Мишка
Ночью мы с Танькой, конечно, не спали. Вспоминали На первых курсах иногда было тоскливо. Решали, решали, решали, а для души ничего. Иногда луч света появлялся на лекциях по физике, особенно когда интересные опыты показывали. Иногда было что-то интересное в практикуме, но, если честно, действительность немножко отличалась от ожиданий, и не в лучшую сторону. Многое казалось слишком пафосным, официозным, академичным: строгие преподаватели, дубовая мебель, коридоры, отделанные темным деревом.
Все изменилось, когда на третьем курсе мы стали ходить в лабу. Поначалу, конечно, были полными салагами. За счастье почитали самим какой-нибудь прибор включить или помочь аспирантам результаты в тетрадь записывать. А потом Елизавета Андреевна показала нам, как магнитное поле на плазму влияет. Увеличиваешь поле, плазма светит все ярче и ярче, а потом раз, и разряд практически гаснет. Главное, почему так происходит, вроде понятно, только не очень. Мы с Танькой сразу на этот эффект запали. Пришлось методики всякие для диагностики плазмы осваивать. Почему-то, когда в практикуме вроде как методику изучаешь скука смертная, отстой, а в лаборатории кайф. Жалко только время на научную работу студентов в лабе практически не предусмотрено. Это уже в самом конце, на шестом курсе можно в лабе с утра до ночи сидеть, а до того максимум день в неделю. После окончания факультета мы с Танькой поступили в аспирантуру. Раскололи мы свой любимый эффект, поняли, что к чему. Даже странно, что сразу во всем не разобрались. Правда, поработать пришлось ого-го! Больше всего нам нравилось работать вечером, когда основные сотрудники уходили, а у нас, аспирантов, работа была в самом разгаре. На факультете становилось тихо, и почти за каждой дверью трудились такие же, как мы, пролетарии. Трудились просто потому, что нам это было интересно. Днем обсуждали результаты, спорили. Казалось, вот, все уже померили, все понятно, садись, пиши статью. Но некоторые личности начинали вредничать: оценили ли мы ошибку, совпадает ли результат с расчетами, почему не рассмотрели еще какой-нибудь идиотский случай. Мы бесились, но работали и шли дальше. Я в основном занимался экспериментом, а Танька считала. Танька тоже эксперимент любит, но у нас родился Дюшка, она почти год дома сидела, пришлось забыть про эксперимент и заниматься расчетами. Защитились мы с Танькой почти одновременно, и перед нами встал вопрос, что делать дальше. Нам так надоело, что в лабе нет хороших приборов, что мы сдуру решили поехать во Францию поработать постдоками. Благо связи у деда остались.
Поначалу нам в нашей новой, французской лабе очень понравилось. Оборудование классное. Никаких самоделок. Никто над душой не висит. Работай сколько хочешь, в смысле, можешь много отдыхать. Платят нормально, не то что в России. С нами в Париж поехали дед и тетя Зина с Дюшкой. Мы, конечно, свинтусы, частенько оставляли Дюшку на старшее поколение, а сами мотались по Европе. Где только не побывали!
Я сумел разыскать ребят, с которыми когда-то вместе учился. Встретились. Неужели, если бы я остался во Франции, я бы был таким же. Полные пофигисты. Живут небо коптят, обсуждают за сытным обедом, где, в какой стране несчастные голодают. Танька послушала-послушала и согласилась с тетей Зиной, что Парижу до нашего Сосновска еще расти и расти.
Потихонечку работой в лаборатории мы тоже начали разочаровываться. Оборудование отличное, приборы какие хочешь, мастерские пожалуйста, а чего-то не хватает. Танька считает, что просто энергетика не та. Скучно!
Летом повезли Дюшку на море в Йер. У нас там какой-никакой домишка. Вечером пошли с Танькой в магазин, молоко кончилось. Танька у входа в магазин осталась, а я за молоком пошел. Вдруг слышу, Танька кричит, меня зовет. Я вылетел, а ее мигранты окружили и руки к ней тянут. Тетя Маня и дядя Коля меня чему-то все-таки научили. Мигрантов я раскидал быстро, но появилась полиция, и в полицию забрали меня, а не мигрантов. Видите ли, мне следовало позвонить и вызвать полицию, а они бы приехали и навели порядок. Я их на их же родном, то есть французском, языке спрашиваю: а если бы, пока вы ехали, мою жену на моих же глазах мигранты трахнули, что тогда? Молчат, глаза прячут, про толерантность мне лекцию прочитали. Хорошо, что Танька сообразила деду позвонить. Полицейские, как только узнали, что мой дед знаменитый Немчинофф, сразу меня отпустили. Поинтересовались, конечно, где я так драться научился. Про Сосновск они в этой связи ничего не слышали.
Как-то само собой вышло, что контракт в Париже мы с Танькой решили не продлевать. Списались с Елизаветой Андреевной, она пообещала устроить нас на факультет. Место отличное, только зарплата никакая. Жить на деньги деда это не для нас с Танькой. Я в который раз мысленно поблагодарил отца и дядю за то, что они сохранили для меня отцовский дом. Я решил его сдать. Арендная плата позволит нам не роскошествовать, конечно, а нормально жить и заниматься любимым делом. Единственное я попросил дядю сделать ремонт в доме так, чтобы он перестал быть мне родным. Все, что напоминало мне о родителях: часть мебели, книги, посуду, мы отправили в Сосновск.
В Москве в лабе очень, очень хорошо, но иногда так в Сосновск хочется. Неужели благодаря деду мы сумеем связать несвязываемое?
Валя
Утром к нам на дачу приехал Никита Валерьевич с детьми. Мишка прозвал его Лополысом. Очень метко, по-моему. Надо сказать, что выглядел Лополыс ужасно. Зеленый и с огромными синяками под глазами. Вадим пригласил Лополыса к себе в кабинет для обсуждения деталей проекта, но очень быстро позвал меня. Я все сразу поняла. Никите Валерьевичу стало плохо. Я сразу же набрала телефон врачихи, которая живет рядом с нами. Она никогда не отказывается помочь. Выяснилось, что утром у Лополыса поднялось давление, сосед-врач сделал ему укол и немного перестарался. Сейчас давление было много ниже нормы. Лополыс признался, что не спал уже три ночи. Врачиха дала Никите Валерьевичу таблетку снотворного и порекомендовала сразу же лечь спать.
Было заметно, что Лополысу крайне неудобно. Пойти спать у чужих людей на такое он не подписывался. Лополыс начал путано объяснять, что он совсем потерял голову от страха за детей и жену. Никита Валерьевич был в длительной командировке, а когда вернулся домой, обнаружил, что его жена исчезла и где-то прячется. Почему дети не говорят, боятся, утверждают, что в квартире установлены камеры слежения, телефоны прослушиваются. Он поначалу думал, что это игра в шпионов, а потом обратил внимание, что за ним все время следует серый «опель». Вот и сейчас «опель» проводил его машину прямо до въезда в наш поселок. Видимо, поехал бы и дальше, но на въезде охрана. Никита Валерьевич с надеждой посмотрел на Вадима и поинтересовался, не знает ли он хорошего детектива. В ситуации надо срочно разобраться.
Перво-наперво вам надо выспаться, я старалась говорить убедительно. Представьте себе, что вы заболеете, с кем останутся ваши дети? Чтобы разобраться в ситуации, вам нужно иметь холодную, трезвую голову. Я сейчас провожу вас в гостевую комнату, и вы ляжете спать. Поселок и территория нашей дачи охраняются. Ваши дети в полной безопасности, никого чужого мы к себе не пустим. Если хотите, дети могут пожить у нас, пока вы со всем разберетесь. У нас сейчас гостит наш большой друг Николай Иванов, полковник МВД, он именно тот человек, который вам нужен. Колька выручал нас из таких ситуаций Когда-нибудь расскажу, а теперь спать и еще раз спать.
Мишка
Лополыса уложили спать, мелкота расположилась рядом с бассейном, а мы с Танькой и Дюшкой пошли гулять за территорию поселка. Зашли довольно далеко, и Дюшка устал. У меня с собой был специальный рюкзак для переноса детей. Только поди Дюшку туда посади. Сошлись на том, что мы в пустыне, и Дюшка едет на верблюде. Верблюд, конечно, я. Через некоторое время я стал слоном, и мы ехали уже в джунглях. Перед входом в поселок Дюшка закричал: «Тпрууу!». Я понял, что сейчас я уже конь, остановился, сделал вид, что бью копытом, и только собрался закричать: «И-го-го!», как увидел незабвенную Розовую рядом с мужиком, явно из слуг победившего пролетариата.
Танька от прогулки раскраснелась и была чудо как хороша! Я увидел, что мужик совершенно наглым образом осмотрел Таньку с ног до головы и хамски причмокнул. Танька сразу схватила Дюшку и потащила его домой. Я же остался разбираться с наглецом. Сначала, по обыкновению, поклонился Розовой и сделал вид, что щелкаю каблуками. К сожалению, на мне были шлепки, и один шлепанец в результате щелканья отлетел довольно далеко. Я не смутился, и на одной ноге допрыгал до обувки.
Молодой человек, вы совершенно неприлично вели себя вчера на приеме и сейчас прыгаете, как кузнечик. В вашем возрасте уже пора перестать изображать из себя клоуна. Хотя я вас прощаю. Нам нужно срочно поговорить с Никитой Валерьевичем, который сейчас гостит у Немчиновых. Приведите его сюда как можно скорее. Розовая, по-видимому, считала, что я у нее в услужении.