Отец глумливо усмехнулся:
По-моему, голова у него вся чёрная от грязи, в которой он копается. А в голове одни покойники. И вообще, какая разница, где находится Четыре-Икса? Кому взбредёт в голову поехать туда?[8]
У матери был усталый вид, но она продолжала заступаться за Джеффри:
Мальчику хорошо даётся чтение, и господин Виггал научил его трём языкам. Джеффри даже немного говорит по-оффлиански.
Отец только фыркнул:
Какой с того прок? Разве что он решит стать зубным лекарем! И вообще, зачем учить языки? В наше время весь мир уже говорит по-анк-морпоркски.
Но мать сказала Джеффри:
Читай, мой мальчик. Чтение выведет тебя в люди. Знания ключ ко всему.
Вскоре после этого лорд Вертлюг выгнал учителя, сказав:
Чепуха это всё! Что-то не похоже, что из Джеффри выйдет толк. Куда ему до братьев!
Стены дома имели особенность: они подхватывали звук и разносили его по всем комнатам, поэтому Джеффри слышал эти слова. И подумал: «Не знаю, кем я стану, но кем я точно не хочу становиться так это таким человеком, как мой отец».
Когда учитель уехал, Джеффри принялся бродить по окрестностям, узнавая новое, и много времени проводил в обществе Мактавиша, младшего конюха. Мактавиш был стар как мир, но почему-то оставался для всех младшим конюхом, и обращались к нему просто: «Эй, парень!» Он знал голоса всех птиц на свете и умел им подражать.
Мактавиш был с Джеффри, когда мальчик нашёл Мефистофеля[9]. Одна старая коза принесла приплод. Два козлёнка родились крепкие и здоровые, а третий, несчастный недомерок, лежал в соломе, отвергнутый матерью.
Я попробую спасти этого козлёнка, заявил Джеффри.
И целую ночь не смыкал глаз, выдаивая по капле молоко у козы и давая малышу слизывать его с пальца, пока наконец под утро козлёнок не уснул у него под боком в разворошённом тюке сена, где они пытались согреться.
«Он такой крохотный, думал Джеффри, глядя на щёлочки закрытых глаз козлёнка. Я должен дать ему шанс».
Козлёнок воспользовался этим шансом и вырос в сильного молодого козлика, бодливого и брыкливого, как чёрт. Он ходил за Джеффри повсюду, и если ему казалось, что кто-то хочет обидеть хозяина, он тут же наставлял на противника острые рожки. А поскольку козлик подозревал врага чуть ли не в каждом встречном, очень многим слугам и гостям доводилось проявлять благоразумие и галопом скакать прочь, завидев нацеленные на них козлиные рога.
Почему ты назвал этого чокнутого козла Мефистофелем? спросил Мактавиш.
Я вычитал это имя в книге[10], ответил Джеффри. По-моему, отличная кличка для козла.
Джеффри рос, постепенно превращаясь из мальчика в юношу, а потом и в молодого человека, но всё время благоразумно старался пореже попадаться отцу на глаза.
Однажды Мактавиш оседлал для него лошадь, и они вместе отправились в поля на самой границе владений лорда Вертлюга. Там они спешились и тихонько пробрались в лес, где жили лисы. Они уже не раз приходили сюда посмотреть, как лиса играет со своими лисятами.
Вон как веселятся, любо-дорого глядеть, прошептал Мактавиш. Мама-лиса ест и кормит лисят. Но как по мне, лучше б они не так налегали на моих цыплят. Они убивают нашу птицу, а мы убиваем их. Так оно и идёт.
Так не должно быть, серьёзно проговорил Джеффри, всей душой сочувствуя лисе.
Но нам нужно защищать наших кур, сказал Мактавиш. Я привёл вас сюда потому, что скоро ваш отец захочет, чтобы вы ездили на охоту вместе с ним. Может, вот на эту самую лису и будете охотиться.
Понятно, сказал Джеффри.
Про охоту на лис он, конечно, знал. Его с самого детства заставляли смотреть на выезд охотников.
Мы должны защитить курятники, а мир может быть жесток и безжалостен. Но превращать это в игру неправильно. Это ужасно! Настоящее истребление. Неужели обязательно всех убивать? Неужели обязательно убивать мать, которая кормит своих малышей? Мы берём так много и не даём взамен ничего. Он встал и побрёл обратно к своей лошади. Я не хочу охотиться, Мактавиш. Честное слово, я не любитель ненавидеть, я даже собственного отца не ненавижу, но охота такое дело, которое я бы с удовольствием засунул в тёмный ящик и заколотил гвоздями.
Мактавиш встревожился:
Были б вы поосторожней, господин Джеффри. Знаете ж своего батюшку. Он малость упёртый.
Мой отец не упёртый. Он сам что хочешь упрёт, с горечью сказал Джеффри.
Мой отец не упёртый. Он сам что хочешь упрёт, с горечью сказал Джеффри.
Ну, тогда, может, вы поговорите с ним или матушка ваша поговорит? Так, мол, и так, не готовы вы пока охотиться, предложил Мактавиш.
Без толку, сказал Джеффри. Если уж он что вбил себе в голову, его не переубедишь. Я иногда слышу, как мать плачет. Она старается, чтобы её никто не видел в такие минуты, но я знаю она плачет.
Вот тогда-то он поднял глаза, увидел парящего в небе ястреба и подумал: «Свобода Всё, чего я хочу, это свободы».
Как бы я хотел уметь летать, Мактавиш, вздохнул он. Как птицы Как Бекар[11]
И почти сразу же он увидел, как по небу, вслед за ястребом, пронеслась ведьма. Джеффри вскинул руку и показал на помело:
Хочу такое! Хочу быть ведьмой.
Но старик покачал головой и сказал:
Это не про вас, мальчик мой. Всякий знает: мужчина ведьмой быть не может.
Но почему? спросил Джеффри.
Старик пожал плечами и сказал:
А вот этого никто не знает.
А Джеффри ответил:
Я хочу знать.
В день своей первой охоты Джеффри выехал рысью вместе со всеми, бледный, но решительный. «Сегодня я должен постоять за себя», подумал он.
Вскоре местные аристократы уже мчались галопом через поля и леса. Особо отчаянные даже перемахивали через канавы, изгороди или ворота, причём некоторые, преодолевая препятствия, оставляли коней позади. Джеффри старательно держался в задних рядах, пока наконец не улучил возможность незаметно отделиться и улизнуть. Он поехал назад через лес по широкой дуге. Сердце его обливалось кровью, особенно когда лай собак сменился радостным визгом это означало, что кто-то подстрелил зверя.
Потом настало время возвращаться домой. Все пребывали в той счастливой стадии, когда слово «завтра» ещё что-то значит, но в руке у тебя уже дымится кружка с горячим питьём, щедро сдобренным чем-нибудь, не слишком отличающимся от особой овечьей притирки, которую готовила бабушка Тиффани. Награда для вернувшихся героев! Они побывали на охоте и выжили. Уррра! Охотники пили и прихлёбывали, проливая питьё на свои отсутствующие подбородки.
Но лорд Вертлюг посмотрел на лошадь своего сына Джеффри единственную лошадь, которая не блестела от пота и чьи бабки не были забрызганы грязью, и пришёл в ярость.
Братья держали Джеффри, а мать смотрела на отца с мольбой, но лорда ничто не могло смягчить. Мать отвернулась, когда отец мазнул по лицу Джеффри лисьей кровью.
Лорд Вертлюг чуть не лопался от злости.
Где ты был? Ты должен был быть с нами, когда мы прикончили лису! ревел он. Ты у меня будешь охотиться, молодой человек, ты у меня полюбишь охоту! Я охотился с юных лет, и мой отец тоже, и его отец! Это традиция. Традиция, понимаешь ты? Каждый мужчина в нашем роду в твоём возрасте уже отведал крови! Кто ты такой, чтобы говорить, будто это неправильно? Позор на мою голову!
Вот тогда-то он и ударил сына по лицу свежесодранной лисьей шкурой.
Джеффри стоял, и кровь лисицы стекала по его щеке. Он посмотрел на мать:
Эта лиса была прекрасным созданием! Зачем понадобилось её убивать? Забавы ради?
Пожалуйста, не зли отца! взмолилась мать.
Я ходил в лес смотреть на них, а вы на них просто охотитесь. Разве лиса годится в пищу? Нет. Мы чудовища. Мы, бесшабашные, охотимся и убиваем животных, которых не можем съесть[12]. Просто ради забавы.
Вжих!
Было больно. Но Джеффри вдруг ощутил, что его переполняет что? Это было удивительное чувство чувство, что он может всё исправить. И он сказал себе: «Я сделаю это. Я смогу. Уверен, что смогу!» Он выпрямился во весь рост и высвободился из хватки братьев.
Я должен поблагодарить вас, отец, произнёс он с достоинством и решимостью, которых никто от него не ждал. Сегодня я постиг важный урок. Но я не позволю вам ударить меня снова. Никогда. Больше вы меня не увидите, если только не изменитесь. Вы поняли меня? продолжал он очень официальным тоном.
Гарри и Хью уставились на Джеффри почти что с ужасом и стали ждать взрыва. А прочие охотники, которые прежде расступились, чтобы дать лорду Вертлюгу возможность разобраться с сыном, перестали притворяться, будто не смотрят на них. Устоявшийся мир охоты пошатнулся, воздух заледенел и, казалось, замер в ожидании.
В звенящей тишине Джеффри отвёл свою лошадь в конюшню, оставив лорда стоять посреди двора, будто каменное изваяние.