Я не грил, что надыть сидануть в грязюку, госпожа, откликнулся Вулли. Я смекал, мож, сидануть вон туды?
Тиффани посмотрела туда, куда указывал его палец.
Внизу вилась длинная белая дорога, а на ней, не так уж и далеко, двигалось что-то прямоугольное почти так же быстро, как сама метла. Тиффани вгляделась мозг её лихорадочно работал и наконец кивнула:
Всё равно придётся немного сбросить скорость
Вот так вышло, что тлеющая метла с одной перепуганной ведьмой и парой дюжин Нак-мак-Фиглей, что развернули килты, словно паруса, замедляя падение, приземлилась на крышу почтового экспресса «Ланкр-Анк-Морпорк».
Рессоры дилижанса спружинили как надо, и возница очень быстро успокоил лошадей. В наступившей тишине он тяжело слез с облучка. Белая пыль медленно оседала на дорогу. Грузный здоровяк морщился при каждом шаге; в одной руке он сжимал недоеденный сандвич с сыром, в другой очень характерный обрезок свинцовой трубы. Он шмыгнул носом.
Теперь придётся начальству докладывать. Краска сбита, видишь? А ежели повреждение окраски случилось, надо докладную писать. Ненавижу докладные, уж больно у меня со словами туго. А что делать, если окраска повреждена, приходится докладать, хочешь не хочешь. Сандвич и, что более важно, обрезок трубы вновь исчезли в кармане его просторного пальто, и Тиффани сама поразилась тому, сколько радости ей это доставило.
Я прошу прощения, промолвила Тиффани, когда кучер помог ей спуститься с крыши.
Да я-то что, я тут ни при чём, понимаешь, это всё окраска. Уж я им твержу, твержу, ведь на дороге и тролли, и гномы попадаются, а все ж знают, как они водят: зажмурятся и вперёд, они ж солнца не любят.
Пока возница осматривал карету, оценивая ущерб, Тиффани сидела тише мыши. Но вот наконец он поднял взгляд и заметил остроконечную шляпу.
Надо же, ведьма, подвёл итог он. Ну да всё на свете бывает в первый раз. А знаешь, что у меня тут в багаже, госпожа?
Тиффани перебрала в голове все самые худшие варианты.
Яйца? предположила она.
Ха! фыркнул возница. Да если бы! Я везу зеркала, госпожа. Собственно говоря, одно зеркало. И не плоское: это вроде как шар такой. Очень аккуратно и надёжно упаковано; по крайней мере, так меня уверяли никто ж не знал, что на него сверху с небес кто-то грохнется. Возница говорил не рассерженно, просто устало, как если бы постоянно ждал от мира очередной пакости. Гномья работа, добавил он. Говорят, стоит эта штукенция больше тысячи анк-морпоркских долларов, а знаешь, зачем она? Повесить в городском танцевальном зале, там будут вальс танцевать, о котором благовоспитанной юной барышне вроде тебя даже знать не полагается, потому как в газетах пишут, от этих вальсов сплошные развраты и всякие там шуры-муры.
Ну надо же! откликнулась Тиффани, полагая, что именно такого ответа от неё и ждут.
Что ж, пойду-ка гляну, велик ли ущерб, промолвил возница, с трудом открывая багажное отделение экипажа. Значительную его часть занимал огромный ящик. Там по большей части солома, объяснил возница. Не поможешь мне его вытащить? Если звякнет, мы оба здорово влипли.
Ящик оказался совсем не таким тяжёлым, как ожидала Тиффани. Тем не менее они вдвоём осторожно опустили его на дорогу, возница пошарил среди соломы и достал зеркальный шар, держа его на вытянутой руке как редкостный драгоценный камень да именно так зеркало и выглядело. Оно наполняло мир искристым светом, слепило глаза и рассыпало во все стороны потоки сверкающих лучей. И тут возница завопил от боли, выронил шар, зеркало разлетелось на миллионы осколков, на мгновение заполнив небо миллионами отражений Тиффани. Кучер, скорчившись, рухнул на дорогу, подняв новый столб белой пыли, и остался лежать там, тихонько постанывая, а повсюду вокруг него дождем осыпались кусочки стекла.
Чуть быстрее чем в мановение ока хныкающего бедолагу кольцом обступили Фигли, вооружённые до зубов (уж сколько бы тех зубов ни осталось) клейморами, ещё клейморами, дубинами, топорами, кистенями и по меньшей мере ещё одним клеймором. Тиффани понятия не имела, где они до сих пор скрывались; Фигль способен и за волоском спрятаться.
Не трогайте его! закричала она. Он не собирался меня обижать! Он очень болен! Лучше займитесь чем-нибудь полезным, соберите осколки, например! Девушка присела на корточки и взяла кучера за руку. И давно у вас смещение костей, сэр?
Ох и настрадался я от них за последние лет двадцать, я прямо мученик, госпожа, как есть мученик, простонал возница. Это всё из-за тряской кареты, видишь ли. Уж эти мне подвески от них никакого толку нет! Мне ж выспаться удаётся в одну ночь из пяти от силы, госпожа, верь слову; только-только начинаю задрёмывать, переворачиваюсь с боку на бок, вот как ты, и тут щёлк! и кааак скрутит, прям свету не взвижу от боли!
Если не считать нескольких точек на самом краю видимости, вокруг не было ни души, кроме, понятное дело, оравы Нак-мак-Фиглей, которые, вопреки здравому смыслу, довели до совершенства искусство прятаться друг за друга.
Что ж, думаю, я смогу вам помочь, проговорила Тиффани.
Иные ведьмы используют путанку, чтобы заглянуть в настоящее или, если повезёт, в будущее. В дымном полумраке Фиглевского кургана кельда совершала то, что называла таинствиями, ты творишь их сам и передаёшь дальше, но передаёшь скрытно. Кельда всей кожей ощущала заинтересованный взгляд Амбер. «Странный ребёнок, думала она. Амбер видит, и слышит, и понимает. Чего бы мы не отдали за мир, в котором полным-полно таких людей, как она?» Кельда установила котёл[25] и развела под кожей небольшой огонь.
Кельда закрыла глаза, сосредоточилась и прочла воспоминания всех кельд, что когда-либо были и будут. Миллионы голосов беспорядочно плыли в её сознании, иногда еле слышные, неизменно приглушённые, зачастую маняще недоступные. То была удивительная библиотека разнообразных сведений, вот только все книги пребывали в беспорядке, все страницы перемешались, а указатель отсутствовал. Кельде приходилось отслеживать нити, угасающие по мере того, как она вслушивалась. Она напрягалась изо всех сил: тихие отзвуки, крохотные проблески, подавленные вскрики, течения смыслов дёргали её внимание из стороны в сторону И вот оно, наконец, прямо перед нею, как будто всегда здесь было, и проступает всё отчётливее.
Кельда открыла глаза, уставилась в потолок и промолвила:
Я ищу громазду мал-малу каргу, и что же такое я вижу?
Она вгляделась в туманы воспоминаний, древних и новых, и вдруг запрокинула голову, едва не сбив с ног Амбер, а та с интересом уточнила:
Безглазого человека, да?
Что ж, думаю, я смогу вам помочь, господин, э-э
Ковёрщик, госпожа. Вильям Глотталь Ковёрщик.
Ковёрщик? удивилась Тиффани. Но вы же возница.
Ну да, это прямо анекдот, госпожа. Видишь ли, Ковёрщик это фамилия такая. Мы не знаем, откуда она у нас, потому что, видишь ли, никто из нас не соткал ни одного ковра!
Тиффани сочувственно улыбнулась.
И?..
Господин Ковёрщик озадаченно воззрился на неё.
Что «и»? Это весь анекдот. Он засмеялся было и тут же снова вскрикнул: какая-то кость опять сместилась.
Ах да, отозвалась Тиффани. Простите за бестолковость. Она потёрла ладони друг о друга. А теперь, сэр, давайте-ка разберёмся с вашими костями.
Лошади с молчаливым интересом следили, как Тиффани помогла вознице подняться на ноги, поддержала, пока тот снимал просторное пальто (покряхтывая и тихо вскрикивая), и велела упереться руками в стенку кареты.
Тиффани сосредоточилась, ощупала спину страдальца сквозь тонкую рубашку, и да, вот она, смещённая кость.
Девушка отошла к лошадям и шепнула по словечку в каждое прядающее ухо так, на всякий случай. А затем вернулась к господину Ковёрщику: тот терпеливо ждал, не смея пошевелиться. Тиффани уже закатала рукава и тут он спросил:
Ты ведь не станешь меня превращать в гадость какую-нибудь, правда, госпожа? Только не в паука! Я их, пауков, боюсь до смерти, да и одёжка моя вся пошита на человека двуногого.
С чего вы взяли, будто я собираюсь вас во что-то превращать, господин Ковёрщик? удивилась Тиффани, осторожно проводя ладонью по его спине сверху вниз.
Ну так, при всём уважении к тебе, госпожа, я думал, ведьмы только этим и занимаются превращают людей во всякую пакость вроде уховёрток и тому подобного.
Кто вам сказал?
В точности не вспомню, задумался возница. Это, ну об этом все и так знают.
Тиффани тщательно прощупала спину, отыскала смещённую кость, предупредила: «Будет немножко больно» и втолкнула кость на место. Возчик пронзительно вскрикнул.
Лошади попытались было сорваться с места, да только ноги их не послушались, ведь нужное слово ещё звенело в их ушах. Год назад Тиффани разжилась «лошадиным словом», её ещё тогда ужасно мучила совесть; но, с другой стороны, старый кузнец, которому она помогла умереть легко и без боли, он же тоже мучился совестью, что ему нечем заплатить ведьме за её добросовестную работу, а ведьме обязательно платят, точно так же, как и перевозчику душ. Так что кузнец шепнул ей на ухо «лошадиное слово», с помощью которого можно подчинить себе любую лошадь. Слово это нельзя ни купить, ни продать, но можно отдать просто так и всё же сохранить при себе, и даже будь оно из свинца, оно бы стоило своего веса в золоте. Прежний владелец шёпотом добавил: «Я обещал, что не назову этого слова никому из себе подобных, так себе подобному я и не назвал!» Умер он, усмехаясь про себя; его чувство юмора было чем-то сродни Ковёрщикову.