После долгого путешествия, в ходе которого Беньовский чуть было не захватил корабль, на котором его везли, он оказался в Большерецком остроге, маленьком по любым, кроме камчатских, меркам поселении, где обитало семьдесят человек гарнизона и девяносто ссыльных, не считая нескольких местных жителей.
Ссыльные жили одной надеждой вернуться домой, и эта надежда была призрачной. Ведь некоторые провели в Большерецке лет тридцать, как, например, бывший камер-лакей Турчанинов, который еще в 1742 году состоял в заговоре за возвращение на престол Иоанна Антоновича. Это был страшный на вид старик с вырванными ноздрями, отрезанным языком и выжженным на лбу клеймом. Чуть меньше провел там подпоручик Батурин, который хотел в 1749 году поднять восстание мастеровых, чтобы свергнуть Елизавету.
В общем бараке «обывательском доме» жили гвардейские офицеры Хрущев, Панов и Гурьев, а также бывшие депутаты первого русского парламента комиссии о Новом уложении, взгляды которых оказались слишком радикальными.
Беньовский, несмотря на молодость и малый срок заточения, был признан лидером. Постепенно все стали его слушаться, и составился заговор: бежать!
Но бежать по суше некуда и невозможно. А вот если достать корабль и поплыть на нем на юг, к Японии или Китаю, то можно получить свободу.
В заговор было вовлечено около половины ссыльных, которые поверили Беньовскому. Всем хотелось выбраться из безвыходного лабиринта. Сначала было решено воспользоваться зверобойным ботом купца Холодилова, но оказалось, что для дальнего путешествия он негоден. Эти переговоры и поездки способствовали распространению слухов о том, что Беньовский замыслил дерзкий побег. Стало об этом известно и коменданту Большерецка Нилову, но тот только отмахивался от слухов, пил горькую и жил в свое удовольствие.
С ботом не вышло. Надо было захватывать галеон единственный, хоть и небольшой, океанский корабль в Большерецке.
Беньовскому были нужны союзники, причем опытные и знающие море. Для этой цели лучше всего подходили промышленники-зверобои, которых занесла в Большерецк случайность, а теперь они уж и не чаяли, как отсюда выбраться.
Вот к ним Беньовский и заявился с бумагой в запечатанном конверте. И рассказал, что это письмо сверхсекретное от Павла Петровича к римскому кесарю. В нем Павел просит руки кесаревой дочери. Императрица Екатерина, которая собственного сына не выносит, прознала про письмо и самого наследника престола посадила под караул, а его ближайшего друга Беньовского сослала на Камчатку. К счастью, ему удалось сохранить письмо Павла, и если удастся доставить его в Вену, все будут сказочно награждены. Само собой разумеется, что император Павел простит им все прегрешения.
Зверобои были потрясены открытой им страшной тайной.
И тут же пообещали следовать за Морицем Августовичем, куда он прикажет. Еще бы посол наследника престола! А если учесть, что остальные ссыльные сидели там по милости той же нелюбимой императрицы, можно понять, с какой надеждой все смотрели на посла.
Тут протрезвел комендант Нилов и понял, что бунт может разразиться не сегодня-завтра. Прежде чем открыть новую бутылку самогона, комендант послал караул арестовать Беньовского.
Отступать было некуда. Беньовский приказал своим сторонникам заключить солдат под стражу, а когда стемнело, повел своих людей в дом коменданта.
Комендант проснулся и в злобе накинулся на Беньовского. Они начали драться, и тогда Панов выстрелил в Нилова и смертельно его ранил.
После этого повстанцы захватили весь поселок, открыли церковь, где Беньовский заставил всех присягнуть на верность новому императору Павлу Петровичу.
Существует романтическая, но ничем не подкрепленная история о том, что у Беньовского случился страстный роман с дочкой Нилова. Отец отказал ему в руке своей дочери и погиб как бы на дуэли.
На самом деле все было куда проще.
Беньовский объявил себя комендантом Большерецка, обещал всем желающим доставить их в теплые и добрые испанские колонии и вместе с ссыльными депутатами принялся писать «Объявление» императрице, в котором перечислялись все ее преступления и грехи и объяснялось, почему они не желают более считать себя ее подданными. А когда все повстанцы подписались под «Объявлением», Беньовский мог быть спокоен деваться им было некуда. Все они автоматически стали государственными преступниками и отъявленными бунтовщиками.
Всего на борту небольшого галеона «Святой Петр» разместилось семьдесят человек да припасы на два месяца пути.
Галеон плыл в неизвестность. Капитан Чурин с помощниками имел только самое общее представление о том, что их ждет впереди. На борту оказалась книга английского пирата Энсона, который бывал в этих местах. Вот и старались вычитать из книги, сколько верст плыть и в каком направлении надо двигаться.
Вскоре причалили у Курильского острова Кунашир. Оттуда недалеко было и до Японии, берега которой показались вскоре.
Японцы, правда, не разрешили беглецам спуститься на берег, хоть Беньовский и велел выдавать себя за голландцев он слышал, что японцы разрешают голландцам в виде исключения высаживаться на своих берегах.
Зато беглецов замечательно встретили на Формозе (ныне остров Тайвань). Жители привезли морякам свежие фрукты, овощи, мясо. Продукты они обменивали на иголки и материю. Но Беньовскому было невдомек, что этот берег Формозы часто посещали пираты и голландские работорговцы. Так что к пришельцам с моря там относились настороженно.
И когда на следующий день на берег отправились за водой два вельбота, туземцы заподозрили их в каких-то злых намерениях и сами напали на фуражиров. Двоих, в том числе депутата Панова, ближайшего помощника Беньовского, убили, а нескольких ранили.
Беньовский был в страшном гневе. Он должен был отомстить коварным предателям!
Пушки «Святого Петра» принялись палить по лодкам, а потом и по деревне. Много народу погибло. Но Панова не вернешь
Спутники Беньовского потопили несколько лодок, разбомбили из пушек деревню. В общем, уходя, оставили туземцев в убеждении, что те правильно сделали, напав на гостей. Иначе они и вовсе захватили бы и разграбили их поселения, подобно голландским работорговцам.
До португальского порта Макао в Южном Китае «Святой Петр» добрался 12 сентября.
За четыре месяца перегруженный небольшой корабль, как сельдями в бочке набитый разномастными беглецами, преодолел несколько тысяч миль без карт и справочников. И руководил этим походом не профессионал, а тридцатилетний офицер, языком своей команды владевший лишь в умеренных пределах. И все же в Беньовском была некая сила, уверенность в себе и умение убеждать людей. За такой срок у Колумба и Магеллана, не говоря о других мореплавателях рангом пониже, вспыхивали кровавые бунты, корабли расставались, следовали казни и наказания.
Как бы потом ни клеймили историки и писатели Беньовского, называя его авантюристом, тираном и злобным бездельником, он со своими обязанностями вождя справился вполне достойно, всю команду сохранил и привел, как обещал, в португальские (чем не испанские!) владения.
Стояла жара. Под набережной португальского колониального города покачивались пальмы, дальше тянулись белые стены католических монастырей и крепости, в тени скрывались дворцы богатых купцов и знатных вельмож. Местная знать, как только спала жара, потянулась к набережной, где высадились странные гости из неведомой страны. Губернатор прислал карету за господином капитаном.
Барон Беньовский объявил себя католиком, генералом польской королевской армии, который попал в плен к русским, вынужден был бежать, а теперь просит помощи и защиты у единоверца. Впрочем, есть и другая версия. Из нее следует, что Беньовский выдал себя за путешественника с мирными целями, стремящегося открыть новые земли для своей польской родины.
Губернатор поверил гостю, команда смогла сойти на берег и наконец-то поселиться в просторном доме, который предоставили Беньовскому португальцы. Единственное, о чем Беньовский попросил своих спутников, чтобы они не крестились на людях, а то догадаются, что они не католики.
Первый серьезный конфликт разгорелся именно в Макао.
Все отъелись, отдохнули. Пришла пора задуматься о будущем. А мысли были тревожными. Зверобои хотели бы вернуться на север, политические преступники думали, как бы получить прощение ведь русские плохо приживаются за границей. Как правило, и язык не могут одолеть, и иностранных обычаев не понимают. К тому же Беньовский воспользовался случаем и согласился продать родной корабль португальскому губернатору, которому вооруженный галеон был нужен для охраны порта и побережья. А ведь для дальнего плавания «Святой Петр» уже не годился. Одряхлел за последние месяцы. Команда галеона во главе с капитаном Чуриным была возмущена словно продали живого человека. Они чувствовали себя ограбленными ведь никто не договаривался об этом!