Прапорщик осматривает своих людей невесело и говорит:
Саблин, Ерёменко возьмите по гранате, он вздыхает. Надо бы взять воду, мины, ручные гранаты. Но придётся взять только две гранаты для ПТУРа. Кумулятивные берите, нам турели сбивать придётся.
Кумулятивная боевая часть гранаты легче фугасной, весит всего около семи килограммов, а вот маршевая часть у всех гранат одна и та же, она весит одиннадцать кило. Молоденький солдат с грузовика выдаёт им гранаты в разобранном виде. Так их легче нести. Саблин и Ерёменко помогают друг другу закинуть гранаты в ранцы.
«Лишь бы коленка левая не подвела», думает Аким, чувствуя, как новая тяжесть пригибает его к земле.
Пошли, казаки, командует прапорщик.
Всё, двинулись.
Он идёт замыкающим, идти до оврага им не так уж и близко, почти два километра. Хорошо, что тут твёрдый грунт, а не пыль или песок. А впереди, ближе к оврагу, прямо в нём начинают хлопать разрывы. Мины. Их противник для профилактики кидает, или пристреливается. Мина вещь неприятная, но пока это далеко. Мины подожгли пух. В овраге видно его много собралось. Заполыхало ярко, и по краям оврага тоже полыхало.
Аким шёл последний, он ещё не закрыл забрало и видел чёрные фигуры на фоне пламени. Шли они в плащах-пыльниках и круглых шлемах, перегруженные тяжёлым железом. Шли, как положено по уставу противоминной цепью след в след, один за другим. И с дистанцией, как по уставу, восемь шагов. И шли они прямо туда, в полыхающий вдали огонь.
Забрала закрыть, режим радиомолчания, предать по цепи, слышит Аким из начала строя.
Забрала закрыть, режим радиомолчания, предать по цепи.
Кричат уже ближе.
Забрала закрыть, режим радиомолчания, предать по цепи, весело орёт Ерёменко, идущий пред Саблиным.
Саблин последний, ему кричать некому.
Аким ещё раз поглядел, как четвёртый взвод второй сотни идёт в сторону полыхающего огня, и закрыл забрало.
Сразу включилась «панорама», теперь все подсвечивалось привычным зелёным светом. На «панораме», как положено, грузятся после запуска индикаторы: справа заряд батарей, сервомоторы, приводы, рация, радар; слева температура внутри брони, запас хладогена, вентиляция, фильтры, целостность «кольчуги»; по центру дальномер, рамка прицела. Всё на месте. Всё в порядке. Всё штатно. Всё как всегда. Четвёртый взвод шёл в бой.
Аким, чего, опять спишь? орёт Юра.
Ничего я не сплю, Саблин встрепенулся.
Бакланы, Юра стал указывать рукой в сторону: там большая открытая заводь, рогоза нет, видно омут здесь.
Точно, прямо у них на дороге, из воды торчат шесть остроклювых голов. Внимательно глядят на приближающиеся лодки.
Побегут? спрашивает Юра.
Побегут? спрашивает Юра.
Могут, отвечает Аким, укладывая на колени двустволку и внимательно глядя на этих хитрых тварей.
Эти животные с удовольствием бы кинулись на лодку, будь она одна, стали бы запрыгивать на борт, пугать, шипеть, тыкать острыми, как шило, клювами во все, что казалось им съедобным, во всё мягкое, считая и хозяина лодки, а самый трусливый пытался бы колоть винт, полагая, что ловит ловкую белую рыбу. А бакланы погавкали на лодки, но сколько они не раззадоривали себя, никто из них так и не решился кинуться на людей.
А жаль, не любили люди этих противных тварей, Аким патроны пожалел, иначе убил бы парочку.
Лодки, с ускорением, по краю миновав омут мало ли сом всплывёт снова пошли по мелководью на юг.
Обед. Те, кто сидел в лодках на рулях, терпеливо ждали, пока их сменщики обедают. У всех почти одинаковая еда: сало, кукурузный хлеб, кусок гороховой каши, вяленая тыква, может пара яиц, вода. У кого-то зубчик чеснока, что жена вырастила на веранде. Вот и всё. Когда Аким поел, они с Юрой поменялись местами, не останавливая лодку. А вот у Юры было кое-что повкуснее. Он достал из ранца бутыль, подмигнул Саблину и налил в железную кружку водки. Аким не отказался. А после, Юрка-богатей вытащил из мешка целую пригоршню великолепной, оранжевой кураги. Протянул Саблину, тот хотел взять одну штучку, но Юра высыпал ему в руку полную горсть. Горсть была на всю руку. Едва с краёв абрикосины не падали.
Аким выпил, одну штучку съел, вкусная вещь необыкновенно. Остальные спрятал во внутренний карман. Закрыл его на клапан. Детям.
И тут на тебе! Из рогоза, с визгом и лаем, кидается на них стая бакланов. Не те, что прежде были, те мелкие, этого года выводок.
Эти были старые, бошки у всех уже жёлтые, клювы как заточки.
Хлопают по воде, разгоняются.
И главное опять у открытой воды. Чтобы от них уйти, нужно на центр омута править. Казаки стреляют по ним. Из винтовок. Пули бьют в воду, выбивая фонтаны. Никто не попадает, хотя до тварей двадцать метров. Понятное дело, зверюги сами не очень большие, скачут по воде, лодки болтает немного, в винтовках пули. Попробуй попади. Юра берёт двустволку Саблина, вскидывает. Бах-х!..
Нет, сразу видно: дурень всю жизнь из винтовки стрелял. Из дробовика не так нужно целиться, как из винтовки. Во-первых, чуть с упреждением, картечь не пуля, летит медленнее. И брать нужно чуть под цель, чтобы картечь нахлёстом ложилась. А Юрка как из винтовки целился, она и легла чуть позади первого баклана.
Сядь на руль, орёт Аким.
Юрка, мог бы и ещё раз выстрелить, но он не спорит с другом, быстро прыгает на его место, передавая ружье Саблину.
Тот встаёт, до бакланов уже метров десять-двенадцать, хоть лодку и чуть шатает, Аким уверен, что не промажет. Картечью он вообще редко промахивается.
Бах-х!..
На такой дистанции картечины почти не разлетаются, летят кучей. Вожака бакланов разрывает на части. Десятый калибр не шутка. У армейского дробовика и то миллиметров меньше. Остальные бакланы тут же забывают про лодки и радостно кидаются потрошить своего бывшего главаря своими носами-ножницами. Лают, ещё и дерутся за куски.
Аким перезаряжает ружьё, и уже две пустые гильза валяются на дне лодки. Они снова меняются с Юрой местами. Юра садится обедать. Ещё час-полтора, и заимка деда Сергея. А солнце уже высоко.
А Юра вдруг засмеялся, сидит, трёт плечо.
Чего ты? спрашивает Аким.
Как ты из этой «безоткатки»[20], стреляешь. Синяк теперь будет.
Аким молчит, улыбается. А солнце жарит вовсю. Уже сорок. Скоро будет заимка деда Сергея.
Глава 10
Это бывший радар. Наверное, военный. Тех военных, что ещё до пришлых были. Хотя может и нет может радар и невоенную авиацию обслуживал. В книгах Аким читал, что была и такая. Он даже и представить себе не мог, где люди раньше столько энергии брали, чтобы всё это у них работало. Летало!
Сейчас антенну, конечно, давно распилили на железо, а вот железобетонный дом, типа бункера, остался. Представить себе такое сложно. Бетон и сам по себе дорог, так его сюда ещё привезти нужно было. А помимо прочего в нём ещё и хорошее железо внутри. Безумно богаты были предки. Безумно!
Сам дом был ужасен. Блиндаж, да и только. Как старый дед в нём только мог жить «напостоянку». Дом не герметичен, жара сорок два на улице, внутри тридцать семь. Один чахлый кондиционер не может даже в своём углу температуру держать. Стекло в окне, вернее, в амбразуре всего одно, да еще и болтается, без уплотнителя стоит. Тут всё должно быть в пыльце. Сетка против мошки вся в дырах. У самого деда, на руках и лице, видны укусы. Хотя и не много. Аким потрогал бочки, что стояли в доме. Ни одну с места не сдвинуть, все полные. Пахнут рыбьим маслом. Четыре двухсотлитровых бочки топлива деньги не малые. А в доме просто нищета. Аким тут не раз уже бывал. Первый раз ещё в детстве с отцом, с тех пор ничего не изменилось, даже тот же самый старый генератор тарахтит. Сколько ему лет? Может столько же, сколько и деду Сергею. А дед рад гостям. Пошёл и вытащил из воды целый садок набитый улитками. А улитки не то, что у станицы, каждая с кулак женский. Причём, с кулак крепкой казачки. Казаки таскают из лодок снаряжение. Палатку принесли. Сетку от мошки. Дед разжигает керогаз[21], ставит на него огромную сковороду. Сигаретку изо рта не выпускает:
А я думал, вы ещё вчера приедете.
Как собрались, так сразу и поехали, говорит Головин, доставая большую бутылку с водкой.
О, обрадовался старый отшельник, вот это дело.
Вам, дед Сергей, урядник протягивает ему бутылку.
Спасибо, это очень, очень нужная вещь в хозяйстве, а кукурузы не привезли?
Привезли, мешок муки. Поставили там на бочки.
Дед доволен. Кивает.
Спасибо, хлопцы. Значит, за бегемотом собрались?
За ним, убьём уродца, обещает Юра, тоже что-то доставая из ранца.
Дед топором с хрустом ломает улиткам панцири, кидает их на раскалившуюся сковороду. Те сразу начинают кипеть и пускать пузыри.
Дед Сергей, а вы знаете, где рыбачили Пшёнка с Беричем? спросил Аким.
Да ты и сам, Аким Андреевич, знаешь то место.
Все казаки с удивлением и уважением посмотрели на Саблина, дед ни к кому из них не обращался по имени. Может, не знал имён, а может, и не помнил. К нему сюда с трёх станиц рыбари захаживали, три полка народа, по сути. Разве всех упомнишь. А тут вон как: по имени отчеству.
А старый отшельник продолжал, не замечая удивления казаков:
Твой батька, куда тебя за щуками возил?
На русло? вспоминал Саблин.
Ага-ага, на русло, на русло, кивает дед. Вот и они на русло ходили. Хороших щук там в первый день брали. Вот и во второй пошли.
Щука хорошая рыба, не очень вкусная, но есть её можно, а куры и свиньи её едят так с удовольствием. И заготовители её принимают без ограничений. По рублю за двести килограмм. Половина армейских консервов содержит мясо щуки, ну и ещё она почти не гниёт. Легко сушится. Одна лодка щуки, и казачья семья может жить безбедно месяц. Только вокруг станицы её мало, вот рыбари и ходя за ней на русла рек.
После антенны километров тридцать? спросил Головин.
Наверное, сорок будет, вспоминал Аким. Два часа хода.
Верно, сорок километров, говорил отшельник, переверчивая улиток на сковороде, только за два часа не дойдёте.
Не дойдём? удивился Саблин.
Нипочём не дойдёте, говорил дед Сергей, сваливая готовых улиток в миску и разбивая панцири следующей партии, осенью большая вода была, такая, что я на крыше жил неделю. Река там нагородила таких кочек, что быстро ехать не получится. Протоки узкие, кочка на кочке, и все волчьей ягодой и акацией поросшие, да ещё кувшинка всё забила. До антенны ещё туда-сюда, километров двадцать за час пройдёте, может двадцать пять, а дальше, старик махнул рукой, пятнадцать и то хорошо будет.