Здесь же я не видела взрослых. Посетители кафе сидели, смотря интересные видео в телефоне, слушали музыку, пили кофе или работали, уставившись в экран своего ноутбука. Но никто, кроме меня и Людовика, не присматривал за детьми, покупающими себе напитки и ища глазами удобный для их компании столик.
Я сидела за столиком, расположившимся около окна. Если посмотреть на улицу, то спокойно можно увидеть вход в кафе. Взрослые люди медленно или быстро проходили мимо заведения, не удосуживаясь его своим взглядом. Я сделала глоток своего напитка и вновь посмотрела на девочек, заметив на себе заинтересованный взгляд Людовика.
Одна из девочек отделилась от группы. Она чтото сообщила своей подруге, стоящей ближе к ней, на ухо. Практика показала мне: даже в группе близких друзей у каждого второго есть свои секреты, не предназначенные для чужих, пусть и близко доверительных ушей. Девочка поставила свой рюкзак на стул и ,обратившись к официантке, показавшей ей рукой на неприметный коридор, расположившийся рядом с кассой, поспешила там уединиться. Я была в этом кафе второй раз и знала куда направилась школьница.
Ты прекрасно знаешь правила. Строго произнес Людовик, замечая, как я поднимаюсь со своего стула и сверля меня взглядом.
Я неохотно села обратно, понимая всю абсурдность своих действий, но, не признавая правоту напарника. Конечно, я могла солгать, притвориться под необходимостью заглянуть в уборную. Лгала я слабо, мой голос время от времени дрожал, а руки в непривычке теребили распущенную капну рыжих волос. Людовик с легкостью мог разгадать мою ложь. Он успел изучить мои повадки, а вот свои замыслы прятал за семью дверями.
В отличие от меня, Людовик не первый год работал в сфере журналистики. Я отлично помню день, когда нас представили друг другу. Тогда Олег созвал нас на первый совет. Мы все, включая нашего патологоанатома Марину, уселись за небольшой круглый стол черного цвета в кабинете для переговоров, соединенный небольшим коридором, в конце которого располагался кабинет Олега. Олег встал рядом со своим стулом, расположенным во главе стола, и оперся своими руками на поверхность стола. Он внимательно осмотрел каждого из нас. Олег скуп на приветствия. Он считал, что говорить приветствие каждый раз людям, которым доверяешь, пустая трата драгоценного времени.
Мой отец связывался со мной сегодня, без особых предисловий начал он. Он сообщил о готовности нового сотрудника нашего агенства вступить в свою должность незамедлительно.
И когда же нам ждать его появления? Марина задала интересующий весь наш коллектив вопрос.
Незамедлительно. Незнакомый голос прозвучал как гром посреди яркого неба.
Мы все обернулись на входную дверь. Людовик назвал свое имя, официально представился и скривился, увидев в коллективе молодых и неопытных людей. Я помню, как он съязвил о своем нежелании здесь работать, но также поспешно добавил о невозможности оспорить свой отказ от должности перед отцом Олега, побоявшись остаться без должности и работы.
С тех пор Людовика заносило в разные ситуации. Он не признавал моего взрывного характера. Однажды, после первого моего похищения, Людовик сообщил мне в лицо что ему интересно работать со мной. Я не знала как реагировать на сказанное, поэтому просто промолчало, хотя его правда ударила по моему самолюбию.
Людовик глазами попросил официантку подойти к нашему столику. Я не знаю как у него это получается, но его все слушаются беспрекословно. Подошедшая девушка на ходу достала свой блокнот из кармана униформы и приготовила ручку. Ее глаза сияли задором. Я почувствовала легкий аромат нежных нот.
Месье Шеннар. Официантка улыбнулась уголками губ. Вы давно не заходили в наше заведение.
Говорила девушка на французском, слегка косясь на меня. Ее легкая влюбленность в моего напарника витала в воздухе. Я с интересом наблюдала за возникшей неловкой ситуацией, считая себя третий лишней. Разговор Людовика с официанткой шел довольно оживленно. Сначала они поговорили об ужасной погоде, потом о хамстве со стороны директора кофе. В основном девушка жаловалась Людовику, выплескивая все накопившиеся в себе эмоции, не забывая временами смотреть по сторонам, боясь быть пойманной и уволенной с поличным.
Людовик умел поддерживать разговор, временами вставляя свои непринужденные комментарии. Наконец, полностью наговорившись, официантка решила принять заказ.
Людовик умел поддерживать разговор, временами вставляя свои непринужденные комментарии. Наконец, полностью наговорившись, официантка решила принять заказ.
Будь добра, принеси мне американо и большой латте. Вежливо попросил у официантки Людовик.
Официантка записала заказ в блокнот и поспешила к баристе.
И давно ты имеешь желание общаться с местным персоналом? С сарказмом в голосе спросила я.
Мария дочь друзей моих родителей. С легкостью объяснил Людовик. Не в моих интересах, Яна, заводить случайные связи, а уж тем более общаться с подобными людьми.
Новые знакомства никому не мешают. Не согласилась я с рассуждением напарника. Любой нормальный человек ищет случайные связи.
Чтото я не замечал твоего поиска случайных связей. Подколол меня Людовик.
Я эксперт по части неприятностям. Пожала плечами я. Случайные связи и неприятности не дружат друг с другом. И, зачастую, неприятности оттесняют случайные связи на второй план.
Это я заметил, вытаскивая тебя из плена во второй раз. Согласился Людовик.
Я закатила глаза. Мария принесла кофе и поставила обе кружки рядом с напарником, поспешив удалиться восвояси, утратив весь словарный запас и приступая к своей повседневной работе. Людовик пододвинул ко мне латте.
Твой кофе уже успел остыть, а Олег пока не давал нам определенной работы. Пожал плечами Людовик. Можно спокойно посидеть в заведении еще пару часов, размышляя о том громком деле, распутанным полгода назад.
Я не отказалась от горячего, только что приготовленного кофе. Кофе было моей слабостью. Я могла пить его в любую погоду и время суток. Оно помогало мне проснуться, заряжая бодростью и оптимизмом.
Здесь не о чем говорить. Возразила я. Патологоанатом издевался над своими жертвами, вырезая легкие и сердце. Сердце он коллекционировал, оставляя как трофеи. Жаль, но нам так и не удалось выяснить, что он делал с легкими убитых.
Могу предположить о поедании органов. Выдвинул свою теорию Людовик, отхлебывая кофе.
Гадость. Кусочек сахара упал в жидкость. Кто в здравом уме станет есть органы умерших?
Микроволновка явно стояла неспроста.
Но ведь он мог разогревать принесенный обед из дома. Мой мозг не торопился соглашаться с выдвинутой теорией.
Я вздрогнула, вспоминая наше первое дело. Оно вызывало вопросы, касательно отсутствия легких у жертв, попавших на стол патологоанатома. Администрация больницы, в которой работал патологоанатом, отрицало любые факты об отсутствии органов при осмотре тел. Дело быстро замяли, сославшись на отказные родственников и психическую невменяемость врача.
Любой, кто хоть раз занимался журналистикой, оставил бы закрытое дело и не возвращался к нему. Но я с Людовиком время от времени заводили неприятный разговор. В моменты особой секретности мой напарник переходил на английский, стараясь избегать мест скопления туристов.
Я отпила горячего кофе, отставив недопитый холодный напиток в сторону. Кофе хорош собой лишь в момент горячести. При остывании, он теряет свой вкус и пить его не доставляет никакого удовольствия. Я избегала холодных кофейных напитков, не понимая всей их прелести, заманивающей покупателей.
В кафе играла тихая ненавязчивая музыка. В Париже, чуть ли не в каждом втором кафе, можно услышать проигрывающие американские песни. Редко я замечала и вслушивалась в современную французскую музыкальную индустрию. Успокаивающую умиротворенность нарушил громкий хлопок. Мы с Людовиком переглянулись. Он нахмурился, отодвигая недопитый кофе. Я последовала его примеру. Мы знали звук выстрела из пистолета. Услышав его один раз вблизи, выкинуть из головы уже не возможно. Посетители заведения засуетились, стараясь быстрее допить содержимое своих напитков, не забыв расплатиться и покинуть заведение. За всем переполохом, мы не заметили, как из неприметного коридора выскочила фигура в черном плаще и, никем не узнанная, спряталась в потоке снующих людей.
Взволнованная Мария встала с выходом, преграждая путь к отступлению. Людовик кивнул мне в направлении уборных, а сам поспешил переговорить с официанткой. Обычно, я дуюсь несколько минут, прежде чем выполнить приказ. Однако сейчас была не та ситуация чтобы перечить. Я опрометью кинулась в скрытое пространство, проходя мимо застывших школьниц.
Я с шумом открыла дверь и замерла, прикрывая рот рукой. Рядом со мной на полу лежал окровавленный пистолет. От пистолета тянулись линии крови. Линии находились не только на полу. Они распространились по всему помещению. На дверном крючке повесили обезглавленное и расчлененное тело убитой. Телом назвать остатки живой плоти было сложно. Крючок спокойно выдерживал туловище. Две руки жертвы плескались в толчке унитаза. Отрубленная голова с вырезанными глазными яблоками покоилась в раковине. Ноги были мудрено засунуты в сушилку для рук.