Где же?
Лучше на нейтральной территории. Подумайте. А ты, Темуджин, можешь остаться здесь и потренировать свое войско. Люди все неопытные. Им ни разу не приходилось воевать.
После долгих разговоров, когда солнце уже село за горизонт, в домах зажгли свечи и развели жаркие очаги клан Большой Эски уселся для трапезы. Дочери Тома и Синеока послушно помогали накрывать на стол и подавать кушанья. Тома поставила перед Тамуджином кувшин с медовухой и села рядом на скамью. Она с аппетитом ела, хитро поглядывая на сводного брата и загадочно улыбаясь.
Что за взгляд, сестрица? одёрнул её Таджин.
А что, брат? лукаво ответила она и опустила глаза.
Тамуджин засмущался было, да одернул себя: «сестра ведь».
Тома незаметно для всех положила ему на колено руку. Тамуджин вздрогнул. Двести лет не видел он сестры, и теперь задавался вопросом: «Она что, до сих пор не замужем?».
Тома не давала проходу, не отставала днём и ночью, а Темуджин вздрагивал и просыпался по ночам. Уже и мать, не раз отчитавшая дочь за такое недозволительное поведение, заперла её в доме, запрещая покидать свою половину.
Мама! Почему я не могу его любить? Я не чувствую себя его родней. Да и родня мы лишь наполовину!
И отец и я против вашей близости. Вы не можете иметь детей. Родственные связи чреваты уродствами для будущих детей!
Я могу отказаться от рождения детей! Любовь вот что важно!
Тебя осудят люди! Кроме того, дорогая, я вижу, что твой возраст не остановился. Ты взрослеешь. Медленно, но верно! А Темуджин всё так же молод, как и двести лет назад! Прости меня, солнышко, еще сотня, другая лет, и ты неминуемо постареешь.
Кто же виноват? Почему же я вдруг старею, а Темуджин нет?
Видимо, что-то меняется в моём организме, или животворящая сила ослабела.
Я хочу быть с ним!
А ты его спросила?
Он не отталкивает меня, но и не принимает
Что ж, он мужчина. Ему трудно сопротивляться такому напору. Но, думаю, он будет непреклонен! Я знаю сына!
А меня ты знаешь? Я тоже буду непреклонна!
Ушай давно просит твоей руки. Назначим же день свадьбы!
Мама! Ты не посмеешь!
Почему не могу? Могу! поставила точку Эска. Она не могла потакать самодурству.
Месяц изоляции Тома выдержала с трудом. Несколько раз ей удавалось бежать. Однажды она выбила дверь и ещё раз чуть не устроила пожарище, пытаясь устроить панику, подпалив покрывало.
Уже и Тамуджин забеспокоился:
Может не нужно таксама угомонится, поди, если ей не перечить? Отпусти ты её, мама!
Не верю, что она угомонится. А ты что так за неё беспокоишься? Что у тебя на уме?
Ишь! вспылил он и размашистым шагом покинул мать.
Ночь стояла жаркая, испарина шла от земли, и Темуджин открыл все окна, скинув лишнюю одежду. Спасаясь от жары он размахивал большим лоскутом бересты, на котором писал письмо главарю кедаев. Одна рубаха болталась на нём, и та раздражала кожу, прилипая к потному телу. Белая волчица лежала у ног и дремала, когда занавески резко дёрнулись и в окно проникла быстрая тень.
Волчица зарычала и оскалила зубастую пасть навстречу незнакомцу. Втянув воздух мокрым носом, она узнала навязчивый запах, давно преследующий её хозяина, и снова легла. Тамуджин не противился этой женщине, а значит и волчица терпела, принимала её, позволяя мужчине самому решать, что с ней делать.
Но Темуджин не знал. Он замер перед ней, ожидая развязки. Главным здесь был не он, а комок в горле, змий, вьющий гнездо у него в животе. Темуджин громко сглотнул. Тома же принимала решения быстро, как лёгкая, воинственная амазонка, она брала крепость с набега.
Глава десятая. Тома
Только солнце пробралось сквозь лохматые, зелёные шевелюры рыжих сосен, в дверь постучали, и Темуджин подпрыгнул в своей постели в испуге, как нашкодивший мальчишка. Волчица глухо рычала, но не чуяла явной опасности снаружи. Темуджин приоткрыл дверь. Девушка быстрым и ловким движением нырнула в комнату, и сразу была приперта к стене грозным зверем.
Я не к тебе. Я к хозяйке, пусти. Во мне нет никакой опасности, твердо сказала она волчице, ничуть не испугавшись. Девушка, скользя вдоль стеночки подошла к кровати и начала трясти Тому за плечо. Тома открыла глаза.
Нужно немедленно уходить, сказала она и подала длинный темный плащ. Тома, нисколько не смущаясь, демонстративно одела рубашку, и, накинув плащ, вышла от Темуджина, кокетливо улыбаясь, всем своим видом показывая: «Я не отстану, я буду умолять Эску. А если нет, сбегу с тобой!». Темуджина пробила дрожь от этого заговорщицкого взгляда, и мысли пошли кувырком. Он впервые попал в такую нелепую ситуацию и теперь совсем растерялся. Не в его привычках было командовать женщинами, не ими он правил.
Две недели его осаждали навязчивые мысли и женщины: то одна, то другая Тара, приносящая послания от Томы. Он видел свою незваную невесту за каждым кустом в лесу рыжим хвостом увлекающую в гущу леса; в зарослях камыша серой утицей скользила она по бурой воде; верхом на Нане его белой волчице, огрызающийся каждый раз при её приближении. Панибратство и наглое сюсюканье утомляло и возмущало гордый нрав Наны, но она не хотела расстраивать своего названного брата и терпела тисканья женщины. Она как никто другой чувствовала её временную природу: «Не быть ей с Темуджином. Слишком она нетерпеливая, податливая, неосторожная. Стати ей не хватает, злости, характера быть рядом с нашим братом. Она просто кажется сильной, а внутри у неё сидит заяц, он не уверен в себе и дрожит».
После того, как отправили сватов к Сагалаку, каждое утро Большая Эска находила у своих ворот большой медный котел с подарками это Ушай начал задабривать будущую тёщу, начав заранее согласованный между семьями обряд сватовства.
Большая Эска рассматривала подарки и демонстративно отправляла их обратно. «Не то, всё не то!», играла она свою роль. По обычаю не принято сразу соглашаться положено покапризничать, просить больше и лучше. Не за так ведь отдавать любимую дочь.
На третью неделю в город прибыло «посольство» жениха сына соседнего вождя Сагалака. Они пригнали стадо оленей колым за невесту. Последний котёл Эска приняла, а значит пришло время для свадьбы.
Стоянка племени находилась недалеко к северо-востоку от Грустины, всего в пятнадцати километрах, и Ушай был частым гостем в Грустине. Ещё недавно Тома сама привечала его и давала ему всяческие обещания. Увлеченная Темуджином она и не заметила, как прошло сватовство, и приезд Ушая стал для неё полной неожиданностью. Она резко отказала претенденту, выставив свадебную кавалькаду за ворота. Это вызвало гнев Саголака и непонимание родни.
Большая Эска благословила союз двух наших племен. Соблюдены традиции и большой колым доставлен ко двору! Завтра после обряда ты уйдешь с нами! как отрезал отец Ушая, Саголак.
Саголак прав, Тома. Открыть ворота! Твоя судьба была решена ещё в прошлый раз. Ты сама, наконец, согласилась выйти за Ушая. Мы должны выполнить договор, а ты стать доброй женой для Ушая. Завтра на заре мы проведем свадебный ритуал, подтвердила слова Сагалака подоспевшая Эска. Тара! Будь рядом, помоги Томе собраться с мыслями. Ты головой отвечаешь за мою дочь. Если что-то пойдет не по плану, ты будешь сурово наказана. И изгнание станет для тебя меньшим из зол!
Мама, Темуджин взял мать за локоть, и, провожая в дом, по дороге выискивал подходящие слова, глядя под ноги: Может, не стоит так жестоко! Это же твоя дочь. Да и ялюблю её. Мы просто уедем вместе. По-тихому. Сбежим.
Темуджин! Как ты смеешь! Я знаю Тому. Её чувства как весеннее солнце. Греет, но только до возвратных холодов.
А если нет, мама!
Я слышу сомнение в твоём голосе, когда ты говоришь о любви. Её напор смутил тебя. Взбудоражил твоё естество. А душу? Он затронул душу?
Будет ли кто-то более подходящий, чтобы скрасить моё одиночество во времени?
Тома, конечно, проживет ещё долго. Но сможет ли она утешить тебя в своём непостоянстве? Я боюсь, что она покинет тебя, как только ветер подует в другую сторону. Её уход сильно ранит твое сердце. Да и сестра она! Нет смысла затевать всю эту игру! Замужество же успокоит её нрав. Родит дитя и другое, да и угомонится. А у тебявесь мир перед ногами. Все женщины мира!
Я и сам в сомненьях. НоДоверюсь тебе. Хоть всё это и тяжело, кинул в пространство Темуджин и вышел за дверь, скрывая слёзы, комом стоящие в горле.
На рассвете он пересек реку и наблюдал обряд издали. Всю ночь камлал шаман, окуривал дом невесты. Тому держали взаперти, всю ночь она находилась под неусыпным приглядом девушек. Они пели обрядовые песни, омывали, одевали, подготавливая её к обряду. Дважды она пыталась бежать, порвала нарядный свадебный халат, шитый бисером и речным жемчугом, вонзая в него острый серебряный кинжал. И даже Ушай, влюбленный в неё без памяти, с трудом сдерживал себя, чтобы не уехать прочь, оставив эту затею.
Они сидели посреди шатра на белой оленьей шкуре и шаман после заклинаний и обкуриваний, наконец, угомонил беспокойную невесту. Тома, покрытая светлым покрывалом, находилась в трансе и шаман крепко связал запястья жениха и невесты, навсегда соединив их в одно первыми лучами восходящего солнца.