Как будет показано дальше, материальные ценности во все эпохи и во всех культурах предназначались не для удовлетворения каких-то пресловутых "объективных потребностей" (в пище, в тепле и т.д.), но в значительной степени для повышения собственного социального статуса, в целях престижа. Вот то зерно, которое создало все известные нам цивилизации.
Престиж, поправший здравый смысл
В последние десятилетия в антропологии большое развитие получила концепция престижной экономики такой формы общественного поведения, где накопление и распоряжение материальными благами (богатствами) служит в первую очередь для увеличения престижа, для повышения социального статуса владельца, а не для удовлетворения каких-то иных его потребностей.
Гипотезы престижной экономики выросли из переосмысления феномена дарения (дара). Этнографы ещё начала XX века отметили важную роль дарения в традиционных обществах, этот факт был так широко ими осмыслен, что способствовал даже формированию представлений, будто именно бескорыстное одаривание в древности было фундаментом человеческого общества, служившее лучшей сплочённости и взаимоподдержке членов коллектива. Такой взгляд на дарение популярен и сейчас, особенно у тех, кто хочет видеть древнее общество обязательно эгалитарным (как правило, это марксисты). Но в этом деле было упущено кое-что важное. Оказалось, что дарение не является таким бескорыстным, как считалось поначалу. В действительности акт дарения влёк за собой два следствия:
1. Дарение поднимает престиж дарующего. И чем более ощутим акт дарения, тем большее увеличение престижа он сулит.
2. Каждое дарение требовало ответного дара в будущем (отдаривание). И по негласному правилу, ответный дар по щедрости должен был превосходить полученный.
Если же получивший дар затем не мог вернуть ещё больший, то между ним и первым дарителем возникало психологическое отношение долга. Даритель приобретал власть над берущим. Так престижная экономика способствовала социальному расслоению (Соболев, 2020а, с. 282).
Как видно, в реальности дар оказался не даром вовсе, а скорее кредитом. Традиционными народами дарение действительно часто рассматривалось как кабала, что зафиксировано в пословицах: "Дают подарки, глядят отдарки", "Подарки создают невольников, как кнуты собак" или "Нет ничего хуже, чем ждать, догонять и отдавать" (Крадин, с. 99). Уклонение от отдаривания могло привести к серьёзным последствиям, поэтому учёные пришли к пониманию, что "обмен подарками может быть выражением соревнования и соперничества" (Рубин, 2000, с. 101). Изучение поведения различных племён позволило антропологам резюмировать, что для них "главным признаком могущества является богатство, а главным признаком богатства щедрость" (Малиновский, 2004, с. 112). Или, если перефразировать, щедрость признак могущества. Учёт таких нюансов "дара" действительно сильно меняет представления о первобытном обществе как о мирном и равном, верно?
"Весь смысл акта дарения состоит в том, чтобы принудить партнера к действию, вытянуть из другого поступок, спровоцировать его на ответ, то есть чтобы украсть у него душу [] Никакого намека на общительность и еще меньше на альтруизм. Жизнь это кража" (Кастру, 2009, с. 86).
Другим способом увеличения престижа, кроме дара/кредита, было демонстративное потребление. В антропологии это явление известно под названием "потлач": пышное торжество, на котором высокостатусный человек (или даже целое племя) просто демонстративно уничтожал накопленные богатства, что в отдельных случаях вело даже к сложению легенд, разносившихся по региону, и тем самым повышая социальный статус индивида или целой группы. Это был ритуальный праздник, где практиковались "намеренные попытки поставить соседей в неловкое положение собственной щедростью" (Ридли, 2013, с. 145). Собранное в кучу богатство раздавалось другим, съедалось ими или же просто сжигалось. С одной стороны, главной целью была демонстрация собственной щедрости, а с другой залихватской удали, удачи, отмеченной богами. В любом случае, такой акт демонстративного потребления/уничтожения повышал социальный статус организатора, который, совершив акт презрения к богатствам, в действительности просто менял их на общественное положение.
Обычаи по типу потлача существовали и продолжают существовать по всему миру. . У некоторых народов это называется праздником заслуг (feasts of merit Берёзкин, 2013b, с. 196) или праздником достоинства, церемонии которого "фиксируют и закрепляют различия в социальном положении общинников, одновременно они переводят материальное богатство в социальное ранжирование" (Маретина, Котин, с. 62). Человек, претендующий на повышение статуса, в течение длительного времени совершает масштабные публичные жертвоприношения и угощения соплеменников, по завершении чего ему дозволяется "установление крупного каменного монолита перед домом, который увековечивает память о том, кто совершил церемонию" (там же, с. 63). В ходе подобного обряда обычно уничтожается не только несколько быков и что-либо ещё, но вообще всё имущество организатора. Если человеку позже вновь удавалось скопить внушительное имущество, то он мог провести повторный "праздник достоинства" и установить у дома очередной монолит. В редких случаях особо удачливому представителю племени за жизнь удавалось набрать аж 25 монолитов можно представить, сколько имущества было для этого уничтожено.
Обычаи по типу потлача существовали и продолжают существовать по всему миру. . У некоторых народов это называется праздником заслуг (feasts of merit Берёзкин, 2013b, с. 196) или праздником достоинства, церемонии которого "фиксируют и закрепляют различия в социальном положении общинников, одновременно они переводят материальное богатство в социальное ранжирование" (Маретина, Котин, с. 62). Человек, претендующий на повышение статуса, в течение длительного времени совершает масштабные публичные жертвоприношения и угощения соплеменников, по завершении чего ему дозволяется "установление крупного каменного монолита перед домом, который увековечивает память о том, кто совершил церемонию" (там же, с. 63). В ходе подобного обряда обычно уничтожается не только несколько быков и что-либо ещё, но вообще всё имущество организатора. Если человеку позже вновь удавалось скопить внушительное имущество, то он мог провести повторный "праздник достоинства" и установить у дома очередной монолит. В редких случаях особо удачливому представителю племени за жизнь удавалось набрать аж 25 монолитов можно представить, сколько имущества было для этого уничтожено.
Насколько удивительным (и иррациональным) выглядел ритуал повышения собственного статуса можно увидеть в следующем подробном описании потлача у североамериканских индейцев.
"Вся их жизнь была подчинена навязчивой погоне за статусом с одной стороны и страху позора с другой. Поскольку канадское правительство лишило племя возможности вести войны, основным оружием индейцев стала щедрость. Они раздавали свои богатства, чтобы подняться на каждую следующую ступень социальной лестницы.
Специальные мероприятия потлачи являли собой вопиющую демонстрацию соперниками собственных щедрости и расточительности. Они отдавали друг другу одеяла, жир колюшки, ягоды, рыбу, шкуры морской выдры, каноэ и самое ценное «медяки», листы меди, украшенные фигурками. Не удовлетворившись раздачей накопленных богатств, некоторые хозяева церемонии брались вообще уничтожать их. Один вождь попытался затушить костер соперника дорогими одеялами и каноэ, а тот вылил в пламя рыбий жир чтобы оно не потухло. В некоторых домах, где проходил потлач, врезанные в потолок специальные фигуры изливали в огонь бесконечный поток ценного масла. Иногда к великой чести хозяина дом сгорал дотла.
Вдохновляя сына на подвиги щедрости, одна женщина вспоминала о своем отце: "Он отдавал или убивал рабов. Он отдавал или сжигал каноэ. Он отдавал шкуры морских выдр соперникам из своего племени и вождям других племен или резал их на куски. Ты знаешь, что я говорю правду. Это, сын мой, дорога, которую твой дед проложил для тебя и по которой ты должен идти"
Каждый дар следовало вернуть с процентами, каждое пиршество или акт уничтожения следовало превзойти другим, более грандиозным пиршеством или актом уничтожения. Попытка рассматривать потлачи как рациональные стратегии, позволяющие пожинать плоды реципрокности, кажется притянутой за уши" (Ридли, 2013).
(Правда, в итоге автор приходит к очень своеобразному выводу, будто потлач устраивался по единственной причине "люди инстинктивно не могли противиться соблазну ответить на щедрость щедростью". Мягко говоря, очень оригинальный подход).
Вожди некоторых североамериканских индейцев, демонстрируя своё могущество, на глазах друг у друга массово уничтожали собственных рабов, чтобы соперник затем уничтожил ещё больше собственных и т.д. Аналогичные вещи выкидывали и сибирские чукчи: "они режут целые упряжки собак, имеющие большую ценность: соперничающую группу нужно испугать, так чтобы у нее дух захватило" (Батай, 2006, с. 148).
Сходные образцы поведения зафиксированы у многих культур на многих континентах, что говорит об очень глубокой древности их рождения, вероятно, уходящей ещё в Африку тех времён, когда Человек разумный не вышел за её пределы (100-60 тысяч лет назад). Широко известен феномен "больших людей" (бигменов, big men) у племён Новой Гвинеи, богатство которых измеряется не столько количеством свиней, которыми они владеют, сколько количеством свиней, которых они готовы раздать на пиру среди односельчан (Шнирельман, 1980, с. 160). Вместе с тем уровень авторитета бигмена оказывается прямо пропорционален числу кредитуемых им должников. Ну и конечно, между собой такие богачи устраивают всё тот же потлач престижные пиры-состязания в надежде превзойти друг друга в растратах.