Он вылизывал мое влагалище, языком ритмично надавливая на клитор, как будто трахал меня. Потом его язык проник внутрь меня, он вылизывал мою внутреннюю часть, но я схватила его за редкие волосы и направила голову к клитору.
Нравится, да? усмехнулся он, а я уже ничего ему не ответила. Меня трахнули орально, а я была на седьмом небе от счастья. Сколько времени я упустила, не давая другим мужчинам овладевать мной так, как это делал сейчас этот пропитый алкаш, который только и годился, что на пьянки и матерные разговоры. Зато теперь он оказался первым мужчиной, который языком прикоснулся к тому, чего не касался ничей чужой язык.
В тот вечер он меня не трахнул. Два раза довел до клиторального оргазма, а потом ушел в свою комнату, оставив на залитой спермой кровати. Я лежала и в темноте слушала стук своего сердца.
Все случившееся было грязным и неправильным, но я не могла сказать, что мне не понравилось. Да, я сосала мерзкий член, глотала горькую и вонючую сперму, но я испытала два оргазма, а еще была близка к тому, чтобы лишиться девственности.
Этого не случилось, потому что мой отчим был очень осторожен: не дай бог бы я заявила о том, что он меня изнасиловал, ему было бы несдобровать. А так просто пошалили и все, и моя мать, вернувшаяся под утро домой, понятия не имела о том, что происходило в ее отсутствие между мной и ее хахалем.
Ты чего приперлась домой? спросила она с утра. Это было вместо приветствия и слов о том, как она была рада меня видеть. Отчим сидел за столом, пил чай и выглядел весьма растерянно. В глаза мне он старался не смотреть, а вот я не могла отвести взгляда от его губ, которые вчера елозили у меня между ног.
А что, не имею права? огрызнулась я и протянула руку, чтобы взять бутерброд с колбасой со стола. Тут же получила по руке, да так, что на запястье остался розовый след.
Про права свои вспомнила? Когда к Лешке убегала, что ты мне сказала?
Я сделала вид, что напрягаю память. На самом деле, тогда я матери много чего наговорила, особенно того, что касалось ее постоянного траха с отчимом. Они спаривались как кролики, не давали мне делать уроки, бухали и праздно проводили время. Примерно как я в последнее время, только без полноценного секса.
Отчим смотрел на меня как-то затравленно, словно боялся, что я в порыве могу рассказать матери о том, как ночью мы обменялись оральными ласками. Я и не думала этого делать, но и уходить из дома, принадлежавшего мне по праву, я не собралась.
Я сказала, что я имею право жить так, как считаю нужным. Сейчас я считаю нужным жить тут!
С чего это? мать хмыкнула. Ты назвала меня потаскухой, швырялась вещами и поклялась, что твоей ноги тут не будет. Зачем приперлась? Опять возле моего мужика задницей крутить?
Мне стало смешно. Знай моя мать о том, кто и чем крутил накануне вечером, ее бы удар хватил. Я промолчала, но свое право на бутерброд подтвердила. Схватила целых два, слопала у себя в комнате, чтобы не видеть кислых лиц матери и отчима.
Голодный взгляд отчима
После завтрака мать пошла к себе, чтобы отоспаться после ночной смены, а ко мне в комнату робко постучался отчим.
Пришел повторить? с усмешкой спросила я, а потом увидела его голодный взгляд. Будь его воля, он бы тут же набросился на меня и отымел прямо в присутствии матери, спавшей за стеной, но мужик крепился. Не зря его друзья-собутыльники называли «крепким орешком». За что именно, я была не в курсе, но сейчас это прозвище ему отлично подходило.
Не говори ничего матери, попросил он, и я практически услышала мольбу в его голосе, Вчера я перебрал, а еще так хотелось у меня давно с твоей матерью не было.
Ой, не надо посвящать меня в подробности ваших потрахушек, я поморщилась, И больше в мою комнату не смей приходить, иначе я матери все расскажу.
Он закивал, а потом скрылся за дверью. Я собрала вещи и поехала в институт. Пока ехала в метро, мне позвонил мой любимый дядюшка. Вспомнил про племянницу спустя сутки!
На звонок я не стала отвечать по двум причинам: во-первых, из принципа, я все же была обижена на его наплевательское отношение ко мне, а во-вторых, в метро было слишком шумно и тесно, чтобы вести переговоры.
Дядя Леша названивал мне по несколько раз в час, и после пар, когда я вышла из института, чтобы перезвонить ему, то заметила знакомую машину, стоявшую у ворот учебного заведения. Я медленно направилась к автомобилю дяди Леши, чтобы выслушать извинения за его дурацкое поведение. Он улыбнулся, увидев меня, потом вышел из машины и протянул мне букет цветов.
Дядя Леша названивал мне по несколько раз в час, и после пар, когда я вышла из института, чтобы перезвонить ему, то заметила знакомую машину, стоявшую у ворот учебного заведения. Я медленно направилась к автомобилю дяди Леши, чтобы выслушать извинения за его дурацкое поведение. Он улыбнулся, увидев меня, потом вышел из машины и протянул мне букет цветов.
Как банально! произнесла я, но букет приняла в качестве извинений. Решил задобрить свою родственницу?
Не спал всю ночь, все думал о том, как тебе спится на старом месте? Не тревожил ли никто?
Про себя я только усмехнулась, но вслух сказала другое:
Разве что призраки прошлого, но к тебе они отношения не имеют.
Букет возьмешь, или я буду, как дурак стоять и протягивать его тебе?
Я пожала плечами:
Стой как дурак.
Наверное, я снова перегибала палку, но мне нравилась моя роль мучительницы. Я смотрела в извиняющееся лицо дяди Леши и испытывала нечто вроде болезненного удовольствия от того, что ему было неловко.
Вообще вся эта история между нами была болезненной, нездоровой и неправильной, но все равно нас тянуло друг к другу, пусть даже таким странным образом.
Я ведь могу обидеться, уехать и уже больше не позвать тебя.
Я тоже могу обидеться, уехать и больше не приезжать к тебе.
Мы помолчали, а потом рука дяди опустилась вместе с букетом.
То есть, ты не вернешься ко мне? Будешь жить у матери, терпеть ее очередного хахаля и питаться как на помойке?
Буду. Я не вернусь. Потому что не хочу, однажды явившись домой, снова увидеть тебя на какой-нибудь кобыле с воткнутым в нее членом.
Очень грубо, Лиля, дядя поморщился, Но я мужчина, и у меня могут быть женщины. Ты моя племянница, и никакого отношения к моей личной жизни не имеешь.
Я усмехнулась и похлопала его по плечу:
Пусть так и остается, дядя Леша. Пока!
Я развернулась и направилась в сторону спуска в метро. Мне ужасно хотелось развернуться, кинуться к нему в объятия, а потом схватить букет, сесть с ним в машину, а после укатить куда-нибудь подальше, чтобы сыграть в карты на желания. Как мы практиковали это раньше, а в последнее время уже даже перегибали палку.
Но я была слишком гордой. Когда моя мать вспоминала о моем отце, а делала она это в самых нелицеприятных тонах и очень редко, она часто говорила о том, каким гордым и самолюбивым он был. Видимо, эта черта характера у меня была именно от него. Я никогда не видела своего отца, даже точного имени его не знала, но зато была посвящена в подробности его скверного характера, который, тем не менее, не помешал моей матери родить от него ребенка.
Я не торопилась домой. Посидела в кафешке, часа два цедила из стакана апельсиновый сок, только бы не идти домой. Денег у меня оставалось не очень много, та финансовая помощь, которую я получала от дяди, уже была на исходе, ведь я не планировала уходить от него и лишаться дотаций. Снова придется искать варианты и пытаться красть деньги у матери.
А что еще оставалось делать, если моя родная мать не давала мне денег, считая, что стипендии, которую мне платили не очень регулярно и в мизерном объеме, мне должно было хватить на все: и на шмотки, и на питание, и на развлечения.
Еще дома был отчим. Я отлично помнила каждую деталь прошлой ночи, и меня в дрожь бросало от одной только мысли о том, что это может повториться. Ладно там повториться, а если он решит зайти дальше и трахнет меня? Вчера я была готова отдаться ему, настолько сильно была возбуждена, что может остановить меня сегодня? Разве что крепкий замок на моей двери.
И тут меня словно осенило! У отчима был друг Егор. Я знала. Где он живет, я знала, что он слесарь, значит, сможет с легкостью вставить замок в дверь моей комнаты. Точно!
Я снова спустилась в метро, и уже через тридцать минут была в родном московском дворе. Порой, глядя на прохожих, я завидовала им. Большая часть из них была приезжими, и выглядели они достаточно неплохо для своих провинциальных жалких жизней. А я коренная москвичка, была вынуждена воровать деньги у матери, сосать отчиму-алкашу и клянчить деньги у дядьки, с которым имела неоднозначные отношения. Теперь еще придется идти к другому собутыльнику отчима, чтобы он помог врезать мне замок в дверь собственной комнаты, чтобы он туда не смог получить доступа. Прекрасная перспектива!
Я не пошла домой, а вошла в подъезд, где жил Егор. Я сама не понимала, какая неведомая сила тянула меня к нему, но мне нужна была защита от отчима, а денег на мастера, который бы молча и без лишних вопросов мог врезать замок в мою дверь, у меня не было. Поднявшись на четвертый этаж, я покрутила головой, вспоминая, на какую сторону выходит балкон Егора и прикидывая, с какой именно стороны находится его квартира.