И давай Слава внимательно читать книжку, выписывать цитатки. Попутно, для отвода глаз, шерстя почту а, съедено он просто блогер, не привык работать, как нормальный человек! В какой-то момент, поверх копируешь его мимику девочки-моли: "я плыву на яхте, по средиземному морю, на наш личный безлюдный остров в океане, где только его дом. Ксюша, наконец, перестала хныкать" на нагугленном неизвестному. Да, не коктейли, оказавшиеся спермосодержащим. Его мутит не по-детски. Яхта, личный греческих остров, любитель вызывать шлюх в 3018 таких хоть жепой жуй, парочка даже из госдумы, но каждый раз, когда рассказчица вот-вот спалит своего парика, мысль обрубается и начинается трах, пати хард, Ксюша опять плачет, я не шлюха, я охотница, он меня целует в губы!!! Всего надо будет его другу анилингус сделать, да, коротко и в щеку, но было же!
Решает залезть в свой кнопочный телефон, прочитать мануал.
Под описание подходят тридцать четыре майкрафта.
1)Женек: женат, любит покупать острова, имеет три любвницы. Как-то решил взять из казны триллиард и он, сука, взял, хронит все в овшорах. Промышляет рекетом слабое место, как ни странно, что Эн Эновичь в акте самообеления пожертвует им, и как ни странно же все три любовницы, дети
2)Витек: женат, имеет остров, яхту и артефакт, превращающий в экстрасекса. Больше всего на свете боится, что к нему наведаются дяди в черных костюмах, копошащимися трупными личинками около магии.
24Дайвротхуй: любит девочек до 16, боится восьми лет строгача и добровольно ушел из тырнетов, на собственную терра инкогнито.....
Второй день, а уже отлыниваем кнопочный запихивает под столом в карман и виновато: "ну там просто нет больше черноты, все светлое и чистое, направлено к нам".
Да шучу я, вон сколько ты мусоров вынес, а в телефоне у нас и Александр сидит ему улыбаются заговорчески, от чего щемит сердце они от таких хороших отзывчивых людей скрывают свои планы и то, что масоны знают про каждый испуг, и во время сдачи крови им вживили чип, а кровь продолжают брать только чтобы убедиться, что он на месте и работает.
Нет, не от упоминания Каррелова.
К нему заглядывают за плечо, но там открыта одна сиротливая вкладка их почты и сайт. Даже как-то разочарованно уходит к себе, шаркая, чиркая каблуками так, что ее прямые, тяжелые от лака русые волосы падают каскадом, скрывающия лопатки.
Дошло, наконец, что уже пять часов и из офиса уходят. Слава бежит на всех парах к кабинету Каррелова, а сердечко колотится бешено, раскаляя вены дык он, наконец, что-то нарыл!
Эх Слава-Слава, кого ты обманываешь?
*
В горячих объятиях, с раскаленным дыханием в шею, грозясь прожечь кожу до бела, до гладких костей.
Они здороваются и Каррелов встает из-за стола, плавно оглядываясь вокруг. Вскоре взгляд остановился на пришедшем. Словно одними глазами внушая о своем желании ретироваться из надоевшего кабинета, Александр принялся выводить Славу из рабочего поместья, чуть позже из самого здания.
**
Переулок, для большей конспирации, сменен на дворы. Серые, уродливые многоэтажеки, где никто блогеров не найдет. Александр расслаблен, улыбается, с легкой руки иронии и, в отличии от сотен других, Слава готов смотреть в его глаза вечность, не замечая разлагающийся собственный труп. Улыбка заразительна и вот уже Слава, со "злобной" усмешкой, показывает ему свой список.
Еще в книге секс охотой называют, а я такое от симпатов слышал. Наверное одна из их сект, или еще какие мракобесы засрали мозги.
Всегда удивлялся молодежи, умудряющейся знать обо всех интернетовский фриках.
Мне двадцать пять! так по-детски беззаботно выпалил, хриплым, выкуренным голосом, тринадцатилетняя принцесса, загляденье.
Мне сорок, Слав, и этот скил я проебал? Продольченко отворачивается, лыбится, ладошки потеют. Что, если все это не он, а чип внутри зомбирует, заставляя мозг сливать в кровь гормонов, имитирующие влюбленность, что бы за Александром шпионить? А его безопасный телефон прослушивается легче и чище, так как старье?
Поздравляю с первым делом, я попрошу Веру тебе помочь.
А, что бы фсб не догадались, что я знаю? глаза влажно блестят
Может зайдем к тебе? Ты замерз, вон какой нос красный, а еще в Питере жил
У вас тут погода коварна. Я солнышко, я солнышко, выходи гулять, блять, выходишь, а на солнышке минус пять!-Слава говорит, гелия нажравшись. Конечно, без проблем, ты меня как раз домой ведешь, да? умная девочка паранойя и тупая телка влюбленность выдирают друг другу волосы клочками у умненькой не было никаких шансов.
Может зайдем к тебе? Ты замерз, вон какой нос красный, а еще в Питере жил
У вас тут погода коварна. Я солнышко, я солнышко, выходи гулять, блять, выходишь, а на солнышке минус пять!-Слава говорит, гелия нажравшись. Конечно, без проблем, ты меня как раз домой ведешь, да? умная девочка паранойя и тупая телка влюбленность выдирают друг другу волосы клочками у умненькой не было никаких шансов.
Каррелов идет впереди и это первый тревожный звоночек. У Славы ком в горле, старается незаметно сглотнуть и холодом прошибает ломкие, замерзшие кости. Неприметная серая девятиэтажка, никаких тебе парадных и романтики, раздолбанное крыльцо, покрашенное казенной краской, одной на весь район больнично-зеленый. Поднимаются на изрисованном граффити лифте, никакого запаха мочи и валяющихся шприцов, только открывая входную дверь, Слава прозрел: его гнездышко крепость, у окна увидит Александр, а этого допустить никак нельзя! Он увидит и
Случится что-то страшное, кого выведут под ручку санитары, случится что-то ужасное и все его записи сотрут удалят, сотворят лоботомию, прожарят разрядами мозг, потому что это приказ кровавой гэбни, а он не обсуждается!
Даже без гэбни, чем твой компромат отличается от записок шизофреника? Да ничем, только это правда, оставляющая на углу глубокие царапины. Он и сейчас их смотрит, считает, полюбовно надавливает пальцем, до такой приятной боли так выглядит его правда: красная, с коркой запекшейся крови, ее так легко вскавырнуть, занести инфекцию и наслаждаться тем, как правда гниет. Славу трясет, он зябко обнимает себя и грудью бросается защищать свое логово от Александра, преграждая ему путь. Лепечет что-то про то, что им надо разойтись по домам, в зажмуренных глазах мокро.
Не подходи
Не бей
Не рушь наш сладкий мир
Мы двое, оба целых, несломленный ре во лю ци о неров
Я не поехавший
Со мной все нормально
Ты сможешь на меня положиться
Это разумная безопасность
А кричит он отойти Александру с линии огня, остальное-то сказал!?
Со мной все нормально
Спокойно. Я не собираюсь упекать тебя в дурку, своим лучшим журналистским голоском. Сейчас ты сядешь на диван, на свою жестом указывает на тряпью на полу, куда Слава уже притащил пару толстовок, обзывает кроватью я пока налью тебе чай.
Ты ничерта не найдешь никаких снотворных.
Ты их выбросил?
Их и не было Слава смотрит широко распахнутыми, влажными и оттого блестящими голубыми глазами.
Что мы собираемся делать после чая?
Вызвать на дом психиатра, подписать с ней пару бумаг и получить тебе рецепт, и поставить диагноз, после которого мне никаких постов в прекрасном 3018 будущего не видать? Можно последнее желание, перед тем как уйдешь от меня навсегда, сдав в дурку, как и сказал? Слава подходит близко-близко и утыкается, наматывающим сопли на кулак, в шею Каррелова, стискивая до синяков шею руками, еще немного и свернет к херам.
Я слетел с рейсов, да? получается неразборчиво.
Этот несправедливый мир ужасной 3018 прошлого, мы победим с сотой попытки и все вернется на круги своя. Захочешь продолжишь, что называется, махать хреном, захочешь в аппарате президента.
Не хочу я в твой член, только его себе за щеку и тут же костенеет, впиваясь в кожу прорывая ее. Его голова теплое желе, она не имеет формы и вся растеклась как кисель, по плечам будущего президента.
А Каррелов не хочет с ним сближаться, пока Подольченко ебанулся, но стискивает его в объятьях, чуть ли не до фиолетового на лопатках. Почему-то они обсуждают это, а не семью с двумя детьми. В прекрасной 3018, они с Карреловым страстно сосутся, с языками в пустой квартире, тыкая друг дружку носами, сталкиваются ртами, грозясь разбить губы в кровь, бешенно шарят под одеждой друг дружки, желая стащить с себя хирургическими нитками, но не как в человеческой многоножке, а чисто и романтично. Слава в густом сладком тумане, он прикидывает, мешает ли ему жена и выводок детей, приходя к томному итак встает, это пиздато, с твердеющий членом, сбежит от такого счастья да х*й с ней, останется, будут устраивать оргии, но она, теряя тапки, забирает детей у двух извращенцев.
Сейчас же у Славы так тепло от этой заботы о нем, горячо в зашкаливающем пульсе он заботитсязаботитсязаботится обо мне. И Продольченко так рад, что у Каррелова есть жена и дети, что он не одинок и есть люди, от которых ему точно так же жарко, до пота. Слава верит в это, хочет этого больше всего на свете, но не удерживается и прежде, чем беспокойно озираясь, сесть на продавленный диван, проводит губами по губам и быстро отсранившись, старается не встеречатся с Карреловым взглядом, пока тот идет на кухню за чаем. Его нет дольше тридцати секунд и Слава бежит на кухню, ударяясь плечом о косяк и видит всего лишь то, как Александр макает чайный пакетик в зеленую кружку: