***
Батальон Штерна был на линии села Бычки. В одной из хат капитан нашел поручика Рончевского, командира первой роты.
Господин капитан
Бросьте, поручик! Не на параде!
Командир роты поручик Рончевский, представился тот.
Капитан Штерн. Ранее командовал этим батальоном. Если честно, то я сам и формировал его в Екатеринодаре. Тогда его именовали резервным. И вот я снова на месте. Привел пополнение.
Это хорошая новость, господин капитан. Людей почти нет!
У вас 145 человек, поручик.
Никак нет. Девяносто шесть, господин капитан.
Как? Но в штабе полка мне сказали что 145-ть!
Пятнадцать ранены и отправлены в госпиталь. 13 дезертиров. Остальные убиты за последние дни. Просто их еще не вставили в сводку.
Черт знает что такое! Что с офицерами?
Я и поручик Мотенков, командир второй роты, имеем опыт командования. Остальные недавно произведены в прапорщики. Юнкера.
Гимназисты? Что унтер-офицер Слуцкий? С вами?
Прапорщик Слуцкий, господин капитан. И скажу вам по чести. Воюют эти гимназисты отлично! И я рад, что командовать нами в такой час будет настоящий фронтовой офицер.
В хату вошел в сам прапорщик Слуцкий.
Господин капитан! Рад вас видеть!
И я рад, что ты жив, прапорщик. Слышал о твоих подвигах. Теперь вместе служить будем.
А что поручик Лабунский? спросил Слуцкий.
Он ныне в Воронеже в адъютантах у военного коменданта. Там тоже работы хватает.
Рончевский сказал:
Говорят в Воронеже часто балы дают. Шампанское и дамы. Вальсы и мазурка. А вот я уже год на позициях. Но еще хорошо, что жив. Многие мои товарищи давно лежат в земле.
Ты не завидуй Лабунскому, поручик. Его судьба тоже тяжела. Я и сам служил в Воронеже. Напросился сюда. Обратно в свой батальон.
Господин капитан, Слуцкий отвлек Штерна от неприятного ему разговора. Я ведь не просто так сюда зашел. Солдаты моего взвода, видели в соседней деревне красных.
В Сосновке? спросил Рончевский.
Да.
И что там делают красные? Это ведь совсем рядом с нами.
Да, господин капитан. Это рядом. Они приезжают на тачанках за самогоном.
На тачанках?
Наши подметили, что там можно засаду устроить и те самые тачанки захватить. Не посмел я без вашего приказа.
Что думаете, поручик? Штерн посмотрел на Рончевского.
У них на тачанках пулеметы. Это нам совсем не помешает. Нужно все обдумать.
А чего думать? спросил Штерн. Прапорщик, у вас есть двадцать надежных парней?
Наши юнкера, господин капитан. Ныне пулеметная команда.
Пусть снимут знаки различия. Я сам возглавлю их. И мы всё сделаем быстро и тихо
***
Червонные казаки из бригады Хотиненко на пяти тачанках и в сопровождении трех десятков конных вошли в деревню Сосновка. Командовал ими Назарук, который некогда был в отряде «царя Глинского и всея Ворсклы». Замашки повстанца он так и не бросил. Любил погулять.
В деревне его хорошо знали и встретили достойно. Были накрыты столы. Назарук говорил крестьянам, после доброй чарки водки:
Ранее был я среди казаков атамана Гордиенко. Того самого, кто именовал себя царем Глинским. Эх, и жизнь была у батьки! Совсем не то, что у комиссаров! А все почему? Знал батька Гордиенко нужды крестьянские!
Крестьяне зашумели.
Кто ныне думает про нуждишки наши? Ни красным, ни белым дела до нас нет!
Верно говорит!
И те и те грабят! Хлеба им дай! Сала дай!
А наши детишки пусть с голодухи пухнут!
Назарук стукнул по столу, требуя тишины.
Думаете, что я сам захотел от батьки сбежать к большевикам? Батька тот мог и белякам отпор дать! И красные были у него вот где! Но ведь убили батьку! А после батькиной смерти повел нас другой наш атаман Иван Хотиненко к красным.
А чего к красным то? спросил кто-то.
Дак они землицу-то мужику дали! Как ни посмотри, а все нам на пользу.
Штерн приказал тихо убрать часовых. Юнкерам делать это не понадобилось. Красные казаки набрались водки и караульной службы не несли.
Назарук еще долго рассуждал бы о бедах и горестях жизни крестьянина, но его прервали
***
Штерн сказал Слуцкому.
Все вышло даже лучше чем мы предполагали. Но дело еще не завершено, прапорщик.
Что вы хотите сказать, господин капитан?
Большевики валяются пьяные в сарае. Но утром они проспятся. И у нас возникнет проблема что с ними делать?
Мы забрали у них тачанки и пулеметы, личное оружие. Пусть убираются.
Мы забрали у них тачанки и пулеметы, личное оружие. Пусть убираются.
Вы предлагаете их отпустить, прапорщик?
А вы, господин капитан?
Я ваш командир, прапорщик, но в этой ситуации приказывать не могу. Да и не хочу, если честно. Но я бы оставил всех красных в ближайшем овраге.
Расстрелять? Но что скажут крестьяне о нас, господин капитан?
Мы без знаков различия. Местные даже не поняли кто мы. Мало ли вольных отрядов рыскает по тылам красных и белых?
Крестьяне хорошо поняли кто мы такие. Вы посмотрите на юнкеров, господин капитан.
В этом вы правы, прапорщик. Но я все равно поставил бы этих «казаков» лицом к оврагу. Пора перестать думать о том, что скажут про нас, прапорщик. Если мы победим в этой войне, то мы будем писать то, что станут говорить потомки. А если победят они, то все равно нас «обольют чёрной краской». И большевики не станут её жалеть. Можете мне поверить, прапорщик.
Значит
Вам решать, прапорщик. А еще лучше спросите юнкеров.
Хорошо, господин капитан. А что делать с лошадьми?
С какими лошадьми? не понял Штерн.
Упряжки тачанок мы забираем, но есть еще лошади их конных в количестве 30-ти голов.
Ах, вот вы о чем! Отдайте их крестьянам.
Крестьянам? Кавалерийских лошадей?
Нужно же нам хоть что-то им отдать. Тем более что для нас это ничего не стоит. Трофеи. Будь здесь мой друг поручик Лабунский, он бы порадовался такому решению
***
Утром тачанки с юнкерами умчались в расположение Самурского пехотного полка. Крестьяне Сосновки, получившие такой подарок от белых как тридцать лошадей, собрались на сходку. В сарае все еще находились связанные казаки Назарука. Вопрос был один что с ним делать?
Коли отпустить, то они и коней заберут, сказал один.
Непременно заберут. Нам что ли оставят? И чего беляки их сами не постреляли?
Придется нам самим их упокоить, мужики. Коней-то мы уже поделили.
А как это сделать?
Чего проще? Они связанные в сарае. Переколем вилами по-тихому и всего делов.
А трупы?
В рощу сволокём и прикопаем. А в случае чего все на беляков свернем.
Крестьяне это не юнкера Слуцкого. Они не колебались ни секунды, когда вопрос стоял о тридцати хороших лошадях
***
В пятницу утром Штерна разбудил курьер из Дмитрова от полковника Туркула, который был командиром 1-го пехотного полка Дроздовской дивизии. Ранее это был 2-й офицерский полк, но с сентября 1919 года он был переименован в 1-й генерала Дроздовского полк.
Господин капитан! Курьер от полковника Туркула.
Что? Штерн сел на кровати. Что случилось?
Полковник Туркул прислал курьера. Это по поводу увеличения боезапаса.
Боезапас? У меня нет ни патронов, ни снарядов для пушек в достаточном количестве.
Командир Самурского полка Нелидов говорит, что у вас появился транспорт, сказал курьер.
Транспорт? Вы про тачанки, которые мы захватили у красных? Есть пять конных колесниц с пулеметами.
Вот подполковник Нелидов и предлагает вам съездить в Дмитров за боеприпасами
Город Дмитров.
Бои за город.
28-30 октября, 1919 год.
Командир Самурского полка Нелидов успел убедиться в способностях своего нового командира батальона. Штерн всегда был готов сунуть голову в пасть льва. Вот полковник и отправил капитана в сопровождении двадцати бойцов прапорщика Слуцкого на пяти пулеметных тачанках в опасный вояж.
Капитан Штерн прибыл в город Дмитров, где стоял 1-й полк Туркула, 28 октября.
На заставе его остановили:
Кто такие?
Капитан Штерн. Самурский полк.
Капитан показал документы и предписание.
Вам нужно в штаб к полковнику Туркулу, господин капитан. Я дам вам солдата. Он дорогу покажет
***
Полковник Туркул молодой мужчина 32 лет, высокого роста и богатырского сложения, успел завоевать славу среди дроздовцев мужеством и презрением к смерти.
После смерти Дроздовского к командирам высшего ранга в дивизии предъявлялись особые требования. Кого попало к себе «дрозды» не принимали.
Антон Василевич Туркул был как раз тем, кто был нужен тогда на передовой на самом опасном участке. Он помнил Штерна еще по Ростову 1918 года.
Капитан Штерн! Вот так встреча!
Здравия желаю, господин полковник!
Сколько же мы не виделись? Около года?
Нас разбросала война, господин полковник.