На наш город
Тише! Тише!
Бьет пять часов. Комета исчезла. Светает.
Нада(стоя на каменной тумбе, насмешливо). Ну вот! Я, умнейший и образованнейший человек в городе, пьяница, потому что мне на все плевать и я брезгую вашими почестями, всеобщее посмешище, ибо я сохранил свободу открыто все презирать, я, сам Нада, желаю после этого фейерверка сделать вам бесплатное предостережение. Итак, имею вам сообщить, что дело наше плохо и, дайте срок, будет еще хуже. Заметьте себе, что дело наше плохо уже давно. Но осознать это дано было только пьянице. Чем же оно плохо? Это уж вы, мои благоразумные сограждане, должны угадать. А я остаюсь при своих взглядах, я давно пришел к выводу, что между жизнью и смертью большой разницы нет, а человек просто щепка, которая отлично горит в костре. Верьте мне, у вас будут неприятности. Комета дурной знак. Это сигнал тревоги! Вам не верится? Я так и знал. Вы думаете, если вы едите три раза в день, отрабатываете свои восемь часов и содержите двух жен, то все в порядке. Но вы не в порядке, вы в строю! Благодушные, аккуратно построенные в затылок, вы вполне созрели для беды. Ну, люди добрые, я вас предупредил, совесть моя чиста. Впрочем, можете не волноваться, вами наверху занимаются. Чем это пахнет, вы сами знаете: с Ним шутки плохи!
Судья. Прекрати богохульствовать, Нада! Ты уже давно позволяешь себе преступные вольности в отношении неба.
Нада. Разве я сказал хоть слово о небе, судья? Кто- кто, а я одобряю все, что оно творит. Я тоже судья на свой лад. Я читал в книжках, что лучше быть пособником неба, чем его жертвой. К тому же, небо, по-моему, тут ни при чем. Когда люди начинают крушить все вокруг, в том числе и друг друга, выясняется, что Господь Бог, который тоже мастер по этой части, по сравнению с ними просто дитя.
Судья. Вот из-за этих безбожников вроде тебя небо и шлет нам знамения беды. Ибо это и вправду предостережение. Но оно послано тем, у кого развращены души. Страшитесь все, как бы на нас не обрушились ужасные бедствия, и молите Бога, чтобы он простил ваши прегрешения. На колени! На колени, приказываю вам!
Все опускаются на колени, кроме Нады.
Судья. Устрашись, Нада, и преклони колени!
Нада. Не могу, у меня нога не сгибается. А страшиться мне нечего, я все предвидел, даже самое худшее я имею в виду твои поучения.
Судья. Неужели ты ни во что не веришь, несчастный?
Нада. Ни во что на всей земле, кроме вина. И ни во что на небе.
Судья. Прости ему, Господи, ибо он не ведает, что говорит, и смилуйся над этим городом, ибо в нем живут дети Твои!
Нада. Ite, missa est[4]. Угости меня, Диего, бутылочкой вина в трактире «Комета». И расскажи заодно, как идут твои любовные дела.
Диего. Я женюсь на дочери судьи, Нада. И прошу тебя больше не оскорблять отца моей невесты. Этим ты оскорбляешь и меня.
Трубят трубы. Входит Глашатай в окружении стражников.
Глашатай. Приказ губернатора! Всем разойтись и вернуться к своим занятиям! Хороший губернатор такой губернатор, в чье правление ничего не случается. Наш губернатор тоже желает, чтобы в его правление ничего случалось и он оставался бы вечно хорошим губернатором, каков он и есть и был всегда. Посему гражданам Кадиса надлежит принять к сведению: ничего, что могло бы взбудоражить или напугать население, сегодня не случилось. С этой минуты всякие упоминания о какой-то комете, якобы появлявшейся над городом, объявляются ложными слухами. Каждый, кто нарушит этот приказ и станет говорить о кометах иначе, как о космическом явлении минувших или будущих времен, понесет наказание по всей строгости закона.
Трубят трубы. Глашатай уходит.
Нада. Ну, Диего, каково? Здорово придумано.
Диего. Глупо придумано! Ложь всегда глупость!
Нада. Нет, это не глупость, это политика. И я за такую политику всей душой, потому что она отменяет все, что только можно отменить. Губернатор у нас просто чудо! Если у него дефицит бюджета или жена ему изменяет, он объявляет дефицит несуществующим и отрицает адюльтер. Рогоносцы, радуйтесь, ваши жены вам верны! Паралитики, вы можете ходить! А вы, слепцы, взгляните вокруг: настал момент истины!
Диего. Смотри не накаркай беды, старый ворон! Момент истины это момент смерти!
Нада. Именно! Смерть миру! Ах, если бы я мог схватиться с миром один на один, как с быком, когда у того подрагивают ноги, маленькие глазки налиты ненавистью, а на морде, на розовых губах грязное кружево пены! Ай! Какая минута! Хоть я и стар, моя рука не дрогнула бы! Я бы рассек ему шейные позвонки одним ударом, и огромное сраженное мною животное падало бы и падало до скончания времен сквозь бесконечные пространства!
Диего. Ты презираешь слишком многое, Нада. Побереги свое презрение, оно тебе еще может понадобиться.
Нада. Мне ничего не может понадобиться. А презрения мне хватит до самой смерти. И ничто на свете ни короли, ни кометы, ни мораль никогда не будет для меня выше, чем я сам!
Диего. Успокойся! Не заносись так высоко. А то тебя не будут любить.
Нада. Я выше этого, выше всего, мне ничего не надо.
Диего. Ничто не может быть выше чести.
Нада. Что такое честь?
Диего. То, что не дает мне ослабеть.
Нада. Честь это космическое явление минувших или будущих времен. Отменяю!
Диего. Ладно, Нада, мне пора. Меня ждет невеста. Поэтому я не верю в беду, которую ты предрекаешь. Я должен заняться своим счастьем. Счастье долгая работа, для нее нужен покой городов и селений.
Нада. Я же говорил, сынок, наше дело плохо. Надеяться не на что. Комедия вот-вот начнется. Не знаю даже, успею ли я добежать до базара, чтобы выпить за всеобщую погибель.
Свет гаснет.
Конец пролога
Свет. На площади оживление. Актеры более подвижны, общий ритм действий не такой замедленный, как в прологе. Играет музыка.
Лавочники открывают ставни своих лавок, и тем самым убирается передний план декорации. Перед нами рыночная площадь. Ее постепенно заполняет радостный народ. Он образует Хор, который ведут рыбаки.
Хор. Ничего не случилось, ничего не случилось. Покупайте свежую рыбу! Нам мерещилась беда, а это летняя звезда! (Возглас ликования.) Едва успела кончиться весна, как золотой апельсин лета, пущенный с размаху в небо, повис в зените и, лопнув, затопил Испанию медовым дождем. И сейчас же все плоды летнего мира налитой виноград, дыни цвета сливочного масла, кровавые смоквы, пылающие абрикосы покатились на прилавки наших братьев. (Возглас ликования.) О плоды! Здесь, в плетеных корзинах, завершился их долгий стремительный бег из селений, где они наливались соком и сахаром над голубыми от зноя лугами и над свежими струями тысяч блестящих от солнца ключей, орошающих землю живою водой молодости. По корням и стволу эта влага находит свой путь к сердцевине плодов, питает их сладостью, как неиссякаемый медоносный родник, и они на глазах тяжелеют. Тяжелеют все больше и больше! И, созрев, опадают дождем, катятся по пышной траве, уплывают по рекам, тянутся по дорогам со всех сторон света под радостные крики народа и пение летних рожков. (Играют рожки.) Они приходят толпой в города возвестить нам, что земля, как и прежде, мягка, а благодатное небо, верное обещанию, явилось и в этом году на свидание с летом. (Всеобщее ликование.) Нет, ничего не случилось! То была летняя звезда! Лето подарок, а не беда. Зима наступит не скоро, черствый хлеб ждет нас только потом! А сегодня дорады, сардины, лангусты! Рыба, свежая рыба из спокойных морей! Сыр, сыр с розмарином! Козье молоко пенится, как мыло в тазу у прачки, а на мраморных прилавках кровью сочится мясо в кружевных розетках из белой бумаги: оно пахнет люцерной и дарит нашей утробе кровь, силу и солнце. Поднимем же чашу! Выпьем из чаши лета! Станем пить и забудемся! Ничего не случится!
Крики «ура!». Радостные возгласы. Трубят трубы. Музыка.
На базаре разыгрываются в разных местах небольшие сценки.
Первый нищий. Подайте, добрый человек! Подайте, бабушка!
Второй нищий. Лучше рано, чем никогда!
Третий нищий. Намек ясен!
Первый нищий. Ничего, разумеется, не случилось!
Второй нищий. Но может и случиться. (Крадет у прохожего часы.)
Третий нищий. Однако милостыню все равно лучше подать! Будьте милосердны, на всякий случай!
В рыбных рядахРыбак. Дорада, свежая, как гвоздика! Цветок морей! А вы еще недовольны!
Старуха. Это не дорада, а настоящая морская собака!