Мы не можем передавать подобную информацию нашим гостям.
Пани Горакова! О чем вы говорите? Да вы знаете, что такое русская мафия? Должны знать. Или хотя бы слышать. Так вот, погибший, господин Николай Кузнецов, я вам сто процентов даю, принадлежал к ней. И сейчас сюда, в отель, прибыли его подручные, чтобы расследовать, что с ним случилось. И уж они наверняка постараются добраться до русской Наташи, которая на тех самых ваннах работала, где гражданин Кузнецов концы отдал. Зачем вам продолжение скандала? И зачем новые смерти, связанные с вашим замечательным «Колизеумом»?
Вы-то какое имеете дело? Что от Наталии хотите?
Поговорить. Узнать. Предупредить.
Почему вас заинтересовывает она?
Я имею для этого определенную информацию.
Татьяна умела убеждать.
Иначе бы она ни единого рекламного тендера никогда не выиграла. Вот и сейчас, после долгих переговоров, что вела главврач по телефону (по-чешски), она дала фамилию Натальи и домашний адрес в Королевских Варах, где та проживает. Микрорайон Рыбарж, улица Соколовска.
Она болеет, сказала. Звонила вчера утром и потом сегодня начальнику департамента.
Ничего, я ее сильно не обременю. Возможно даже, после моего визита ей станет лучше.
Постояльцам «Колизеума» предоставлялось право бесплатного проезда на двух видах местного общественного транспорта. Во-первых, можно было спуститься в город на «лановой драге» фуникулере с двумя вагончиками. Также от отеля отходила пара автобусных маршрутов номер два и двенадцать.
Водитель двенадцатого номера совершенно не говорил по-русски, и это было даже странно после гостиницы, в которой все с разной степенью успешности по-нашему чирикали. Пришлось перейти на английский. Шофер пояснил: доехать надо сначала до автовокзала Тржнице, а там пересесть на автобус, опять-таки бесплатный, который запустил для своих клиентов гипермаркет «Теско», и на такой-то остановке выйти.
Таня села у окна. Никого больше в салоне не оказалось. Отдыхающий народ завтракает, принимает процедуры. И только ей не сидится на месте. Поистине правильно говорит мама Юлия Николаевна: шило у тебя, Татьяна, в заднице! Что ей и впрямь неймется?
Автобус отъехал от конечной. Серая громада «Колизеума» уплыла назад и вверх. Потянулись чистенькие и богатенькие двух и трехэтажные виллы. Слева по ходу движения иногда распахивался в долине, во всю высь и ширь, красивый разноцветный город.
Какие, действительно, у нее догадки? Абсолютный мизер. А в суде их как доказательства и вовсе никто не примет.
Да и опасно. Ведь если она во всем права, то выходит что?
Вполне можно нарваться на удар молотком или нож.
Или, может, убийца предпочитает электричество?
Но Татьяна все равно лезла потому что ей казалось, что там, куда она направляется, она сейчас нужна.
А виной всему пара реплик, которые она некогда услышала в ресторанчике «Пльзень», ставшем ей любимым.
Вспомнилось, как однажды, когда она наслаждалась бокалом резаного, до нее донесся диалог по-русски.
Говорившие сидели за спиной, поэтому рассмотреть их Татьяна не могла.
Рассказывал женский голос далеко не юный, в возрасте. Лет сорока плюс. Рассудительный и раздумчивый. И по интонации чувствовалось: женщина расстроена. Огорчена. Даже убита.
И ты представляешь, Пашенька, он ведь даже не узнал меня! Даже! не! узнал! Неужели я так изменилась?! Или настолько плохо выгляжу?!
Ей возразил другой голос мужской, достаточно молодой, даже юный. Но если женщина говорила по-русски совершенно правильно и без малейшего акцента, то мужлан, чувствовалось, вырос и постоянно проживал за рубежом. По стилю, интонации, речи выходило, что он, скорее всего, эмигрант во втором колене, родился и вырос на Западе.
Но, может, ты обозналась? Столько времени прошло! Может, тебе показалось, что это он?
Нет, Пашенька, нет! Да и потом, я ведь в карте фамилию его посмотрела! Пусть она в России очень распространенная, но это та же фамилия, Паша!.. Это он, Павлуша!.. И он даже не узнал меня! Даже не узнал!!!
Тут к говорившим подошел официант, о чем-то спросил что характерно, не по-русски, не по-английски, а по-чешски. И они ему совершенно свободно на том же наречии ответили.
Татьяна нарочно уронила сумку, чтобы парочку, которая ее заинтересовала, рассмотреть, однако не очень преуспела. Ничего не видать, высокие барьеры загораживают лица. А через минуту они прошли к выходу мимо ее столика, и она успела определить почти наверняка: женщина это та самая Наталья, медсестра с «жемчужных ванн». А с ней молодой человек, парнишка лет двадцати плюс, которого Садовникова раньше никогда не видела.
Ну, разговор и разговор. Довольно интересный, даже интригующий, однако Таня его благополучно забыла вплоть до того момента, когда в минеральной ванне убили туриста из России.
И как раз в тот день, когда не вышла на работу медсестра Наташа. Подозрения усугубились, когда она не появилась и сегодня.
А молодой парнишка! В ресторанчике Татьяна видела его лишь мельком. И не могла идентифицировать. И утверждать, кто он и что.
Но вот теперь Ей почему-то показалось Только показалось Она не была ни в чем уверена
Тот человек в серо-черном, что вышел из комнаты Кузнецова.
И еще одно: дня три назад, еще до всех событий, еще когда отдых в «Колизеуме» проходил мирно и благолепно и Таня как-то шествовала вечером по подвальному, цокольному этажу возвращалась из сауны и бассейна, довольная, распаренная, в махровом халате, он, именно этот молодой человек кажется, он, возможно, он кажется, возможно шел ей навстречу!
В рабочем комбинезоне.
С пучком проводов в одной руке.
И с пластиковым сундучком, с которым обычно ходят электрики.
Поэтому Татьяна спросила сегодня у доктора Яны Гораковой, какая может быть между этим молодым электриком и медсестрой Наталией связь.
На станции Тржнице, где, несмотря на утро, наблюдалась некоторая суета, благородная, впрочем, суета, европейская автобусы отсюда отправлялись в разные отдаленные районы Кенигсбада и близлежащие города, Тане пришлось изрядно подождать бесплатного транспорта, которым баловал клиентов гипермаркет «Теско». Даже подумалось: может, такси лучше взять однако не хотелось привлекать к себе внимания. Наконец автобус подошел, и она (по-английски) попросила водителя подсказать по ходу дела, где ей лучше выйти, чтобы найти искомый адрес. «Sure!» радушно откликнулся тот.
«Микрорайон Рыбарж, думалось ей по пути. Практически Рыбацкое, питерское Рыбацкое. Не самый веселенький райончик». И еще вспомнилась телеграмма из «Хищных вещей века» Стругацких: «Грин умер у рыбарей».
«Как бы и мне не откинуться у рыбарей», зябко подумалось Тане.
У нее не было никакого плана. Она не знала, что сделает и что скажет.
Только почему-то казалось, что несчастная русская женщина Наташа не причинит ей вреда.
Шофер объявил в микрофон по-английски, специально для нее, что на улицу Соколовска лучше всего выходить здесь. Она улыбнулась ему, помахала в зеркало заднего вида, а когда вышла из автобуса послала воздушный поцелуй.
Все-таки запасы вежливости и благодушия на Западе намного больше, чем у нас.
И, возможно, во многом благодаря им кажется, что ничего плохого с тобой тут случиться не может.
Автобус укатил.
Микрорайон Рыбарж выглядел как настоящее Рыбацкое. Или, допустим, Отрадное, или Владыкино. Или даже Выхино с Перовым.
Всюду панельные многоэтажки. Очень похожи на наши, только чуть другого фасона. И немного иная система этажности. У нас новостройки хрущевского и брежневского периода обычно возводили в пять или девять этажей. Тут иначе: шести и восьмиэтажки. Хоть чем-то, а братья по соцлагерю выделились. Вот только серые двенадцатиэтажные башни точь-в-точь как у нас где-нибудь на улице Шокальского.
Никого на улицах, ни души. Ни кошки, ни собаки, ни рекламного плаката.
Пытаясь определиться с адресом, Татьяна обошла кругом несколько домов, но так никого и не встретила.
Идеальное место для совершения преступления.
Впрочем, главврач пани Горакова знает, куда постоялица, паненка Садовникова, отправилась. Если что, сможет отыскать.
Возможно, хм, Танин хладный труп.
Вот и искомая точка. Таня подошла к подъезду. Шестиэтажка терракотового цвета. Выглядит крайне скучно. Если судить по нумерации, квартира Наташи на первом этаже.
Таня нажала на кнопку домофона.
До е та́ды?[10] откликнулся по-чешски бесконечно усталый, хриплый, немолодой женский голос.
Это Татьяна, туристка из «Колизеума», произнесла Садовникова заготовленный спич. Нам надо поговорить.
Это Татьяна, туристка из «Колизеума», произнесла Садовникова заготовленный спич. Нам надо поговорить.
О чем? перешла на русский женщина.
Об убитом Николае Кузнецове.
При чем тут я?
Расследовать смерть прибыл начальник его охраны. Явно мафиозный тип. Я боюсь, он до вас доберется.
Через пару секунд показавшихся Тане вечностью щелкнула кнопка домофона.
Заходите.
Двадцать восемь лет назад,1990 годНаташа родилась и выросла в городе К., в Казахстане. Точнее, в Казахской Советской Социалистической Республике, являвшейся тогда частью Союза Советских Социалистических Республик.
При этом по национальности она была не русской и не казашкой, а немкой и фамилию носила Моргенштерн. Фамилия красивая, значит «утренняя звезда». Моргенштерн она была по отцу, а мама ее в девичестве значилась как Вагнер, так же как композитор, что переводилось «колясочник, или колесных дел мастер».
То, что все они числились немцами, было не хорошо и не плохо. В классе у Наташки, к примеру, училось шестеро немцев. И на улице Володарского, где они проживали, стояло четыре «немецких» частных дома. И никто своей национальности не стеснялся и других по этому поводу не чмарил.
Хотя оттенок ущербности за их нацией числился. Недаром жили они раньше в благодатном Поволжье, но в войну их Сталин оттуда переселил в холодный, безлесный и продуваемый всеми ветрами Казахстан.
Моргенштернам и Вагнерам в качестве конечного пункта переселения выпал городок К. Так же, как отправили туда (позже, ближе к концу войны) чеченов, ингушей и крымских татар. Но эти народы держались более сплоченно и обособленно.
Зато немцы кто не помер во время переселения, в эшелонах, а также в лютую первую зиму, когда их бросили в чистом поле с малыми детьми, обустраивались в целом лучше, чем другие обиженные судьбой нации. Потому что были ладные, спорые, в любой работе искусники.