12-ого января я уже вышел на позицию «Гараж» у взлётной полосы, напротив диспетчерской вышки, которую звали просто «Башня». Стояло условное перемирие, мы шли по дороге днём, не скрываясь. Сильное и странное впечатление было от вида чёрных, обмороженных подсолнухов на ярком, белоснежном поле. Там я и познакомился с Пятницей мы разговаривали, вспоминали Питер, смотрели на достаточно близкие миномётные разрывы. Мне объясняли расположение наших и вражеских позиций, причудливо разбросанных по огромному взлётному полю, указывая вероятные направления ударов противника, учили слушать технику, узнавать выход различных калибров.
Закат над лётным полем (фото из личного архива А. Доброго)
К вечеру стрельба усилилась. Мы вышли прощаться небо полыхало изумительными, сумасшедшими красками, что захватывало дух! Величественный закат, густой, багровый, растёкшийся, подобно стали под нависшими, тяжёлыми облаками, заснеженное поле с контрастом чёрных подсолнухов и близких разрывов, словно в замедленной съёмке, взлетающие комья земли, создавали поистине ошеломляющую картину хотелось протянуть руку, потрогать, не доверяя глазам! Природа, как будто, говорила с нами, восхищая своей мощью и великолепием, предупреждала Этот закат сохранится в моей памяти до конца дней.
Под впечатлением, я с молодым бойцом отправился в обратный путь, на отдых, чтобы вернуться сюда уже ночью. По той же дороге нам в бок посыпались пулемётные очереди, запели пули, унося прочь от величия небес мы упали, вжались в дорогу и оглянулись. Пятница что-то кричал, махал руками вправо, в подсолнухи, куда мы и нырнули, подгоняемые скорее удивлением, чем страхом. Уйдя метров на пятьдесят, благоразумно подождали по нашему отходу накинули пару залпов «Васильком» очень неприятная штука. И всё опять стихло.
Эту ночь мы с Белкой отстояли без приключений меня определили вторым номером к его ПК. Я с интересом вглядывался в пустынное поле аэродрома, в громаду «Башни» напротив, слушал ночные перестрелки и скупые слова своего товарища о недавних событиях, которые так грубо изменили его жизнь. Женя из Славянска, там же вступил в ополчение. Рассказал, как стояли на блокпостах с одними палками, как начались настоящие боевые действия, потом пришлось оставить семью, порвать паспорт, выходя из окружения, был ранен, восстановился, перешёл в наш отряд. Несмотря на уже богатый опыт, о войне говорил неохотно. Суровые черты со сжатыми губами, казалось, были высечены из камня, всегда сосредоточенный взгляд, неторопливые, точные движения. Терпеливо учил новичков обращаться с оружием, оборудовать позиции, сам нагружал себя работой, чтобы хоть на время отвлечься, заглушить тоску по дому.
Белка, Евгений Беляев (рисунок А. Доброго)
Мимо тяжело и бесшумно пролетела сова, охотясь на мышей. Взлетали ракеты, освещая настороженное безмолвие Аэропорта. Позиции врагов разделяло от трёхсот до шестисот метров нервы натянуты струной, тревожное ожидание столкновения не отпускало ни днём, ни ночью. С обеих сторон были добровольцы убеждённые и непримиримые, всегда готовые к бою. Я не беру в расчёт «статистов» из ВСУ, «насильно призванных» в зону АТО и даже не очень верю в наёмников полагаю, что подавляющее большинство бойцов противника, именно в Аэропорту, были мотивированные, хорошо подготовленные, со своей «правдой». Мы их ненавидели, но отдавали должное стойкости и упорству таких, как тот украинский пулемётчик в Терминале, который предпочёл погибнуть, чем сдаться.
Семьи остались за линией фронта у многих наших ребят. Я пытался представить, что творится в душах моих товарищей, когда их долгий взгляд провожал, заходящее на западе, солнце. Мы подружились с Литейщиком он очень интересно и живописно рассказывал о своей жизни «до и после», о своей семье, об Азовском море. Так вкусно передавал неповторимый хруст корочки именно южных чебуреков, что аж скулы сводило. Начитанный легко и верно приводил аналогии из истории русского народа, вспоминал крылатые выражения наших прошлых противников, таких как Бисмарк и Наполеон. Был твёрдо уверен в грядущей победе, которую страстно желал, но не ждал так быстро считал, что путь к ней будет долгим и трудным, а цена высокой. Как же он был прав!
После ночного дежурства легли отсыпаться, но вскоре нас разбудили громкие ликующие крики наши танки, наконец, завалили «Башню», которая возвышалась над аэропортом, над окраинами Донецка и давала ощутимое преимущество врагу. У меня последние дни были насыщенны такими яркими событиями и менялись так быстро, что напоминали калейдоскоп. А с этого дня у всех, без исключения, время понеслось просто с бешеной скоростью.
После ночного дежурства легли отсыпаться, но вскоре нас разбудили громкие ликующие крики наши танки, наконец, завалили «Башню», которая возвышалась над аэропортом, над окраинами Донецка и давала ощутимое преимущество врагу. У меня последние дни были насыщенны такими яркими событиями и менялись так быстро, что напоминали калейдоскоп. А с этого дня у всех, без исключения, время понеслось просто с бешеной скоростью.
Теперь «Башню» называли «Пеньком», в рядах ополчения царило возбуждение казалось, что сейчас погоним врага прочь от Донецка всё дальше и дальше, стоящий неподвижно долгое время, фронт задышал, стал ломаться и поплыл. «Спартанцы» пошли на штурм Нового Терминала.
Каждый день происходили жаркие столкновения, всё говорило о близких и серьёзных переменах, а наш непосредственный командир заставляет нас делать окоп во второй линии обороны. Мы с Беко переглянулись, искренне не веря в целесообразность копания тяжёлой, мёрзлой земли так далеко от линии соприкосновения. Напрямую не отказывались, но и сильно себя не утруждали, тем более, что работали в перерывах между ночными и дневными дежурствами на «Гараже», где события развивались намного интереснее. Своё инженерное сооружение мы прозвали «Акопом». И вот, однажды, Ирис приехал, посмотрел на наши «труды», минуту подумал и сказал, что если копать не хотим, то можем собирать манатки и отправляться на базу это была серьёзная угроза С того момента «Акоп» стал намного быстрее приобретать нужную глубину и конфигурацию, а всего через пару дней он исполнил и своё предназначение.
АГС в «Акопе» (фото из личного архива А. Доброго)
16 января мы с Белкой заступили на дневное дежурство, пришёл Болгарин наш журналист и фотограф молодой парень с чистыми-лучистыми глазами, искренней улыбкой и романтичной натурой было странно видеть его здесь, в окопной грязи. Он абсолютно не вписывался в картину войны и этот диссонанс продолжался до тех пор, пока Игорь не начинал говорить. Спокойный, уверенный голос, очень здравые рассуждения и выводы, чёткая, продуманная позиция. Он по-хорошему удивил меня. Рассказывал о родном Донецке, о том, как всё начиналось и, как он, молодой «ботаник», впервые в жизни взял в руки оружие и учился владеть им. Стойкости и храбрости ему было не занимать в ясных глазах светилась твёрдая воля и сжатая, как пружина, решимость идти до конца.
Болгарин, Игорь Юдин (рисунок А. Доброго)
В вечерних сумерках, как-то неожиданно вспыхнул бой. Противник, видимо, ползком, перебрасывал силы к «Пеньку», но был замечен. И тут вся взлётка запестрела яркими, многочисленными огоньками, засвистели пули, короткими перебежками бойцы занимали свои позиции, стреляя в ответ. Я в азарте выпустил два магазина, что на расстоянии шестисот метров было практически бесполезно, наконец, вспомнил, где должен быть, что я второй номер у Белки побежал к нему и получил заслуженный выговор. Женя уже вставил вторую ленту и поливал БТР, который каким-то образом возник у «Пенька». Видно было, как пули рикошетят от брони, искрами разлетаясь веером вверх, подобно бенгальским огням. Заурчал КПВТ уже в нашу сторону, загудели стены от частых попаданий, крупный калибр тяжело буравил воздух, но страха не было какое-то дикое, первобытное веселье наполняло мою сущность, пьяный восторг и нереальность происходящего туманили мозг, время летело быстрее пуль!
Тогда мы думали, что противник, таким образом, проводил ротацию, но он накапливал силы для решительного рывка. Чтобы атакой на Монастырь рассечь надвое оборону ополчения и последующими охватами слева, с Песок и справа, через Спартак, взять нас в клещи.
Наступило 17 января этот день навсегда перевернёт нашу жизнь.
«Мельница, Мельница два танка идут на Гараж», прозвучало по рации. И началось Пакеты Градов ложились один за другим, снаряды сыпались, как из рога изобилия, работали танки, миномёты казалось всё, что было у противника, одновременно обрушилось на нас. Сквозь непрерывный грохот разрывов послышались пулемётные очереди со стороны общежития Иверского Монастыря, которое мы называли «Трёшкой». Оборону там держали восемь наших бойцов, во главе с девятым Пятницей. Болгарин присоединился к ним накануне днём ранее на этой позиции получили контузии два друга, Рим и Мир пришлось срочно искать замену. Пятница, Болгарин, Щука, Морской, Фельдшер, Орион, Альфонсо, Спартак и Архангел первыми принимали бой!