На все воля Господа! И не смей сравнивать Артема с дьяволом!
Девушка вздернула подбородок, продолжая смотреть в глаза священнослужителю с вызывающей дерзостью.
После смерти моего брата Огнево теперь принадлежит мне. Я могу вступить в права наследия. Не стану ждать и минуты завтра же выезжаю.
Твой отец был бы против этой поездки.
Мой отец был бы рад отправить меня подальше от своих глаз и одобрил её до своего отъезда, а сейчас он где-то в джунглях Африки заключает новые сделки и не отвечает на звонкиРазве не вы благословили его на эту поездку, уверенные в том, что будут найдены залежи нефти? Так что оставайтесь здесь, а мне нужно ехать туда и заняться похоронами моего брата. Никто другой этого теперь не сделает.
В аэропорту к тебе присоединится отец Михаил. В горы вы можете отправиться вместе. Теперь в его распоряжении приход имени Святого Пантелеймона, как раз неподалеку от Огнево.
Девчонка дерзко усмехнулась, и на обеих ее щеках заиграли ямочки. Отцу Даниилу тут же захотелось оказаться в своей келье и начать неистово молиться, потому что у него зудели губы от желания касаться её кожи. Сколько женщин он перевидел за всю свою жизнь, но такую красивую не встречал никогда.
Кого еще вы приставите ко мне, чтобы следить за каждым моим шагом, дожидаться, когда я оступлюсь, и сожрать меня? Почему вы считаете, что ко мне можно отправить кого-то в сопровождающие без моего согласия? Кто вам дал право считать себя уполномоченным лезть в мою жизнь?
Что за оскорбления, Оленька? У твоего отца полно врагов, я лишь боюсь за тебя ивообще там поговаривают о нечистой силе, о цыганах. Ты хрупкая девочка. Тебе опасно бродить по горам совершенно одной. Я всего лишь забочусь о тебе. А отцу Михаилу как раз нужно отправиться в местное святилище, и он составил бы тебе компанию.
Я не просто девушка. Я Ольга Лебединская. Я не трусливая овца, и со мной так же будет моя охрана. Зачем мне священник? Если вы все еще питаете иллюзии насчет пострига, я их разрушу моя душа принадлежит только мне, как и мое сердце. Ими вы никогда не сможете распорядиться.
Замолчи! Следи за словами и побойся гнева Господа! воскликнул священник и возвел глаза к резному потолку, украшенному разноцветными стеклянными фресками.
Мне давно уже нечего бояться. В этом мире я боюсь только смерти близких! Больше меня ничего не пугает, и я достаточно потеряла за последнее время, чтобы верить в вашего Бога и в его справедливость. Артем был таким юным и чистыма его забрали у нас. Где она, справедливость? А нет ее и никогда не будет, пока кто-то жаждет власти и золота другие будут умирать. А вы торгуете этим страхом и неплохо преуспели, ведь его легче всего продать.
Дьявол вкладывает эти мерзости в твои уста! крикнул священник и в ярости посмотрел на девушку.
Мерзости? Неужели! Как красиво и по-старинному вычурно вы говорите, отец Даниил. Мерзость это то, что вы творите во имя вашего Бога. Мерзость это брать деньги за каждую молитву и сорокоуст, или молебен, или отпевание, мерзость это затевать войну, где брат убивает братамерзость это национализм, который вы разжигаете. Вот что мерзость! А слова это всего лишь слова, увы, они не поразят ни одного из убийц Артема. И я не сомневаюсь в том, что его убили. Посылайте со мной кого угодно хоть поезжайте сами. Мне все равно. Я собираюсь вступить в права владения шахтами и северным филиалом. Мне никто в этом не помешает. Даже вы. У меня на руках все документы. А вы никогда не дождетесь меня в своей обители жадности.
Скажи спасибо, что мы с тобой одни, и тебя не настигнет кара за эти речи!
Я скажу спасибо тем взносам, которые храм получает от моего отца. Но все же недостаточно, раз вам так хочется получить с меня еще больше. Не говорите мне о моей душе, когда вы осеняете себя крестным знамением пальцами, унизанными перстнями, а под стенами вашего храма умирают голодные нищие, в то время как ваши свиньи едят отходы с обильных ужинов и обедов.
Ольга Олеговна!
Я никогда не приму постриг ради вашего обогащения я лучше раздам золото со своего приданого голодным и нищим прихожанам вашего храма.
Священник стиснул пальцы так, что они захрустели, когда девушка прошла мимо него с прямой спиной и гордо поднятой головой, оставляя позади себя запах свежести и мятного мыла.
Глава 2
Куда мы едем? Что это за заросли? спросил шепотом отец Михаил своего алтарника и посмотрел на их провожатого, который оглядывал скалистую местность близко к границе. Разве дочка Лебединского не должна была появиться здесь еще пару часов назад?
Куда мы едем? Что это за заросли? спросил шепотом отец Михаил своего алтарника и посмотрел на их провожатого, который оглядывал скалистую местность близко к границе. Разве дочка Лебединского не должна была появиться здесь еще пару часов назад?
Ману работает на самого Олега Александровича и сопровождает нас, он прекрасно знает эти края. В Карпатских лесах можно легко заблудиться! алтарник погладил короткую черную бородку, И он единственный, кто может провести нас через лес и горы в рабочий городок к шахтам. Здесь развилка, которую я вижу в навигаторе, вон указатель. Мы должны молиться Создателю за то, что послал нам такого прекрасного проводника и заодно надежного охранника. Вы сами знаете, эти края дикие. Из-за тумана видимость плохая, думаю, скоро выйдем к дороге и там нас подберет машина Ольги Олеговны. Кто знал, что наш джип пробьет сразу оба колеса.
Как он здесь оказался? У нас должен был быть свой сопровождающий, наш, а не этотно нашего нет!
Кто знает. Этот, не этот. Человек самого Лебединского. Нам повезло, что он оказался неподалеку, и как только я сообщил об аварии, пришел на помощь.
Разве ты не говорил, что нет связи?
Ну так я все равно отправил сообщение, значит оно дошло. А вообще в это время все заваливает снегом, и не проберешься. Огнево отрезало от автострады еще в первые дни снегопада, и теперь месяцев пять точно не пробраться. Так что проводник из местных, да еще и человек самого Лебединского это дар Божий. Думаю, уже на окружной дороге нас ждет кортеж Ольги Олеговны.
Угуконечно. А то, что это место гиблое и о нем ходят всякие слухи, ты не знаешь? отец Михаил осенил себя крестным знамением, Как некстати погиб сын Лебединского. Горнолыжный спорт, соревнования, амбициисовсем у молодежи ума нет. А нам отдувайся. Сидели бы сейчас у себя по домам, ужинали, к праздникам готовились, винцо попивали и на метель на дворе церкви смотрели только через толстые стекла окон.
Ну, как говорят, там, где тонко там и рвется, отец Михаил. Вы совсем недавно приход получили в свое распоряжение и за Ольгой Олеговной теперь присматривать будете. А Лебединский и на приход пожертвует, и вас в обиде не оставит.
Так-то оно тактолько надо ли мне это в глуши такой? Приход можно было и в столице дать, а не отослать подальше. У меня такое впечатление, что это не Божья миссия, а призвание сдохнуть в этих адских местах.
На круглом, бородатом лице отца Михаила с носом картошкой и чуть приподнятой верхней губой, так, что открывались передние зубы, появилось выражение глубокой печали.
Ну ничего, главное, добраться до места назначения. Нас теперь сопровождают, так что есть все шансы через пару часов встретить Лебединскую и сопроводить в Огнево.
Сопровождают? Да он внушает мне ужас. Похож на самого черта! Он и это проклятое место. От него мурашки по всему телу. очень тихо прошептал отец Михаил, поднял повыше воротник зимнего пуховика, подбитого овечьим мехом. Священник поправил толстыми пальцами жидкие, мокрые волосы, прилипшие ко лбу, и посмотрел на своего алтарника, который не сводил взгляда с проводника, возвышающегося над обрывом.
Справа от мужчины в черной одежде виднелся старый деревянный столб с тремя указателями, привязанными цепками. Их концы свисали вниз и противно скрипели от порывов ветра. Над макушками деревьев кружили вороны. Они громко каркали, и звук терялся эхом вдалеке, навевая тоску и мысли о смерти. Отец Михаил снова поморщился от холода и спрятал руки в карманы своего пальто, продолжая вместе с алтарником рассматривать проводника.
Одет в черное пальто до колен с низким капюшоном, наброшенным на голову. Он очень высокий, поджарый, ноги сильные, накачанные. Высокие кожаные сапоги поблескивают от влаги и от выходящего из-за туч тусклого солнца, которое немного рассеивает туман.
Говорят, Ману родился в этих местах, когда здесь еще не было шахт, и Огнево населял цыганский табор, и всем заправлял цыганский барон Алмазов, послышался голос алтарника.
Вор, наркоторговец, приверженец дьявола. Тьфу! Пусть он горит в вечном пекле! Цыгане это рабское племя! Воры, фальшивомонетчики, конокрады! Испокон веков их гнали отовсюду взашей. Хуже еврея может быть только цыган! Как можно ему было доверить сопровождать нас? И вообщекак он может быть человеком Лебединского?
Олег Александрович, когда взял власть в свои руки и полностью отстроил Огнево после пожара, наладил мир с цыганами. Они в обмен на нормальную жизнь и свободу покинули эти места, а кто-то стал верным слугой Лебединского. Ману давно не живет с табором. Ну и скажите спасибо. Благодаря ему на нас не напали кочевые ублюдки, промышляющие разбоем в этом лесу. Черт их раздери тварей.