Владимир Поселягин
МЫ ИСТРЕБИТЕЛИ
В мирное время эта самая обычная московская районная больница была довольно тихим местом, но с началом войны больных с насморком и кашлем в ее стенах встретить стало трудно. Во всех палатах находились раненые бойцы и командиры Красной Армии, которая не жалея себя сдерживала черные орды немецко-фашистских войск. Так что никого не удивило, что в первых числах сентября у входа появились трое командиров, которые, накинув на плечи белые халаты, спокойно прошли в кабинет главного врача.
Ожил ваш парень. Ожил. В себя еще не пришел, но глаза открывал, а это хороший знак. Очнется не сегодня завтра, поверьте моему опыту, немедленно сказала главврач, как только один из командиров в форме капитана ВВС открыл дверь ее кабинета. Похоже было, что она по виду вошедших определяла, к кому они приходили.
Анна Семенович в белоснежном больничном коротеньком халатике с большим декольте склонилась надо мною и произнесла грудным голосом:
Еще нектара?
Да!!! Рот наполнился слюной, а глаза не отрывались от этих двух великолепных полушарий.
Еще больше изогнувшись, отчего в определенной части тела возникло естественное неудобство, Анна поднесла к моим губам стакан с молоком.
После нескольких судорожных глотков по подбородку потекла белая жидкость, а кто в присутствии такой женщины сможет пить спокойно?
Сейчас вытру, тихим сексуальным голосом сказала Семенович, расстегивая верхнюю пуговицу халата, и в этот момент что-то дернуло меня, и я очнулся
А очнулся я от давления на мочевой пузырь.
«Ну вот так всегда! На самом интересном месте!!!» было моей первой мыслью после прихода в сознание.
Открыв глаза, посмотрел на белый потолок с пересекающей его трещиной. Судя по всему, я находился в больничной палате. Попытавшись крикнуть санитарку или еще кого-нибудь, кто носит утки, вдруг понял, что это уже не требуется: что-то горячее потекло по ногам, и подо мной замокрело.
«Зашибись проснулся! только и мелькнуло в голове. Похоже, слишком много молока выпил. А ведь знал не верь красивым девушкам! Запоят!»
Вместо слов мое горло вдруг выдало какое-то блеклое карканье. Прокашлявшись, я довольно внятно позвал:
И есть тут хто-нибудь? Однако меня продолжала окружать тишина.
Судя по всему, в палате больше никого не было. Осторожно покрутив неожиданно тяжелой головой и переждав небольшое головокружение, я осмотрелся. Это была одиночная, персональная палата. В углу белый шкаф, у изголовья тумбочка, рядом табурет с наброшенным на него белым материалом, и только через несколько секунд до меня дошло, что это обычный больничный халат. В окно было видно крону дерева, по которой можно было определить, что я находился на втором, а то и на третьем этаже.
На тумбочке стояли банки-склянки с лекарствами, но не они привлекли мое внимание, а графин с водой. Горло пересохло до состояния наждачной бумаги и пить хотелось неимоверно. Жалобно поглядев на воду, я осмотрел себя, как только мог. Одна из ног, показалось, обрублена наполовину. С испугом посмотрев на левую, забинтованную снизу доверху, потом на обрубок правой и сообразив, что их не чувствую, от ужаса потерял сознание.
Жанна Фриске склонилась надо мною и, ложечкой зачерпнув мороженого, вазочку с которым держала в руках, тихо сказала грудным сексуальным голосом:
Ну съешь еще кусочек, мой сладенький!
Несколько секунд удивленно разглядывал ее. После чего, быстро осмотревшись, не обращая внимания на ложку с мороженым у лица, пробормотал:
Что-то мне все это напоминает.
Ну съешь еще кусочек! как заведенная просила она.
Ты ненастоящая, слабым голосом сказал я.
Это я не настоящая?! спросила она, скидывая халатик.
Настоящая
Ну съешь еще кусочек, опять повторила она, и около моего лица снова появилась ложка.
Да не буду я! Не хочу!
Будешь! внезапно твердым и жестким голосом сказала дива.
Мою голову обхватили как будто клещами, и в мой полуоткрытый от возмущения рот все-таки попало этот подозрительное мороженое. Как я ни крутился, Жанна сумела впихнуть в меня еще три ложки.
Наконец я смог освободить одну ногу, и от мощного толчка девушка отлетела к стене, с глухим стуком врезавшись в нее.
Внезапно я понял, что снова обездвижен, как во сне с Анной Семенович.
С жужжанием и потрескиванием тело Жанны зашевелилось, и она стала подниматься. Через прорехи в коже был виден металлический скелет андроида. С жужжанием и потрескиванием от замыкания она рывками двинулась ко мне, говоря грудным сексуальным голосом:
Ну съешь еще кусочек!
А-а-а! Разбудите меня кто-нибудь!!!
Ни ущипнуть себя, ни отбиться я не мог, поэтому сделал то, что первым пришло в голову. Больно прикусил губу.
Над головой был тот же потолок с трещиной.
«Интересно, к чему эти сны? Надо будет сонник почитать!» ошарашенно подумал я и, вспомнив последствия встречи с Семенович, тут же заорал:
Сестра, утку!
Елена Степановна, очнулся наш мальчик, очнулся! без стука ворвалась в кабинет главврача дежурная медсестра.
Как он? вставая, спросила главврач.
Сразу затребовал утку. С ним сейчас Марья Петровна находится. Обмывает.
Не успели?
Да нет, утку вовремя принесли. Сам больной потребовал. Странно как-то это
Что именно? спросила Елена Степановна, выходя из кабинета и закрывая его на ключ согласно инструкции.
Бойкий он больно. Такое впечатление, что с момента операции не десять дней прошло и из комы он вышел не сегодня, а не меньше месяца прошло.
Речь не плавает, голова не кружится?
Говорит, что чувствует себя хорошо. Кроме сильной слабости и обычных послеоперационных болей, с ним все в порядке. Кушать потребовал. Я велела ему каши принести, манной.
Правильно, если немного, то можно. Но то, что он чувствует себя хорошо, вот это странно, ответила главврач и постучала в дверь без номера.
Войдите! послышалось с той стороны.
Приоткрыв дверь, Елена Степановна сказала не входя:
Он очнулся, после чего направилась осматривать пациента.
Через несколько секунд их догнал мужчина лет тридцати в форме сержанта НКВД.
Первой, толкнув дверь, в палату вошла Елена Степановна.
Нельзя больше, больной, как раз в это время отобрала у пациента тарелку с остатками каши пожилая санитарка Марья Петровна.
Можно-можно, потянулся за едой перебинтованный юноша, но сморщился, вернулся на место и, несколько секунд посмотрев на Марью Петровну жалобными глазами, начал всхлипывать.
Почти синхронно завторила ему Марья Петровна.
На, покушай, еще немного можно, наконец не выдержала она.
Ха, всегда срабатывает, тихо промурлыкал раненый и снова стал наворачивать кашу. Голос он понизил, но не сильно. Похоже, ему было известно, что санитарка была туга на оба уха, но вот вошедшие его прекрасно слышали.
Так что скажете, Марья Петровна, к чему этот сон? А? спросил уже громко больной.
М-да. Кадр, нам попался ошарашенно пробормотала Елена Степановна.
Повернув голову, юноша сверкнул ярко-голубыми глазами и с интересом посмотрел на вошедших, при этом интенсивней заработав ложкой. Похоже было, что он небезосновательно считал, что поесть ему не дадут.
Почти сразу на мой крик прибежала санитарка, а за ней медсестра. Когда под меня ловко подсунули утку, никакого смущения я не испытал, я счастливо улыбался. И не оттого, что успел, хотя и это тоже а оттого, что шевелил пальцами ОБЕИХ НОГ. Оказалось, я тогда посмотрел на полусогнутую ногу, то есть до колена увидел, а остальную часть нет. Фу-ух-х, такое облегчение! Целые!
Больной, как вы себя чувствуете?
Да вроде нормально, пока не понял. Еще пить хочу и ф-у-у помыться.
Попив из чайника, носик которого поднесла к моим губам медсестра, я принялся осматривать себя. Обе руки целые. Левая только забинтована по локоть. Левая нога полностью в гипсе, от паха до кончиков пальцев. Грудь и живот тоже все в бинтах. Короче, куда же меня ранили?
Тут на глаза попалась медсестра.
Извините, мы не представлены друг другу. Вячеслав Суворов, а вы? спросил я, пока санитарка уносила утку.
Медсестра Маша Дроздова.
Маша? Машенька. Как вы прекрасны сегодня. Осмотрев зардевшуюся от комплимента женщину примерно лет двадцати шести двадцати семи, добавил: Машенька, не томите меня, скажите, я серьезно ранен?
Я сейчас позову вашего врача, она все и объяснит, отказалась отвечать Маша. В это время в палату вошла санитарка, неся тазик с водой и тряпкой. Чем медсестра и воспользовалась, выскользнув из палаты.
Ну что, больной, приступим? громко спросила санитарка.
Ну что, больной, приступим? громко спросила санитарка.
Ага. У меня тут вопрос образовался, вы ага, Марья Петровна. Скажите, можете объяснить, что означают некоторые сны?
А то ж
Манная каша была на удивление вкусной. Наворачивая ее, я услышал от дверей чей-то ошарашенный голос:
М-да. Ну и кадр нам попался
Обернувшись, посмотрел на стоящих в дверях людей.
Уже знакомая медсестра Маша привела еще двоих. Женщину во врачебном халате и сержанта в форме НКВД. Сто процентов местный особист.
Здрасте, поздоровался я и, подхватив остатки хлеба, стал им вытирать тарелку. В животе ощущалась приятная тяжесть.
Здравствуйте, больной, ответила женщина.
Особист остался у двери, но смотрел и слушал внимательно.
Я ваш врач, а также главврач этого госпиталя, Елена Степановна, представилась она и, присев на стул рядом, открыла принесённую с собой папку. Давайте начнем осмотр
в общем, все хорошо. Заживление идет даже лучше, чем мы предполагали. Это показывает, что ваш крепкий и молодой организм прекрасно справляется с ранениями. Вы что-то хотите спросить?
Хотел?! Да я у вас уже раз пять спрашивал, что со мной!
У вас, Вячеслав, тяжелое ранение левой ноги, перебита малая берцовая кость. Мелкие осколки получили также левая сторона тела, живот, грудь и левая рука.
А-а-а. Ну да, у меня же на крыле пушечный снаряд разорвался. Помню-помню, а как же. Но вот посадку нет. Помнится, как на аэродром свой ястребок вел, и все, расплывчато как-то Можно еще воды, а то горло пересохло?
Да, конечно. Маша!
Снова попив из чайника, я поблагодарил с Машу и спросил:
Так когда я на ноги встану?
У вас тяжелые ранения. Полгода в госпитале это минимум, что я могу вам обещать, и это если осложнений не будет. А пока отдыхайте. Помните, что сон лучшее лекарство.
Понятно. Да, кстати, а какое сегодня число и время?
Второе сентября. Десять часов дня. Отдыхайте. Елена Степановна встала и, подхватив папку, в которую что-то записывала при обследовании, направилась к выходу, а вот сержант задержался. Выпроводив всех из палаты, он подошел к койке и, присев на стул, предложил: