых, и в то же время, безусловных циклах живой природы, побеждающих смерть, безумие и ненависть человеческих особей друг к другу.
Камешки на память
Которое утро, просыпаясь, пытаюсь понять: где я. Этот эффект возник после посещения Сахалина, спустя сорок лет, как я уехал с острова. У внезапного возвращения была веская причина: мои одноклассники собирались праздновать сорокалетие окончания школы.
И вот, моя давняя мечта сбылась, но сбылась она вовсе не так, как я себе это представлял.
Очевидно, что это была настоящая авантюра, от которой я все еще не оправился. Понимание того, что это возможно случилось со мной в первый и последний раз, добавляет дополнительных эмоций в мои впечатления от поездки.
Всё оказалось не таким сложным, как представлялось вначале. Я легко забронировал билеты на самолет, и что самое важное, рейсы не отменились и не перенеслись, несмотря на внезапное начало активной фазы спецоперации. Я списался с одноклассником, и он предложил остановиться у него, что решало проблему с размещением, и, самое главное, существенно уменьшало расходы на поездку. Я рисковал, но в то же время, я чувствовал силы для этого. Едва ли мне удалось бы найти более удачный повод. Я убедил себя, убедил подругу, она заняла мне денег и я, как это ни удивительно, в назначенный срок отправился в Москву, а уже из Москвы вылетел самолетом в Южный, где меня встречал мой школьный приятель, у которого я планировал остановиться на две недели.
Встречу одноклассников назначили провести в ресторане, куда собралось более тридцати человек, включая ребят с параллельного класса. Эмоциональную составляющую можно опустить, потому что я действительно не слишком погружался в эмоции и без того хватало впечатлений, которые мозг фиксировал на уровне заметок: одного взгляда, порой, было достаточно, чтобы не задавать глупых вопросов. Никто никому, кажется, их и не задавал. Где, как, с кем, прошли эти годы оказалось вторичным. Главным оказалось то, что мы есть, что мы существуем, что мы живы. Может быть, и не так живы, как бы этого хотелось, но, тем ни менее, продолжаем свое существование. Кто-то в режиме доживания, кто-то, целиком посвятив себя семье, детям, кто-то отчаянно пробует эту жизнь на вкус, до последнего надеясь на перемены. Мы успели сказать друг другу ровно столько, сколько успели сказать между второй и четвертой рюмкой водки, перед тем как пойти танцевать.
Мы не в силах повлиять на восприятие себя другим человеком, мы можем только оставить впечатление, и другому человеку предстоит решать, так ли оно важно для него, чтобы помнить о тебе, думать, сравнивать с тем, насколько удачно и интересно прошла его собственная жизнь. Гораздо важнее оценить то живое, что в нас осталось, насколько достаточен этот ресурс, чтобы сохранить в себе желание жить дальше.
Но впереди еще были встречи не только с людьми, но и с природой, с местами памяти, с тем неизвестным, и не до конца разгаданным, что осталось в прошлом. Да и теперь, спустя сорок лет, оно не спешит раскрыться, а лишь дает некие намеки, замыкая круг времени.
Мишкина мама так и не захотела встретиться с одноклассниками сына. Накануне я позвонил ей, чтобы договориться о визите, но даже спустя двадцать лет с его смерти, боль от потери слишком сильна, чтобы пережить ее еще раз.
На столе у меня осталась горстка разноцветных камней, которые я собрал с берега Охотского моря. У самой большой мечты, должно быть какое-то материальное воплощение, а большего и не нужно, наверное.
Чтобы понять, что ты аутист, не обязательно ездить так далеко, разве что для того, чтобы убедиться через сорок лет, что ты действительно где-то на краю земли закончил школу, что еще есть живые свидетели, которые могут это подтвердить. Да, я изменился, разжирел, но все же не настолько, чтобы это сделало меня неузнаваемым в глазах бывших одноклассников.
Мне удалось осуществить все свои планы, и не застрять надолго в чужих мне мирах. Я вовсе и не собирался в них глубоко погружаться. Моей целью было посетить знакомые с детства места и убедиться в том, что они больше для меня ничего не значили. За исключением пика Чехова, куда я поднялся в последний день весны 2022 года. Я совершил во истину петлю во времени, через сорок лет вернувшись в то место, где я чуть было не замерз с приятелем, оставшись на вершине ночевать в полуразрушенном храме богини Аматерасу, где нам едва нашлось места для двоих, и который я принял за геодезический объект, стоящий на самой вершине горы, пронзаемый кинжальными ветрами со всех сторон.
Это было самым важным событием во всем моем путешествии. Ни рыбалка, ни поездка к морю, ни даже встреча с одноклассниками не принесли мне тех эмоций, ради которых стоило бы проделать путешествие на край Земли.
Никакая физическая близость не делает людей ближе друг к другу, если между ними стена. И это не стена во времени, ни социальные барьеры это мое желание оставаться на дистанции со своим прошлым, от которого я хотел услышать слова, которые бы приблизили нас друг к другу, но таких кодовых слов не существовало. Всякое приближение чревато непониманием и обидами. Мне есть с кем разделить свое одиночество, если на то пошло, и у меня вовсе нет никакого желания «открыть другому человеку душу» или выслушивать его объяснения, как и почему так, а не иначе сложилась его собственная жизнь.
Одноклассники осторожно интересовались, чем я занимаюсь. На что я честно отвечал, что ничем. Они удивлялись и в голос заявляли, что хотели бы так же жить, ни перед кем ни отчитываясь. На самом деле, никого не интересуют люди, которые в жизни ничего не значат. Я не значу в жизни ничего, но, тем ни менее, я счастлив, как никогда прежде.
Поездка на Сахалин превратила мою жизнь во временные театральные подмостки. Я нигде не узнавал себя: ни на улице, где стоял мой дом, ни в спортивной секции, где я несколько лет занимался спортом, и которая превратилась в обычный тренажерный зал, ни на реке, ни в роще, ни на остановке общественного транспорта: все изменило свои очертания и вовсе не желало соответствовать моим представлениям о былом. Я дважды подымался пешком на Горный воздух, куда мы бегали для тренировки выносливости каждый вторник, но и там всё изменилось.
В конце концов я плюнул, и больше не искал совпадений. Их не было. Мое появление здесь было столь же случайным, как и визиты других, известных гораздо более меня людей, настигающих меня повсюду, где бы я не находился: театр имени Антона Чехова, музей Чехова, пик Чехова, и даже город Чехов, лежащий в руинах. В музее Чехова, за просмотр экспозиции на втором этаже требовали доплату шестьдесят рублей я отказался, и Чехов, установленный во дворе, явно был недоволен моим поведением.
На Сахалине было прохладно, и почти ничего не напоминало мне о лете, я о нем и не думал. Я все пытался себе вспомнить, такими ли туманными и холодными были дни в конце мая, когда я жил здесь. Лето для меня все еще не вошло в полную силу. Я уже вкушаю его плоды, но слишком отстраненно, так, словно бы я его не ждал, не считал дней до отпуска, не строил на него планы. Я и вправду не ждал, не строил планы, не рвался взять от него по максимуму в отместку за долгую и скучную зиму.
В таком режиме годичный цикл воспринимается более ровно, без резких смен сезонов. Это существенно облегчает мне жизнь. Вероятно поэтому у меня не слишком много общих тем для общения с людьми. Меня мало волнует то, что обычно составляет фон их ежедневных забот, на семьдесят процентов связанных со сменой сезонов. Мне даже нечего им рассказать о себе, так, словно бы я только что проснулся после долгой спячки, в которой видел удивительные сны, поверить в которые невозможно, сколько ни суетись.
Подножье у пика Чехова увешано предупреждающими табличками, о наличии в этих местах медведей. Туристам предлагается издавать громкие предупреждающие звуки, в том числе, включать на полную громкость радио и магнитофоны. Единственные туристки, которых я встретил уже на обратной дороге с горы, были две девушки с лыжными палками. О их приближении я заранее был предупрежден звуками «Ласкового мая». Менее чем через месяц после этой встречи Юра Шатунов умер от инфаркта. Возможно, духи горы приняли жертву. Сама фамилия Юры как бы намекает на связь с хозяином тайги, правда, эта очевидная связь пришла мне на ум намного позже его внезапного ухода.