Одна из проблем заключается в том, что многие современные законы и стандарты в сфере экологии разрабатывались без учета климатических изменений. Они предполагали решение других проблем, а теперь мы пытаемся использовать их для сокращения выбросов. С тем же успехом можно попытаться создать искусственный интеллект на компьютере 1960-х годов.
К примеру, в самом известном американском законе, касающемся качества воздуха (Закон о чистом воздухе), почти не упоминаются парниковые газы. И это не удивительно, поскольку закон был принят в 1970 году с целью снизить риск заболеваний от загрязнения воздуха, а не для борьбы с глобальным потеплением.
Или возьмем корпоративные стандарты экономии топлива (CAFE). Их приняли в 1970-х годах, когда зашкаливали цены на нефть, а американские водители хотели более экономного расхода топлива. Все это замечательно, но теперь нам надо вывести на дороги больше электрокаров, и стандарты CAFЕ только ставят палки в колеса, поскольку создавались не для этого.
Устаревшая политика не единственная проблема. Наш подход к климату и энергии меняется с каждыми очередными выборами. Каждые 48 лет новая администрация заявляет о своих энергетических приоритетах. Нет ничего плохого в том, чтобы менять приоритеты, но это пагубно влияет на исследователей, которые зависят от правительственных грантов, и на предпринимателей, которые зависят от налоговых льгот. Сложно добиться реального прогресса, когда каждые несколько лет приходится прекращать работу над одним проектом и с нуля начинать работу над другим.
Выборы также порождают неопределенность на частном рынке. Правительство предлагает различные налоговые послабления, призванные привлечь как можно больше компаний к исследованиям в области энергетики. Но это весьма ограниченные стимулы, поскольку инновации в энергетике очень сложны: пройдет не один десяток лет, прежде чем они принесут плоды. Можно трудиться над идеей годами, но придет новое правительство и отменит поощрения, на которые вы рассчитывали.
Какой вывод можно сделать из всего вышесказанного? Текущая политика в области энергетики практически никак не способствует сокращению выбросов. Ее влияние можно измерить тем, насколько сократится эмиссия СО2 к 2030 году в результате действия всех нынешних федеральных стандартов и законодательств штатов. В общей сложности это примерно 300 миллионов тонн, или 5% прогнозируемой эмиссии в 2030 году[35]. Это уже кое-что, но слишком мало, чтобы дойти до нуля.
Это не значит, что мы не можем ввести политику, которая сильно повлияет на выбросы. Стандарты CAFЕ и Закон о чистом воздухе выполнили свою задачу: автомобили стали экономичнее, а воздух чище. Кроме того, сейчас действует ряд эффективных мер по снижению эмиссии парниковых газов, хотя они не связаны друг с другом и плохо сочетаются между собой, чтобы дать реальное решение климатической проблемы.
Считаю, что мы справимся с этой задачей, но будет нелегко. Прежде всего, намного проще возиться с существующим законодательством, чем предлагать новое. Нужно немало времени для разработки новых стандартов, привлечения общественности, прохождения всех судебных инстанций, если возникнут юридические проблемы, и, наконец, внедрения. Не говоря о том факте, что
климатический консенсус как таковой отсутствует. Да, 97% ученых согласны, что климат меняется из-за действий человека. Но до сих пор существуют небольшие, но довольно активные а в некоторых случаях и политически влиятельные группы людей, которых не убеждают научные доводы. Но даже те, кто принимает факт климатических изменений, далеко не всегда согласны с тем, что нужно вкладывать огромное количество денег в исследования и новые технологии, призванные решить эту проблему.
К примеру, некоторые утверждают: да, климат меняется, но не стоит тратить деньги на попытки остановить этот процесс или адаптироваться к нему. Нужно сосредоточиться на других приоритетах, без которых невозможно благополучие, например на здоровье и образовании.
Вот мой ответ на этот аргумент: если мы не дойдем до нуля, причем быстро, катастрофы (а их будет много) произойдут уже при нашей жизни и затронут следующее поколение. Даже если лично вы не считаете климатические изменения угрозой существованию человека, они превратят жизнь большинства в ад, при котором беднейшие слои мирового населения лишатся последнего, что имеют. Ситуация будет усугубляться, пока мы не прекратим эмиссию парниковых газов в атмосферу, и эта проблема заслуживает не меньше внимания, чем здоровье людей и образование.
Еще один частый аргумент формулируется следующим образом: да, климатические изменения реальны, их воздействие будет ужасным, но у нас есть все необходимое, чтобы остановить это. Солнечная и ветровая энергии, гидроэнергия и другие инструменты помогут нам в этом. Осталось только применить эти решения.
В главах 48 я объясню, почему не разделяю это мнение. У нас действительно есть некоторые инструменты, но далеко не все.
Есть еще одно препятствие на пути к климатическому консенсусу: сотрудничество на глобальном уровне задача непростая. Сложно добиться, чтобы все страны мира в чем-то согласились друг с другом, особенно когда это связано с новыми расходами, такими как, например, затраты на сокращение эмиссии СО2. Ни одна страна не захочет платить за сокращение эмиссии, если этого не сделают остальные. Вот почему Парижское соглашение, которое подписали 190 стран, приняв решение сократить свои выбросы, такое значимое достижение. Не потому, что это значительно снизит уровень эмиссии, если все страны выполнят свои обязательства, ежегодные выбросы СО2 сократятся на 36 миллиардов тонн к 2030 году, а это менее 12% общей эмиссии на сегодня, а потому что это первый шаг, доказавший, что сотрудничество на глобальном уровне возможно. США вышли из Парижского соглашения 2015 года хотя новый президент Джо Байден обещал отменить это решение, однако это только доказывает, что сохранить глобальные союзы так же сложно, как создать их.
Резюмируем: перед человечеством еще никогда не стояла задача такого масштаба, и выполнить ее необходимо в кратчайшие сроки. Для этого нужна масса инноваций в науке и инженерном деле. Следует добиться консенсуса, которого пока не существует, разработать государственные нормы и стандарты, стимулирующие переход на новые источники энергии, который иначе будет невозможен. Нужна энергетическая система, которая позволит отказаться от всего, что нам не подходит, и оставить только то, что нам подходит, другими словами, совершенно новая система со всеми старыми плюсами.
Но не отчаивайтесь. Нам это по плечу. Есть много идей и предложений, и некоторые из них очень даже многообещающие. В следующей главе я объясню, как их отличать.
Глава 3. Пять вопросов, которые следует задать в любом разговоре о климате
Начав изучать климатические изменения, я постоянно сталкивался с трудными для осознания фактами. Начнем с того, что я никак не мог представить чудовищные цифры. Кто знает, например, как выглядит 51 миллиард тонн газа?
Другая проблема заключается в том, что информация зачастую предлагается в отрыве от контекста. В одной статье говорилось, что программа торговли квотами на эмиссию парниковых газов в Европе сократила углеродный след в авиационном секторе на 17 миллионов тонн в год. На первый взгляд, это немало, правда? Сколько же это процентов от общего объема эмиссии? Об этом статья умалчивает, и подобные упущения встречаются на удивление часто.
Со временем я выстроил систему упорядочения новой информации. Она помогла разобраться в том, что значит «много» и что значит «мало» и о каких инвестициях идет речь. Она позволила отобрать самые многообещающие идеи. Как показывает опыт, этот подход помогает при изучении практически любой новой темы, за которую я берусь: сначала я стараюсь получить общую картину, потому что она дает конкретный контекст для понимания новой информации. К тому же мне так легче запоминать.
План из пяти вопросов, который я составил, до сих пор приносит мне пользу когда я знакомлюсь с инвестиционной презентацией энергетической компании или разговариваю с другом во время барбекю на заднем дворе. Допустим, вы прочитали статью, в которой предлагается решение климатической проблемы, или услышали, как политики расхваливают свои планы по спасению мира. Это непростые вопросы, в которых легко запутаться. Моя схема помогает докопаться до сути и отбросить все лишнее.
1. О каком проценте от 51 миллиарда тонн идет речь?При чтении текста, в котором упоминается какой-либо объем парниковых газов, я делаю быстрый подсчет, переводя это число в процент от общего объема годовой эмиссии, то есть 51 миллиарда тонн. Приведу сравнение. Я не понимаю, когда мне говорят: «Это как убрать один автомобиль с дороги». Откуда мне знать, сколько автомобилей изначально находилось на дороге? Или сколько автомобилей нужно убрать, чтобы решить проблему климатических изменений?