Никаких тебе дорожечек, лужаечек и указателей одна грязь; настоящий скотный двор. Люди безропотно заходили внутрь. Эта покорность до глубины души поразила Йозефа. Отсутствующий взгляд их не укладывался в голове даже такого циника, как он.
«Почему нельзя поднять бунт и умереть достойно?!»
Этот вопрос, впрочем, быстро утонул в мешанине чувств и мыслей: это не по-настоящему, это не реально, поздно
Йозеф вдруг вспомнил о своих родителях, об их чаяниях и надеждах, которые они возлагали на него, и которым теперь, судя по всему, не суждено сбыться. Ему стало их так жалко они-то, глупые, ждут, что их сын станет человеком Раньше ему было смешно.
Он представил родителей, одетых в эти ужасные робы, с колодками на ногах как они с таким же выражением лица могли переступать порог. От этого ему стало ещё горше
«Бедные мои»
Всё происходящее пробудило в нём какие-то глубинные чувства, каких он стеснялся, намеренно скрывал или о которых он даже сам не подозревал.
«Ведь он чей-то отец», подумал Йозеф про мужчину, ступающего впереди: смотрит под ноги, чтобы не упасть, шаркает к дверям.
«Это какой-то бал сатаны!»
Йозефу показалось, что, переступая порог, он будто переходил в другое измерение. Видимо, потому, что не стало голубого неба над головой, а с боков стали давить серые стены. Потому что собачий лай теперь стал доноситься издалека, а голоса капо и зондеркомандеров совсем близко, будто внутренний голос. Потому что в нос ударил такой запах какой-то знакомый и в то же время новый, непонятный, с примесью.
Последние остатки воли покинули Йозефа. Потрясение было его так велико, что он чуть не упал, споткнувшись о рельсы, он как маленькая щепка, подхваченная волной людского моря.
Рельсы упирались в решётку. Если открыть в ней дверцу, то можно попасть в соседнее помещение, пока закрытое от посторонних глаз большим куском ткани, который вздувался от сквозняков.
На рельсах одна за другой стояли тележки совсем скоро послышится скрип их колёс. Откроются дверцы, и в лица полулюдей пыхнет жаром печей.
От нахлынувших эмоций и странных ощущений Йозеф находился в какой-то прострации не успел он опомниться, как оказался в газовой камере. От бетонных стен и потолка веяло холодом. Из-за тусклого освещения страшные лица стали ещё страшнее: игра теней делала их похожими на черепа. Дальние углы зала утопали в сумраке, от чего казалось, что комната эта бесконечна, и если идти вперёд, то из тьмы будут появляться всё новые и новые головы.
Все притихли и стали ждать своего приговора. В этой тишине Йозеф понял, что по щекам его текут слёзы. В отличие от всех остальных, он не готов был умирать. Когда смерть неминуема ценность жизни возрастает с той же скоростью, с какой у тебя её отнимают.
А смерть неминуема зачем они рейху такие беспомощные. И всё же в этом ящике Пандоры тлела надежда. И Йозеф надеялся до последнего, что всё это закончится так же, как и началось.
Тишина. Она была недолгой. Люди один за другим, будто после сеанса гипноза, стали приходить в себя. Кто-нибудь давал волю своим эмоциям, и этот почин стали подхватывать другие. Вскоре камера наполнилась адским сонмом голосов. Заволновалось людское море
Последнее, на что обратил внимание Йозеф в своей жизни, это дряхлая кожа на шее мужчины, стоявшего рядом с ним. Потом свет погас, и тьма стала подхватывать души в свой водоворот.
Из отверстий сверху стали выпадать контейнеры с диатомитовой землёй начнётся реакция, и чьи-то невидимые и безжалостные руки под покровом тьмы будут душить людей.
Жизнь, как выпущенное из клетки животное, торопилась поскорее убраться подальше от опасного места. Она хваталась за ветки нервов и пыталась вскарабкаться по этому дереву, минуя любые предрассудки, привычки и здравый смысл.
Кто-то читал молитву, всей спиной вжимаясь в стену. Кто-то сходил с ума, пытаясь, как и жизнь, вскарабкаться по бетонной стене. Одни сходились и умирали в удушающих объятиях, другие, наоборот, ото всех отталкивались, будто отвоёванное пространство даст им побольше воздуха.
Люди в камере были как один живой организм, один нерв.
Бой за жизнь закончился. Тусклый свет вновь осветил камеру вот вам «до» и «после». Множество мертвецов застыли в невообразимых корчах. Заработала вентиляция, и невидимый преступник покидал место убийства. Вскоре дверь камеры отворилась. Несколько человек в противогазах стали буднично растаскивать эту гору трупов. Как мешки с каким-то хламом, подцепляли они тела большими щипцами и волокли их к вагонеткам.
Клаус с напарником подхватили синюшный труп Йозефа, уложили его поверх другого и привычным движением с силой стали проталкивать полок. Трупы исчезли в гудящем чреве печи, оставив куски содранной кожи на ободе муфеля.
Play
The Chemical Brothers MAH
Уайэб
Белый фон. Люди, сменяя друг друга, говорят в камеру одни и те же фразы:
Im mad as hell Say it what? Uh
Im mad as hell I aint gonna take it no more
В их облике выделяются черты коренных народов Америки. Мужчины и женщины, парни и девушки: люди разных возрастов и профессий. Одежда, причёски, макияж: всё современное. Во время этой переклички можно увидеть даже неформалов.
Пока что они говорят эти слова без всякого выражения, каждый своим голосом создаётся впечатление, что они просто заучивают этот нехитрый текст
Ночь наполнена звуками будто стало возможным услышать Космос. Как светлячки, во тьме сначала замелькали экраны телефонов, а затем появилась ещё одна луна искусственная: вспыхнул мощный прожектор. Вскоре по площади древней Чичен-Ицы стали сновать несколько людей, отбрасывая на землю длинные, карикатурные тени.
С невероятной легкостью эти люди привезли и установили на почву высокие, с виду каменные стелы. Изображённые на них боги свысока смотрели на монтажников, будто недовольные таким панибратским отношением к своим персонам.
Электрический кабель змеился по лестнице вверх на пирамиду, и вскоре храм на её вершине тоже озарился светом. Со стороны это зрелище напоминало портал в параллельный мир, из которого вылетали песчинки-мотыльки.
И там, на этом «летучем голландце», нависшем над сельвой, принялись за работу монтажники к шуму тропического леса прибавился визг саморезов, быстро утопающих в податливой древесине и притягивающих доски друг к другу.
Сельва тоже не избежала неонового света: под аккомпанемент обезьян-ревунов ночную тьму стали прорезать лучи фар. Некоторые обитатели джунглей быстро ретировались от шума двигателей. Множество автобусов с людьми подъезжало к стоянке музея. Проехав по дуге, машины останавливались, и пассажиры поспешно покидали салон. У каждого с собой были одинаковые пакеты. А чтобы их не перепутали, на одной из сторон написаны имена обладателей, например Диего
«Не зря Диего выбрали на роль ах-кина», подумала визажистка, нанося небрежным движением на его лицо последний штрих в виде голубой продольной полосы.
И правдакакой проникновенный, гипнотический взгляд. Глаза, наполненные мудростью; каков типаж! Настоящая находка для режиссёра. Даже несмотря на перекрёстное освещение гримёрного зеркала, Диего выглядел очень харизматичным человеком.
Надеть ещё шлем с перьями, и тогда было бы полное ощущение, что он прямиком прибыл из прошлого.
Со стороны может создаться впечатление, что сам актёр засмотрелся на своё отражение. На самом деле Диего уже сейчас погрузился в свою роль, ещё и ещё прокручивая в своём воображении последовательность церемонии и тексты заклинаний.
Всё! Готово. Можете идти! сказала Мария, убирая с мужчины покрывало.
Диего встрепенулся, как после пробуждения. Мария смотрела на него из зеркала. Актёр улыбнулся ей в ответ и встал с кресла, по ходу оценивая результат:
Я куплю себе такое зеркало морщин не видно.
Наши года наше богатство, сеньор, ответила Мария.
Поменять бы это богатство на возможность прогуляться со жгучей сеньоритой под луной, блеснул глазами Диего. До свидания, сеньора.
Всего хорошего, сеньор, закивала головой Мария.
Не успел Диего покинуть Марию, как к ней в автодом вошёл другой персонаж сегодняшнего шоу. Отдохнуть ей сегодня не скоро получится.
Вполне возможно, что мистическим образом Диего и Бет встрепенулись одновременно: он оторвался от заучивания своей роли, сидя в гримёрке, она проснулась на кровати в своём номере.
Соблазнительно же художнику нарисовать такую картину, будто девушка почувствовала на себе этот пронзительный взгляд потомка майя, сына своего древнего народа; взгляд сквозь времена, сквозь густой, скруглённый дым щадящих ароматических смол; взгляд, который зароняет не то тревогу, не то печаль о потерянном. Неспроста же зеркалам приписывают всякие магические свойства.