Может, их манера сидеть на спинке, поставив ноги на сидение. Или эти злосчастные три полоски на мастерках. Пади, знай! Но, увидев их издалека, Валежников развернулся и побежал в обратную сторону.
Пацаны, с досады, выбили ногами несколько досок и ушли ни с чем, возвращать заказчику скромный аванс. А Валежников бросил клич в соцсетях и превратил утреннюю пробежку во флешмоб. Желающих бегать с ним набралось немало, и эта лавка, получается, тоже закрылась. Время полумер закончилось.
Осведомленное общество замерло в ожидании. Теперь только пуля, выпущенная откуда-нибудь с чердака, могла заткнуть этот гейзер критиканства.
Те, кто знал Артура Самвеловича покороче, отводили депутату на этом свете не более месяца. Но, время шло, а Валежников был до безобразия жив, здоров и бодр. И активен, разумеется.
Стал сдавать Самвелыч! Так постановили о нем посвященные.
Эти события не образумили депутата. Наоборот, словно подзадорили его. Следующей жертвой стали Концессии теплоснабжения, признанные на одном из экономических форумов лучшим образцом частно-государственного партнерства.
Валежников бравады экономистов не разделил и начал доказывать: государственного интереса тут ноль, а частного столько, что теплотрассы, на эти деньги, можно заново переложить несколько раз. Вспомнил крепостное право, проведя параллель: Концессия-барин население-холопы.
Выпустил несколько обстоятельных расследований, в которых на пальцах разъяснил: двадцать лет владения сетями принесут концессионерам миллиарды. За такие деньги, где-нибудь в Китае, строят города-миллионники на ровном месте.
Раскрыл имена подлинных интересантов. И конечно, население в их списке не значилось. Значились уважаемые люди из департамента ЖКХ и какое-то продувное жулье: оффшоры, фирмы-однодневки, в хлам проворовавшиеся директора УК. Ни одного с профильным, техническим образованием. Как один, все с судимостями, шлейфом из растрат, афер и скандалов.
Усилия депутата завершились относительной победой. Концессионное соглашение не расторгли, но заморозили фактическую передачу сетей на неопределенный срок.
Собственно, хоть так. С оговорками можно записать в актив.
Потом Валежников прицепился к водоканалу. Здесь концессия была ни к чему, поскольку он давно находился в частной собственности, будучи монополистом, свирепым, как лев.
Единственное, что мешало ему раскрыть пасть на полную, это госрегулирование тарифов жуткая глупость и ветхий анахронизм.
Чиновники в энергетической комиссии были своими людьми. Всегда шли навстречу, но прыгнуть выше головы не могли: за тарифами присматривала федеральная власть и излишеств не одобряла. Вопрос социально значимый и мог спровоцировать напряженность в обществе.
Но, денег-то хочется, и родилась идея: инвестпрограмма. Удачным в ней было все, начиная с названия. Инвестиции! Кто, в здравом уме, может выступить против них?
На телевидении запустили сюжеты о состоянии дел в царстве водопроводных труб. Из них следовало: в девяностые водоканал не был присвоен ушлыми проходимцами за копейки. По тем временам он вообще имел отрицательную стоимость. Сплошные долги и амортизацию.
Водоснабжение приобрели в собственность альтруисты. Ничего, кроме убытков, они не видят и работают чисто за идею, ради всеобщего коммунального блага. И дальше б работали, но вот беда: износ подошел к критичным семидесяти процентам. А обновлять коммуникации некому и не на что. Коромысло, колодец и ведерко ждут нас всех в недалеком будущем.
А выход один: инвестировать. Навалиться всем миром и отвести беду, как заведено на Руси издревле. Красиво, модно, исторично. В духе одновременно и рынка, и соборных традиций. А уж как рентабельно, сказать страшно.
Цифра в платежку добавлялась небольшая, но, помноженная на количество плательщиков и срок действия программы, обрастала несметными нулями. Просто, вау, как круто!
И тут в дело вступил Валежников. И опять его чертовы расследования. Оказалось, долгами и амортизацией водоканал оброс при новых собственниках, а в девяностые блестел, как начищенный самовар и стоил, как парк из новых аэробусов.
Рассказал о состоянии альтруистов, чем владеют они и их родственники. Так, что само слово «альтруист» превратилось в издевательство.
А подытожил в своем заморском, эгоистично-рыночном духе. Раз, говорит, мы все теперь инвесторы, значит все должны быть и его совладельцами. Акционировать контору, акции сделать именными и раздать всем плательщикам коммунальный платежей, пропорционально оплачиваемым квадратным метрам. О-как!
А подытожил в своем заморском, эгоистично-рыночном духе. Раз, говорит, мы все теперь инвесторы, значит все должны быть и его совладельцами. Акционировать контору, акции сделать именными и раздать всем плательщикам коммунальный платежей, пропорционально оплачиваемым квадратным метрам. О-как!
Даже суд по этому поводу затеял. Проиграл, но нервов и крови людям попортил. Прилично потрепал.
Все сферы общественной жизни Валежников прощупал основательно. Испытал, так сказать, на прочность.
В общем, к концу депутатского срока, линия фронта выровнялась. Стало ясно, что можно изменить, к чему подступаться бесполезно, а к чему и небезопасно. Да и сама война подходила к концу.
Через полгода полномочия Валежникова истекали, а новый срок ему не светил, потому что от Правильной партии собрался выдвигаться правильный и уважаемый кандидат, Борис Николаевич. Нет, не Ельцин. С другой фамилией.
У него и бывшая честная женщина, и сосуды с нервами крепкие. И Валежников ему не конкурент.
Так что, сиди, депутат, на попе ровно, досиживай и отправляйся обратно, в киберпространство. Есть у тебя двадцать тысяч подписчиков, вот их и развлекай своими разоблачениями. Многие хотели сказать ему именно так.
Но Валежников, ох уж этот Валежников! Не захотел досиживать ровно и перешел в последнее свое наступление. Напал на районный отдел внутренних дел!
По сравнению с гражданскими чиновниками, полицейские находились в более выгодном положении. От неудобных запросов они отгораживались грифом ДСП, а от инспекций активистов внезапно введенным планом «Крепость». Но тут, в обороне образовалась брешь.
Поводом для наезда стал пустяк: некий местный житель, убежденный любитель выпить, находился в ОВД и получил травму. С переломом свода и основания черепа его доставили в больницу, где он скончался, не приходя в сознание.
Его супруге и соратнице по истреблению спиртного объяснили: муж травмировался сам, никто, кроме судьбы, не виноват и вот! Так себе объяснение, но ее устроило.
Все подумали, пронесло. Ни фига!
Оказалось, сын, уродившийся не в них: успешный молодой человек, живущий в другом городе, застраховал родителей на круглую сумму в крупной страховой компании. Там изучили документы на выплату. Потом протерли очки и еще раз изучили. Полицейская версия не прошла, и разразился скандал.
История получила огласку. Подключились активисты, правозащитники, и, наконец, Валежников собственной персоной. Началась гуманитарная тягомотина.
Жена покойного, из довольной жизнью выпивохи превратилась в скорбящую, безутешную вдову. И потерян был уже не постылый собутыльник, с которым, наконец, не надо делиться водкой. Утрачен обожаемый супруг, кормилец семьи и смысл всей ее жизни.
Пошли-поехали щемящие душу интервью, за которые давали немного денег. Неожиданный заработок и своя минута славы быстро вошли у нее в привычку, а наигранные страдания вышли в тираж.
Она оказалась неплохой актрисой (талант-то не пропьешь!) и достучалась до сердец обывателей. Домохозяйки пускали на кухне слезу. Главы семейств играли желваками, глядя с ненавистью в одну точку.
Общество отреагировало, и на историю обратили внимание депутаты Правильной партии. Вынуждены были обратить. Раздались тревожные сигналы из прокуратуры и следственного комитета: Решайте вопрос. Или решим мы и уж тогда не обессудьте.
Деваться некуда, стали решать. Рабочую версию пересмотрели. Теперь алкоголик пришел в отдел сам, уже смертельно травмированный.
Появилась экспертиза, согласно которой, с полученными телесными повреждениями он мог жить и оставаться в сознании от полутора до двух часов. Мог ли он при этом передвигаться, эксперты умолчали.
Чего стоило получить эту экспертизу, можно только гадать. Но, скандалисты не успокоились. Набрали в подельники цвет медицинской мысли вместе с главным патолого-анатомом области и потребовали эксгумации.
И тут их всех ждала настоящая вишенка на торте: в разрытой могиле, лежал неизвестный, подгнивший гражданин, без кистей рук, но с абсолютно целой черепной коробкой.
Общественное мнение встало на дыбы, превратилось в общественную истерику.
В итоге, полиция осталась стоять на своем: кладбищенская история их вообще не касается, а алкоголик пришел к ним сам, уже с проломленным черепом. Не понятно только, почему последние часы жизни он решил провести именно в райотделе, явившись туда добровольно, для составления протокола на себя же самого. Но, спросить было не у кого, а не пойманный не вор. И не убийца.