Замечательный и ушедший в вечность образ: ТВ как домашний очаг. А ведь это было, и не так уж давно. Во всяком случае, я хорошо помню, как семьи собирались вечерами у экранов и вместе смотрели любимые программы. В этом смысле телевидение объединяло. Оно было, если можно так выразиться, добрым. А ныне оно стало куда более разъединяющим и злым.
Сегодня модно говорить о том, что Интернет убьёт ТВ. На это хочется ответить: ну, да, точно так же, как ТВ убило кино и театр.
«Я люблю Британию, как большинство британцев, я страшно расстраиваюсь из-за её провалов, когда что-то получается не так. Когда ну совсем-совсем не получается, когда получается дрянь, бездарно, некомпетентно, невежливо, вульгарно, постыдно, когда всё сваливается в национальную спячку либо вскипает, мгновенно превращаясь в постыдную национальную лихорадку. Я могу стонать по поводу сошедших с ума здравоохранения и безопасности, по поводу засыпанных листьями рельсов, наших железных дорог, дерьмового обслуживания, дерьмовой погоды, дерьмовых спортивных достижений, дерьмовых политических деятелей, дерьмовых газет и дерьмового отношения ко всему. Всё это я могу. Более того, это и есть то, что более всего определяет британскость моего характера жаловаться и заниматься самобичеванием. Но разве это значит, что я не люблю эту чёртову страну? Разве это значит, что у меня не появляются на глазах слёзы, когда я думаю о её истории, народе, природе, богатстве, многообразии, культурной и артистической энергии, доброй воле, толерантности, способности поворачиваться к добру, хоть и до боли медленно? Разве это означает, что я как бы не стою по стойке смирно, когда думаю о жертвах наших военных, самоотверженной работе всех тех, кто трудится в больницах, в школах и в службах спасения, о позабытых миллионах добропорядочных и товарищеских поступков, которые совершают каждый день никем не упомянутые герои и героини во всех областях жизни? Конечно же нет, не означает, что я не люблю, не уважаю всё это. Человек придирается и критикует, потому что любит».
Тот, кто по-настоящему любит свою страну, реагирует прежде всего на её недостатки и проблемы. Вспомните моего любимого Лермонтова:
Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.
Когда всё хорошо, любящий свою страну не размахивает флагом, не орет «Вперед! Вперед!», а чаще всего принимает это как должное с чувством гордости. А когда не хорошо, тогда ругаются. И есть люди, которые воспринимают это как нелюбовь к стране, как отсутствие патриотизма. Люди ограниченные, тупые, чаще всего путающие любовь с шовинизмом.
«Гибель Дианы открыла миру нашу сентиментальность, которой у нас не должно быть, должна быть жёсткая верхняя губа[14]. В этом есть бессмысленность, помпезность, но если всё это отнять, что мы получим? А так история остаётся живой, есть связь с прошлым. У вас есть Красная площадь, у китайцев есть площадь Тяньаньмэнь, есть много других, но у нас есть Букингемский дворец, мы видим его и ощущаем счастье, хотя понимаем, что всё это смешно».
«Главное в англичанине или англичанке смущение. Не привлекать к себе внимания самое сердце, суть характера англичанина. Знаете историю об англичанине, который на верблюде пересекал пустыню? Шёл, шёл и вдруг вдали увидел, что навстречу ему на верблюде едет человек. Он стал мучительно ожидать, когда они поравняются, когда надо будет сказать какие-то слова, и по мере того, как они сближались, он чувствовал себя всё хуже и хуже, но вот они сошлись, и о счастье! тот тоже оказался англичанином, и они смогли пройти мимо друг друга, кивнув головой и не сказав ни слова».
Ах, как же это точно! Я замучился, пытаясь определить одним словом, что главное в англичанине, что делает его англичанином, и не смог. А Фрай попал в яблочко: смущение. Оно, это смущение, проявляется в двух крайних выражениях: в молчании, неумении поддерживать социальные контакты или в безобразном пьяном разгуле, который не знает границ.
«Две самые великие фигуры Англии ХХ века Агата Кристи и Уинстон Черчилль. Оба были только наполовину англичанами»[15].
Интересно
Джереми Паксман
С тех пор как я интервьюировал Джереми Паксмана, прошло лет восемь, и он ушёл с телевидения. Но тогда он был фигурой номер один на «Би-би-си» ведущий вечерних новостей, как говорят французы, crème de la crème. Пробиться к нему было невозможно. Его помощница не реагировала ни на какие мои просьбы хотя бы сообщить ему о моём звонке, тем более что у меня с ним была предварительная договорённость о встрече. «К сожалению, Джереми слишком занят». Но я всё-таки сумел найти его мобильный номер и дозвониться, и что вы думаете? Паксман тут же, без всяких уговоров, согласился на встречу.
Любопытное наблюдение: взять интервью у великих мира сего не сложно если сумеете пробиться к ним. Они, как правило, любезны и легко идут навстречу. Но пробиться к ним почти невозможно. Они окружены несколькими оборонительными линиями, состоящими из людей, задача которых и заключается в том, чтобы не допускать никого до «тела».
Именно Паксман был тем человеком, который, услышав, что я пытаюсь докопаться до того, кто такие англичане, чуть насмешливо протянул:
Ну-у-у, когда докопаетесь, дайте знать.
Потом, чуть подумав, сказал:
Когда граница вашей страны проходит по земле, вы привыкаете к тому, что надо постоянно учитывать интересы тех, кто живёт по ту сторону этой границы. Нам, англичанам, никогда не приходилось это делать. Нам не свойственно думать о том, как отреагирует на наши действия «сосед». Потому что у нас никогда не было и нет соседа.
Я не то что пропустил эти слова мимо ушей, но не придал им тогда должного значения. И совершенно напрасно. На самом деле, народ, которому незнакомо само понятие «границы», отличается от всех прочих, воспринимает себя иначе, смотрит на мир другими глазами. В этом смысле сходство, которое я нахожу между англичанами и японцами, не случайное: и те и другие островитяне.
Иммиграция
Это самый большой в мире карнавал. Ему чуть больше шестидесяти лет, и ежегодно он собирает более миллиона людей всех оттенков цвета кожи, от чёрного до белого. История его зарождения нетривиальна.
После окончания Второй мировой войны и развала Британской империи в поисках лучшей жизни и работы в Англию хлынули сотни тысяч иммигрантов из бывших колоний.
Перед ними широко открыли двери. Как сказал мне высокопоставленный представитель английского Форин-офиса[16], из-за чувства вины. Это была, как уточнил он, расплата за колониализм.
Благородно, конечно, но далеко не все англичане испытывали это чувство. Льготы и особые условия, которыми встречали приезжих, вызывали недовольство, раздражение, порой гнев. Приезжим отказывались сдавать квартиры. То и дело в окнах можно было увидеть объявления «Сдаётся. Кроме собак и цветных». К середине пятидесятых годов напряжение в отношениях между иммигрантами и белыми англичанами вылилось в расистские беспорядки и погромы. В ответ на это родился карнавал, придуманный и осуществлённый иммигрантами с Карибских островов, карнавал, призывающий к единству.
* * *Почему человек эмигрирует, бросает страну, в которой он родился и вырос, зачастую оставляя родителей и близких навсегда? Есть очевидные, простые ответы, как то: из-за нищеты, невозможно тяжёлых условий жизни, преследований политических, преследований религиозных, либо, наконец, из-за войны. Но есть ответ куда более сложный: человек обеспечен, живёт в прекрасных условиях, не подвергается никаким преследованиям, время вполне мирное, но он уезжает просто потому, что невмоготу там жить. В связи с этим я вспомнил старый советский анекдот о том, как в райком партии приглашают профессора, доктора наук Гольдберга в связи с тем, что он подал документы на отъезд в Израиль.
Секретарь райкома спрашивает:
Почему вы решили уехать? Может быть, не устраивают условия работы?
Нет-нет, условия прекрасные.
Может, мало платят?
Ну что вы, платят очень хорошо.
Может, тесновата квартира?
Квартира отличная, просторная.
Может, дети не устроены?
Напротив, у них всё хорошо, как у сына, так и у дочери.
Так чего тебе надо, жидовская морда?!
В случае с СССР эмиграция в основном была еврейская и объяснялась «пятым пунктом» и всем, что было связано с ним. Она легко объяснима. А как объяснить то, что когда отъезд из страны стал доступным для всех, за рубеж рвануло несколько миллионов человек? По-видимому, невмоготу было не только из-за пресловутого «пятого пункта». Написав это, я вдруг подумал, что напрасно использовал прошедшее время.
* * *Иммиграция явление относительно новое и поначалу исключительно европейское. Хотя и в давние времена люди переезжали с одного места на другое, но до открытия Нового Света массового бегства из одной страны в другую не существовало. Первая волна хлынула из Ирландии, откуда люди бежали, гонимые страшным голодом, беспросветной нищетой и жестокими репрессиями со стороны Англии. Это было в середине XIX века. Вслед за ними покинули свою только что объединившуюся страну итальянцы: за два последних десятилетия XIX века их уехало четыре миллиона человек, около десяти процентов населения тогдашней Италии.