О, эт мне ведомо, отозвалась кельда. Она поцеловала зиму и вернула весну. То и впрямь было великое деянье, но тады она облеклась в плащ лета. Эту силу она на него и обрушила, не только свою. Она хорошо справилась, это так, никого не знаю я, кто справился бы лучшее, но ей надо стеречься.
Да что ж енто за вражина такой, шоб мы заедино с нею ему люлей не навешали? удивился Явор.
Того не ведаю, промолвила кельда, но мне вот как мнится. Когда она поцеловала владыку зимы, меня пробрало насквозь; сдаётся, мир тоже здорово тряхнуло, и не диво мне, коли что ещё и пробудилось от сна. Ты, Явор, гляди призыривай за ней в оба глазья.
Глава 4. Настоящий шиллинг[14]
Тиффани проснулась голодная и услышала смех. Амбер не спала и, вопреки всем ожиданиям, была счастлива.
Частично протиснувшись в узкий туннель, уводящий внутрь холма, Тиффани поняла почему. Девушка всё ещё лежала на боку, свернувшись в клубочек, но её развлекала орава юных Фиглей: они кувыркались, ходили колесом и время от времени шутливо дубасили друг друга.
Смех казался ещё моложе, чем сама Амбер; так хохочет младенец при виде блестящих, разноцветных игрушек. Тиффани понятия не имела, как работают утешания, но они лучше всех ведьминых средств, вместе взятых. Они помогают людям прийти в себя и исцеляют изнутри головы наружу. Они позволяют выздороветь, а главное, позволяют забыть. Порою Тиффани казалось, что кельда говорит про утешания так, словно они живут своей жизнью быть может, это ожившие мысли или добрые существа, которые каким-то образом забирают и уносят всё плохое.
Ей получшало, сообщила кельда, появляясь словно из ниоткуда. Она поправится. Когда выйдет наружу тьма, начнутся кошмары, утешания ведь не всесильны. Но она уже приходит в себя, начало положено, а это главное.
Было ещё темно, но рассвет уже обозначился каймою на горизонте. А до наступления дня Тиффани предстояло покончить с одним грязным делом.
Можно, я ненадолго оставлю её тут у вас? попросила она. Мне нужно кое-что закончить.
«Не следовало мне засыпать, думала девушка, выбираясь из мелового карьера. Надо было сразу возвращаться! Как я могла бросить там бедного малыша!»
Тиффани принялась выпутывать метлу из кустов вокруг холма и вдруг замерла неподвижно. Она затылком чувствовала: за ней наблюдают. Девушка резко обернулась и увидела старуху в чёрном, высокую и статную, но с клюкой в руках. На глазах у Тиффани старуха медленно растаяла, словно слившись с пейзажем.
Госпожа Ветровоск? воззвала Тиффани в пространство. Но это же глупо матушка Ветровоск ни за что не воспользовалась бы тростью. Краем глаза Тиффани заметила какое-то движение. А когда снова крутнулась на месте, то увидела зайчиху[15] присев на задние лапы, та как ни в чём не бывало разглядывала девушку с интересом и без малейшего страха.
Ну да, зайцы они такие. Фигли на них не охотились, а обыкновенная овчарка из сил выбьется раньше, чем заяц хотя бы запыхается. Заяц не роет тесную нору, где его можно запереть как в ловушке; заяц живёт скоростью проносится через поле, точно грёза о ветре и уж, конечно, может себе позволить посидеть и понаблюдать за неспешным движением мира.
А эта зайчиха запылала пламенем. На мгновение ослепительно вспыхнула, а затем, целая и невредимая, метнулась прочь и скрылась с глаз.
«Ну хорошо, размышляла Тиффани, высвободив ручку метлы, посмотрим на дело с точки зрения здравого смысла. Земля не обожжена, а зайцы обычно огнём не вспыхивают, так что» Тиффани замешкалась: в памяти распахнулась крохотная дверца.
Зайчиха бежит в огонь.
Она где-то это прочла? Услышала в какой-то песенке? В детской считалке? При чём тут вообще заяц? Но она ведьма, и у неё есть обязанности. А таинственные знамения могут и подождать. Ведьмам отлично известно: таинственные знамения они повсюду. Мир прямо-таки тонет в таинственных знамениях. Нужно просто выбрать то, которое тебе подходит.
Тиффани стремительно неслась по воздуху над спящей деревней; летучие мыши и совы спешно от неё уворачивались. Дом семьи Пенни стоял на окраине. Был при нём и огород. При всех деревенских домах были огороды. По большей части там росли овощи или, если верх брала жена, то поровну овощи и цветы. Дом Пенни выходил на четверть акра[16] жгучей крапивы.
Это всегда раздражало Тиффани до самых подошв её деревенских башмаков. Так ли трудно выполоть сорняки и посадить немного картошки? Всего-то и нужно, что навоз, а уж этого добра в деревне, где разводят скот, полным-полно; тут главное в дом его не натащить. Господин Пенни мог бы приложить хоть малую толику усилий.
Он, похоже, возвращался в сарай, а если не он, то кто-то другой. Мёртвый младенец теперь лежал на куче соломы. Тиффани загодя припасла немного старого, но годного полотна, что уж всяко лучше, чем солома и мешковина. Но кто-то потревожил крохотное тельце и разложил вокруг него цветы ну ладно, крапиву. А ещё зажёг свечку в оловянном подсвечнике: такие в каждом доме водятся. Подсвечник. Огонёк. На охапке соломы. В сарае, полном сухой соломы и сена. Тиффани в ужасе глядела на свечу и тут где-то над головой послышался хрип.
На балке висел человек.
Балка поскрипывала. Медленно оседало облачко пыли и соломенной сечки. Тиффани быстро подставила ладонь и выхватила свечу прежде, чем сверху снова посыплется мякина и весь сарай вспыхнет пламенем. Она уже собиралась задуть огонёк, как вдруг осознала, что тогда останется в полной темноте наедине с мерно раскачивающимся телом очень может быть, что и мёртвым. Девушка аккуратно переставила свечу к двери и пошарила вокруг в поисках чего-нибудь острого. Но это был сарай господина Пенни, и всё, что ни возьми, здесь давно затупилось, кроме пилы.
Наверняка это он там висит! Кому же ещё там быть, как не ему?
Господин Пенни? позвала Тиффани, вскарабкавшись на пыльную балку.
Послышался не то всхрап, не то всхлип. К добру ли?
Тиффани как-то умудрилась зацепиться ногой за балку, высвободив одну руку, и взялась за пилу. Проблема в том, что ей не помешали бы ещё две руки. Верёвка крепко обвилась вокруг шеи, а тупые зубья пилы просто скользили по ней, ещё сильнее раскачивая тело. А этот дурень ещё и дёргаться начал, так что верёвка не только качалась, но и закручивалась. Ещё минута и она, Тиффани, сорвётся вниз.
Воздух всколыхнулся, сверкнуло железо, и Пенни камнем рухнул на пол. Тиффани удержалась ровно настолько, чтобы успеть ухватиться за пыльную балку и не то сползти, не то соскользнуть следом за ним.
Она затеребила ногтями верёвку, затянутую вокруг шеи, но та была тугой, как натянутый барабан и тут полагалось бы зазвучать фанфарам, потому что словно из ниоткуда перед ней возник Явор Заядло. Он воздел крохотный блестящий клеймор и вопросительно воззрился на девушку.
Тиффани мысленно застонала. Да на что ты вообще годишься, господин Пенни? Чего хорошего ты сделал? Ты даже повеситься как следует не можешь. Какая с тебя польза? Не окажу ли я услугу миру и тебе, позволив завершиться тому, что ты начал?
С мыслями оно всегда так. Мысли думаются сами, а потом просачиваются тебе в голову, надеясь, что и ты тоже будешь так думать. Такие мысли нужно прихлопывать сразу; а то они подчинят ведьму себе, только дай им волю. И тогда всё пойдет прахом и не останется ничего, кроме мерзкого хихиканья.
Говорят, чтоб понять другого, надо пройти милю в его башмаках; для Тиффани это звучало изрядной бессмыслицей, ведь после того, как ты прошёл милю в чужих башмаках, ты, скорее всего, поймёшь одно: за тобой гонятся и обвиняют в краже обуви; с другой стороны, ты почти наверняка сумеешь убежать, ведь преследователь-то босиком! Нет, на самом деле Тиффани отлично понимала, что значит это присловье; а перед ней распростёрся человек, жизнь которого висела на волоске. У неё не было, просто не было выбора. Нельзя обрывать этот волосок надо дать бедолаге шанс ради букетика крапивы; ведь где-то внутри этой жалкой туши ещё сохранилась малая толика добра. Крохотная искорка, но она есть. И спорить тут не о чем.
В глубине души ненавидя себя за слюнтяйство, Тиффани кивнула Большому Человеку клана Фиглей.
Ладно, только его не порань.
Лезвие сверкнуло в воздухе и резануло с хирургической точностью, хотя настоящий хирург сперва вымыл бы руки.
Верёвка распалась надвое под острым клинком и змеёй скользнула на пол. Пенни задышал так жадно, что пламя свечи у двери на миг словно расплющилось.
Тиффани встала с коленей и отряхнулась.
Вы зачем вернулись? осведомилась она. Что вы искали? И что надеялись найти?
Господин Пенни лежал на полу, хватая ртом воздух. Он даже не заворчал в ответ. Трудно было ненавидеть его сейчас жалкого, беспомощного.