В музыкальном сопровождении возникла пауза, и я тоже сделал паузу. Как только возобновился ритм мамбо, я услышал позади себя металлический щелчок и почувствовал удар в плечо, за которым последовала жгучая боль. Я обернулся и увидел перед собой маленького человечка в очках с толстенными линзами. В руках человечек держал нечто похожее на пистолет для игры в пейнтбол. У меня хватило времени лишь на то, чтобы ощутить негодование, а затем показалось, что кто-то извлек из меня все кости. Мешком опустившись на залитую лунным светом росистую траву, я погрузился в темный, полный сновидений мир.
Глава 30
Я с наслаждением разделывал надежно привязанную к столу очень нехорошую личность, но нож был резиновым и не резал плоть, а просто изгибался во все стороны. Протянув руку, я взял большую костную пилу и вставил ее в лежащий на столе зажим типа «крокодил». Но подлинное удовольствие так ко мне и не пришло. Вместо наслаждения я ощутил боль и увидел, что отпиливаю собственные руки. Запястья пылали огнем, но я продолжал резать. Затем я рассек артерию, рана извергла поток крови, красный туман ослепил меня, и я стал проваливаться все глубже и глубже в бесконечную темную пустоту. Страшные тени с воплями кружили вокруг меня до тех пор, пока я не оказался в ужасной кроваво-красной луже на полу. Сверху на меня пялились две лживые луны, громогласно при этом требуя: «Открой глаза. Ты проснулся»
Когда все предметы обрели нормальный вид, я увидел, что две лживые луны всего лишь пара толстых линз в большой оправе, сидевшей на носу маленького жилистого человека с усами. Он склонился надо мной, держа в руке шприц.
Доктор Данко, надо полагать?
Не думаю, что я произнес эти слова вслух, но он почему-то кивнул и сказал:
Да. Они называли меня именно так. А кто, простите, вы?
Он говорил напряженно, точно продумывал каждое слово. Я уловил легкий кубинский акцент, но не думал, что испанский его родной язык. Его голос показался мне очень неприятным, словно в нем присутствовал репеллент, рассчитанный лишь на Декстера. Где-то в глубинах моего мозга ящерицы древний динозавр поднял голову и издал воинственный рык. Я не стал перед ним заискивать, как хотелось, а попытался покрутить головой. Однако у меня не получилось.
Пока вам не надо двигаться, сказал он. Все равно ничего не получится. Но тревожиться не стоит, вы сможете увидеть все, что я сделаю с вашим находящимся на столе другом. А затем скоро наступит и ваша очередь. Тогда увидите себя в зеркале. Человек подмигнул и продолжил с иронией: Зеркало замечательная вещь. Вам никогда не приходило в голову, что если кто-нибудь находится на улице и смотрит в зеркало, то его отражение можно увидеть и в доме?
Он говорил тоном учителя начальной школы, разъясняющего простую истину своему любимому, но туповатому ученику. Я действительно чувствовал себя полным тупицей, поскольку влип в эту историю, крутя в голове лишь одну убогую мыслишку: «Ха, до чего же это интересно!» Мое подгоняемое луной нетерпение вкупе с любопытством лишили меня бдительности, и человек заметил, что я за ним подглядываю. Поскольку его злорадство меня немного злило, я сознавал, что должен ответить ему пусть и слабо.
Нет, почему же? Свойства зеркал мне известны. А вы разве не знали, что в доме имеется входная дверь? И никаких павлинов на страже.
По-вашему, я должен беспокоиться?
Никогда не знаешь, кто может вломиться без приглашения.
Доктор Данко приподнял левый уголок рта примерно на четверть дюйма и произнес:
Если ваш находящийся на столе друг является типичным образцом спасителя, то я, согласитесь, могу чувствовать себя в безопасности.
Я был вынужден признать, что в его словах есть доля истины. Игроки основного состава показали не слишком впечатляющую игру, и какую игру могут продемонстрировать те, кто сидит на скамейке запасных? Если бы я не находился под влиянием лекарств, которыми он меня накачал, то сказал бы нечто более умное. Однако я все еще блуждал в химическом тумане.
Надеюсь, вы не хотите заставить меня поверить в то, что помощь уже в пути?
Я задавал себе аналогичный вопрос, но произносить его вслух было бы легкомысленно.
Верьте, во что пожелаете, произнес я в надежде, что мой ответ звучит достаточно неопределенно для того, чтобы сделать паузу. Одновременно я проклинал неповоротливость своего обычно острого ума.
Ну ладно, продолжил он. Полагаю, вы явились сюда один. Меня снедает любопытство: с какой целью?
Собирался ближе познакомиться с вашей техникой.
Прекрасно, буду счастлив продемонстрировать ее вам вначале ручки. Он послал мне короткую улыбку и добавил: А затем ножки. Доктор сделал паузу, видимо ожидая, что я рассмеюсь, услышав его потрясающий каламбур.
Я огорчился, что пришлось разочаровать его, но, может, позже ситуация будет еще потешнее, если я сумею выбраться отсюда живым.
Данко ласково похлопал меня по руке и, наклонившись, сказал:
Но я должен знать ваше имя. Если оно останется мне неизвестным, наше общение принесет нам обоим значительно меньше радости.
Я представил, как лежу привязанный к столу, а он обращается ко мне по имени. Картина потрясающая.
Румпельштильцхен, ответил я.
Доктор посмотрел на меня за толстыми линзами его глаза казались огромными, затем запустил руку в задний карман моих брюк и вытянул бумажник. Открыв его, он извлек на свет мое водительское удостоверение.
О, так вы Декстер. Поздравляю с помолвкой. Он бросил бумажник рядом со мной и, потрепав меня по щеке, заявил: Мотайте на ус: очень скоро я проведу ту же операцию с вами.
Как мило с вашей стороны.
На самом деле вам следовало бы испытывать больший страх. Почему вы не боитесь? Он пожевал нижнюю губу. Любопытно. В следующий раз дозировку придется увеличить.
Лежа в темном углу рядом с мусорным ведром и веником, я наблюдал, как доктор возится в кухне. Он соорудил себе чашку растворимого кубинского кофе, навалив туда гору сахара. Вернулся в центр комнаты и принялся изучать стол, задумчиво потягивая сладкий напиток.
Нахма, произнесло умоляющим тоном находящееся на столе нечто, бывшее когда-то сержантом Доаксом. Нахана Нахма.
Язык сержанта был, естественно, отрезан, что, наверное, соответствовало типу личности Доакса, как понимал ее доктор Данко.
Да, понимаю, усмехнулся доктор. Но ты пока не угадал ни одной буквы.
Он улыбнулся, хотя его лицо не было создано для проявления каких-либо чувств, выходящих за границы сдержанного интереса. Но этого хватило, чтобы Доакс начал что-то безостановочно бормотать и биться в попытке освободиться от пут. Однако ничего не получалось. Во всяком случае, доктора это не беспокоило. Он отошел от стола, потягивая кофе и фальшиво напевая какую-то мелодию Тито Пуэнте. Пока Доакс бился на столе, я увидел, что его правая стопа исчезла, так же как кисти рук и язык. Чацки сказал, что всю нижнюю часть его левой ноги ампутировали сразу. На сей раз доктор, похоже, задумал продлить удовольствие. Интересно, с чего он начнет и чем продолжит, когда наступит моя очередь?
Мои мозги мало-помалу очищались от тумана. Сколько времени я пробыл без сознания? Однако это, как мне казалось, не та тема, которую можно обсудить с доктором Данко.
«Дозировка», сказал он. Когда я пришел в себя, он стоял надо мной со шприцем в руках и удивлялся, что я не очень испугался. Да, замечательная идея впрыснуть пациенту психотропный препарат, усиливающий его ужас. Жаль, я не умею этого делать. Почему я не получил медицинского образования? Но огорчаться поздно. Для сержанта Доакса дозировка была подобрана точно.
Что же, Альберт, потягивая кофе, произнес доктор в тоне дружеской беседы. Попробуй догадаться.
Нахана! На!
Боюсь, ты ошибся. Хотя, возможно, если бы у тебя был язык, то ты попал бы в точку. В любом случае Он наклонился над столом и карандашом сделал крошечную пометку на листе бумаги. Это очень длинное слово. Девять букв. Тем не менее и из ошибок можно извлечь нечто полезное.
Данко положил на стол карандаш, взял костную пилу и отпилил Доаксу левую ступню чуть выше лодыжки, совершенно не обращая внимания на конвульсии пытающейся освободиться от своих уз жертвы. Проделав это очень быстро и аккуратно, положил ступню рядом с головой Доакса, потянулся к аккуратно разложенному набору инструментов и выбрал нечто похожее на большой паяльник. Доктор провел головкой паяльника по свежей ране, раздалось шипение, и из нее поднялась струйка пара. Данко сумел прижечь повреждение с минимальной потерей крови.
Вот так, проговорил он.
Доакс прохрипел и обмяк, а по комнате распространился запах горелого мяса. Если сержанту очень повезет, то некоторое время он сможет побыть без сознания.
А ко мне, к счастью, сознание вернулось полностью. По мере того как организм очищался от химикатов доктора, в моем затуманенном мозгу появлялось больше просветов.
Память! Разве это не прекрасная штука? Даже когда мы находимся в самом скверном положении, наша память продолжает согревать нас. Вот я, например, будучи совершенно беспомощным и способным лишь наблюдать за ужасами, происходящими с сержантом Доаксом, сохранил свои воспоминания. И сейчас я припомнил слова Чацки, сказанные им после того, как я его спас. Когда на столе оказался я, он сказал: «Семь, и добавил: Постарайся сообразить».
В то время мне это показалось очень странным, и я даже подумал, что слова Чацки своего рода побочный эффект от лекарств, которыми накачал его доктор. Но я только что своими ушами слышал, как доктор Данко сказал: «Попытайся догадаться». За этим последовали слова: «Девять букв». Завершилось это пометкой на листке бумаги. Я вспомнил, что каждый раз рядом с жертвой мы находили листок с одним словом. Буквы в словах были перечеркнуты. «Честь». «Верность». Данко со свойственной ему иронией напоминал своим бывшим товарищам о моральных ценностях, которыми они пренебрегли, передавая его в лапы кубинцев. А несчастный Бердетт, обнаруженный нами в остове дома, по мнению доктора Данко, не заслуживал умственных усилий. Рядом с ним на листке бумаги было начертано короткое слово «дурак». Всего пять букв. Рука, нога, нога, рука и голова.
Неужели это действительно возможно? Я знал, что мой Темный Пассажир обладает чувством юмора, но его юмор был гораздо более черным по сравнению с юмором доктора Данко. Юмор Данко шаловливый, эксцентричный и даже глуповатый.