Соберите автоматы, сказала им властным тоном Настя, соберите их все и направьте на него. Стреляйте, если он забудет о том, что я ему наговорила. А, когда уедет, если уедет, дежурьте на улице, пока я не скажу.
Да, Анастасия Петровна, мы все поняли, ответила Люся и первая подняла автомат.
Настя поспешила в дом.
Пуля пробила левое легкое аккурат возле сердца и застряла в ребре. Пройди она навылет, прихватила бы еще с собой кого. Но не Марусю.
Доставай! кричала на дочку Степановна.
Она не может, тихо ответила Таня, здесь же сердце
Ну надо хоть попытаться! не успокаивалась та.
Мать! закричала на пожилую женщину уже немолодая ее дочь. Она умрет раньше, чем я коснусь железки!
Ягарья, сказала Вера Никитична, подходя к подруге, чего это ты Не надо.
Кровь пеной проступала изо рта.
Мы их снова попыталась улыбнуться Павловна.
Ягарья Павловна! закричала Настя, вбежавшая в дом. Когда она увидела, в каком та была состоянии, девушка словно враз осунулась. Ягарья Павловна намного тише сказала она.
Настя бегло осмотрела одежду Ягарьи, понимая, что крови потеряно немало.
Девки, ну че вы стоите? прикрикнула Анастасия.
А что мы можем
Траву какую! Немедленно! Ей же больно! Не исцелить, так обезболить
Татьяна тут же побежала к банкам, что хранились в доме.
Тебе больно, родная Ягарья Павловна? заботливым голосом спросила Настя и взяла женщину за руку.
Скоро вся боль уйдет, улыбаясь сквозь кровавую пену прошипела та. Береги себя. И ее тоже береги
Когда Таня подбежала к ним, пышная грудь, на которой все еще лежали красные бусы на пропитанном кровью платьем, уже не вздымалась. Она ушла, как и предвидела. Вот так неожиданно для всех. Только не для самой себя.
Все, что происходило потом, все жители Ведьминой усадьбы помнили смутно. Плакали все: и стар, и млад, и те, кого Ягарья приютила из деревни. Даже небо плакало: полил первый осенний затяжной дождь, чтобы смыть со двора всю пролитую кровь.
Люся честно несла вахту: она проследила, чтобы молодой немецкий солдат, которого оставили в живых, погрузил все тела в одну машину: из дома убитых Настей немцев бабы вытолкали сами. Хоть разум его в то время и был подчинен воле Анастасии, все же, душа, ежели таковая у фашистов имелась, душа его мучилась: слезы то и дело стекали по лицу парня, а когда он принялся грузить тело офицера, желудок все-таки не выдержал Люся даже пожалела, что именно этого оставили живым: он выглядел так паршиво, что ему, наверное, было бы лучше помереть в тот день.
Фриц уехал на машине, полной трупов. От тяжести она просела. Кто знает, когда он пришел в себя после Настиного указа? Может, и не пришел вовсе.
Но после того немцы еще долго не захаживали к бабам
Анастасия, оставив эмоции на потом, приказала отогнать оставшихся два автомобиля в лес. Бабы, не зная, как ими управлять, навалились на них и оттолкали силой. Оставили там, чтобы потом чем-то накрыть и припрятать. Потом. После похорон.
Кто-то бегал и суетился, кто-то сидел тихонько в уголочке и еле слышно стонал. Боль коснулась всех. Настя остановилась на мгновение и спросила у Степановны:
А где Маруся?
Улетела девка, ответила та. Ягарья ей приказала лететь, она и улетела.
Что значит, улетела? переспросила Настя.
Ну ты даешь, Анастасия Петровна, ей-богу. Уж поди два года живешь тут и знаешь, что Маруся наша ласточкой оборачиваться может?
Как ласточкой?..
А вот так! сказала Галина Степановна. Раз, захотела и вот она, родимая! Уже с крылышками. Да только Ягарья наша боялась, что Маруся в птичьем облике не вспомнит, как это: назад превращаться да так птичкой и останется. Потому и приказала ей, чтобы та в ласточку оборачивалась только тогда, когда это может спасти ее жизнь. Я рядом стояла, все видела Гадина та проклятущая на нашу Маруську пистолет свой наставил, вот Павловна-покойница и отдала ей приказ А шмотки ее, какие она с себя скинула, я с улицы уже отнесла в ее дом.
И где она теперь?
А кто ж ее знает. Ежели душа человеческая и память при ней, то полетает-полетает и вернется к нам человеком. А ежели затянет она, то кто знает, как оно будет
«Вот тебе и ум, как у ребенка», подумала про себя Настя.
Никитична достала из-под кровати Ягарьи большой чемодан, где та пожитки свои хранила. Нет, одежда повседневная у нее в шкафу лежала. А здесь должно было быть то, в чем можно, как говорится, в гроб класть Хотя гробов то и не было тогда. В одеяла людей мотали, если одеяло лишнее имелось, и прям так хоронили. А кого и без одеял Если бы всех погибших в той войне хоронили в гробах, как то положено, Брянских лесов бы не хватило на столько древесины
«Вот тебе и ум, как у ребенка», подумала про себя Настя.
Никитична достала из-под кровати Ягарьи большой чемодан, где та пожитки свои хранила. Нет, одежда повседневная у нее в шкафу лежала. А здесь должно было быть то, в чем можно, как говорится, в гроб класть Хотя гробов то и не было тогда. В одеяла людей мотали, если одеяло лишнее имелось, и прям так хоронили. А кого и без одеял Если бы всех погибших в той войне хоронили в гробах, как то положено, Брянских лесов бы не хватило на столько древесины
В чемодане были вещи, которые Ягарья надевала, когда в район ездила и все, что имело ценность. В немалой шкатулке лежали украшения, которые ей достались после смерти отца. Часть из них принадлежала маме, часть бабке-немке, но все дорогое. Был там и перстень Ягарьин с выгравированной буквой М. Но Никитична знала, что побрякушек тех раньше было больше: Павловна не мало их распродала в свое время.
Лежал там и сверток с деньгами, и денег было немало: Ягарья тратила их с умом и мудро распределяла, заботясь о том, чтобы наличность хранилась всегда.
В свертке была записка. Записка для Никитичны.
«Моя дорогая Верочка.
Я знала, что именно ты будешь осматривать мои вещи. В красном мешочке то, что ты ищешь: там и платье, и платок. Обувь на меня не тратьте. Ни к чему мне она там.
В другое время я бы желала, чтобы меня похоронили с моим перстнем. Но только не сейчас. Война пройдет, а золото будет в цене всегда. Наследников фамильных у меня нет, так что теперь это просто кусок золота, не более того. Не себе, так другим поможете
Вера. Помогай Настасье, как помогала мне Она справится. Я знаю.
И не плачьте долго. Богу за мою душу и жизни ваши молитесь.
Я вас люблю.
Ягарья Павловна Шумская-фон Майер.»
Как бы не говорилось в записке, Вера Никитична разрыдалась, прочитав ее.
А затем плакали все.
Ванюши уже не было с ними. Копали сами. Под дождем, будучи по колено в грязи. Менялись, копали по очереди. Долго, неохотно Копали и ненавидели эту яму.
Каждая хотела сказать так много, но никто не смог связать и двух слов. Под звук хлюпающего по грязи дождя и хлюпающих носов проводили Ягарью в последний путь. Легла она аккурат рядышком с бабой Феней.
А затем все бабы по очереди побрели в баню, смыть с себя всю грязь. Но не было ни разговоров, ни посиделок. Помылась, тазик на себя опрокинула и вышла. Ежели, наверное, не грязь, баня в тот день и не топилась бы.
***
Очнулась она в лесу. Как тут оказалась не помнила. Ничего не помнила. Рубаха длинная, юбка до пят и волосы стриженые.
Осмотрелась девочка: хорошо там было, светло, птицы пели. Встала она, оглянулась, а куда идти не знала, потому пошла в ту сторону, на какой взор остановился: все вокруг было похожим.
Шла она долго. В ноги босые кололи колючки, юбка то и дело цеплялась за кустики. Не было внутри у нее ни страха, ни сомнения, ни волнения. Она не думала, куда она идет и зачем. Рядом пробегал волк, но, принюхавшись к ней из-за широкого дерева, побежал дальше восвояси. Девочка его и заметить не успела.
Лишенная всяких чувств и эмоций, добрела она до какого-то дома. Дверь была заперта, а вот ставни нет. Забралась девочка в дом через окно и осмотрелась: давно людей там не было, все грязью, паутиной да пылью поросло. Но ей было все равно. А был то чей-то старый охотничий домик, коим уж давно не пользовались.
Обошла она его весь, рассмотрела все, нашла кровать, залезла на нее, легла и уснула. Проснулась от того, что в животе урчало. Кто ж знал, когда она ела в последний раз? Вылезла девочка снова через окно, походила вокруг дома, но ничего не нашла, кроме травы, которая только недавно на свет Божий появилась было начало мая.
Вернулась девочка в дом, а живот уже не просто урчит болеть начинал. Тогда она глаза зажмурила, сжалась вся и обернулась птичкой.
Выпорхнула ласточка из окошка, облетела вокруг дома, чтобы дорогу назад запомнить и принялась себе пропитание искать. Птичке прокормить себя куда проще, чем девчонке взрослой. Жучки уже выползли, червячки тоже в лесу имелись. Набив брюшко маленькое, влетела ласточка в окно и на кровать, где рубаха с юбкой лежали, села.
Когда девочка проснулась, есть ей уже не хотелось. Пускай желудок человеческий полон не был, но и голод ушел. Стала она на себя одежу свою натягивать, когда заметила, что в кофте внутри что-то было вшито. Распорола она нитки и достала из кармашка клочок бумажки. Развернув, она увидела буквы, однако прочесть их не смогла не умела