Январь: Тайна, которую нельзя говорить
Секс это полноправная часть жизни, ну, если хотите, род деятельности, такой же деятельности, как и всякая другая. В этом нет ничего постыдного, грязного, просто двое дарят друг другу свои тела. Это как танец. Как игра.
Джон Фаулз. «Коллекционер»
Я люблю январь. Зима, эта мрачная, скрипучая, сварливая стерва, никогда не бывает столь же очаровательна, как в январе. Лёгкий морозец, солнце искрится в девственной белизне снега, приятно слепит глаза. На душе тихо и хорошо. Начало года, длинные новогодние каникулы, живёшь новыми надеждами, новыми планами, новыми мечтами.
В том январе я ещё был студентом, последний год, и потому эти самые новые надежды, новые планы, новые мечты захватили меня целиком. Меня каждый день тянуло в город бродить бесцельно по улицам, а потом, устав, сидеть в парке и мечтать, мечтать, мечтать.
Тогда я наслаждался жизнью и искренне верил в чудеса. Я верил, что весь этот огромный, добрый мир создан для меня, что он только того и ждёт, чтобы ласково принять меня в свои объятья, исполнить любую, пусть даже самую-самую фантастическую мечту. И я мечтал, соря своими мечтами, меняя беззаботно одну мечту на другую, забывая, о чём мечтал вчера, и не зная, о чём буду мечтать завтра.
Впрочем, все мои мечты сводились к одному быть успешным и богатым, а в один прекрасный день встретить её, милую девушку, которую огромный и добрый мир создал для меня. Именно для меня и только для меня ни для кого больше. Мою девушку.
По правде говоря, с девушками мне не везло. На втором курсе встречался с одной неделю, а потом она сказала, что хочет остаться друзьями и всё такое. Друзьями мы не остались. На четвёртом курсе другую как-то занесло ко мне после университетской вечеринки. Среди ночи она исчезла, а позже делала вид, что совсем не знает меня. С тех пор у меня больше никого и не было.
Я боялся неудачи. Если мне нравилась какая-то девушка, я не мог подойти и заговорить с ней. Я просто смотрел на неё, а она смотрела на меня, и никто не делал ничего, никаких действий, никаких шагов. Иногда мне удавалось как-то пересилить себя, но на первых же словах смелость покидала меня, и мой язык становился тяжёлым и глупым. И тогда я позорно отступал, убегал с поля битвы. С гадким, убийственным чувством стыда.
И чем симпатичнее была девушка, тем безнадёжнее я смотрел на неё. Проигрывал с самого начала, даже и не помышляя вступить в битву. Все хорошенькие девушки были не для меня.
Лишь она, одна единственная, принадлежала мне, воодушевляя собой, обнадёживая незримым присутствием в моей жизни та, которую я нарисовал в своих мечтах.
Мне этого вполне хватало, чтобы наслаждаться жизнью, живя в своих новых надеждах, своих новых планах, своих новых мечтах. Особенно в январе очаровательном, чудесном, сказочном январе. Когда стоит лёгкий морозец, когда искрится солнце в девственной белизне снега и приятно слепит глаза.
Однажды, в самый разгар января, в канун старого Нового года, я сидел в парке, вдоволь, до устали, набродившись по улицам. На душе было тихо и хорошо. Домой идти не хотелось. Я щурился в лучах закатного солнца и мечтал обо всём. И тогда из тех ярко струящихся, обворожительных лучей вышли они. Люди, чуть позже открывшие мне тайну жизни. Тайну, которую нельзя говорить.
Он высокий, солидный, элегантный мужчина в чёрном пальто, с дорогой сигарой в одной руке и тростью в другой немного хромал. Она шикарная молодая женщина, стройная, изящная, в шубке из светло-серого меха слегка держала его под руку. Красивая пара. Может быть, именно из-за этой непривычной красоты я и обратил на них внимание, не смотря на все свои сладостные мечты. В наших краях красивые пары редкость.
Они сели на противоположную от меня скамейку, а женщина из стильного новогоднего пакета с надписью «Mysterium Vitae» вынула бутылку шампанского и стаканчики. Налили, затем что-то тихо сказали друг другу и выпили.
Я всё это время, позабыв обо всём, глазел на них. И неожиданно мы встретились глазами. Сначала с женщиной её взгляд отчего-то окатил меня такой нежной и неподдельной теплотой, что мне было трудно оторвать глаз от неё. Только когда на меня посмотрел мужчина пронзительно, остро, но, впрочем, тоже по-доброму я смог отвести свой взор. Мне стало стыдно, что я вот так откровенно, неприлично, смотрю на женщину этого мужчины в его же присутствии.
Молодой человек! помедлив, вдруг обратился он ко мне. С праздником! Хотите выпить с нами?
Нет, спасибо Мне уже надо идти, засмущался я.
Ну чего же вы отказываетесь? весело рассмеялась женщина. Хотите ведь познакомиться, разве нет?
Язык мой враз отяжелел так, как это бывало всякий раз в случае с красивыми девушками и у меня не нашлось никаких слов, чтобы хоть что-то ответить ей. Вместо этого я просто взял и подошёл к ним. Встал рядом и стоял как полный идиот.
Мужчина подал мне стаканчик с вином.
Мечты сбываются, подмигнул он мне, и мы выпили.
Меня зовут Ксения, представилась женщина. А вас?
Иван.
Генрих, протянул мне руку мужчина, чем спас меня, вырвал из оцепенения, в которое я вновь угодил под воздействием ласковых глаз той восхитительной женщины.
Так мы познакомились. Поговорили немножко, допили вино и разошлись. Потом я видел их ещё пару раз в этом же парке. Они проходили мимо скамейки, на которой я сидел.
Увидев меня, узнавали, улыбались.
Привет, с удивительной нежностью в голосе приветствовала меня Ксения.
А Генрих всякий раз молча, но очень учтиво пожимал мне руку. И всё больше ни слова не говоря, они оставляли меня. Я провожал их глазами, пока они не скрывались из виду. Что-то меня влекло к ним, притом грезилось, будто эти люди связаны с какой-то тайной: такими таинственными они казались чего только в голову не лезло.
Я думал, что больше не увижу их никогда. И грустил из-за этого. Каждый день меня несло в парк в надежде снова увидеть их. Вот зачем? И самому себе не смог бы ответить. Просто так. Я ходил по аллеям часами, до вечера, всматриваясь в прохожих, но те двое в парке не появлялись.
И всё-таки встреча случилась, причём там, где мне и в голову не пришло бы их увидеть. У меня дома.
Мой дом это неприглядная комнатка в десять квадратов, которую я снимал. Комнатка в конце коридора тёмной и унылой коммунальной квартиры. Квартира в старинном, обшарпанном, одряхлевшем доме на четвёртом этаже, четвёртый этаж в том доме это переделанный под жильё чердак. Дом стоит в неприметном проулке средь точно таких же старинных, обшарпанных и одряхлевших домов. Проулок затерян в бедном и жутком районе люмпенов и дегенератов.
Я был спрятан от мира так глубоко, что меня никогда и ни за что не найти, даже если очень того захотеть. Но они как-то нашли. И зачем-то. В тот момент, когда я открыл дверь и увидел их перед собой, только вот эти два вопроса волновали меня: как и зачем.
Генрих решил, что мы должны побывать у тебя в гостях, как бы угадывая мои мысли, сообщила Ксения. А уж если Генрих решает кого-то или что-то найти, то обязательно найдёт. Привет!
Генрих пожал мою руку.
Случайная встреча самая неслучайная вещь на свете, сказал он с улыбкой. Впустишь нас?
Конечно, но вот
Я растерянно посторонился, и они вошли.
Так вот, значит, где ты живёшь? оглядывая мою захудалую комнатку, добродушно бросила мне Ксения, а Генриху вполголоса заметила: Слушай, Генрих, это просто прекрасно. Как ты и говорил.
И всё-таки как вы меня нашли? наконец нашёлся я.
Силой мысли, коротко ответил Генрих, помогая снять шубу Ксении. Давай все вопросы чуть позже.
Не переживай, у тебя будет достаточно времени, чтобы узнать всё, что ты хочешь, пояснила Ксения, одарив меня своим очаровательным взглядом.
Но я всё равно ничего не понял. Они же довольно быстро, словно были у меня сто раз, освоились разделись, убрали свои вещи, накрыли на стол. Притом делали всё это настолько просто и буднично, точно друзья, самые близкие друзья. Мне было приятно такое чувство чувство обычной и естественной человеческой близости. Признаться, оно меня не баловало, ведь я вот уже пятый год жил один, родители были далеко отсюда, а настоящих друзей у меня как-то не завелось.
Генрих открыл форточку и закурил в неё свою дорогую сигару, а Ксения, присев за стол, пригласила меня:
Иван, иди ужинать. Кстати, можно я буду называть тебя чуть иначе? Например, Ян. Это так по-январски, ведь правда?
Хорошо, пусть будет Ян смущённо промямлил я.
Тебе неловко, что мы пришли? серьёзно спросила она, глядя мне в глаза.
Боже, как же красивы были её глаза глубокие, тёмные, жгучие глаза. Я не смог долго смотреть в них: точно ослеп и зажмурился. Да так, что выступили слёзы. Предательски крупные, немужские слёзы какие не спрячешь.