Социалистическое воспитание, проповедующее оголтелый атеизм смешивалось и вступало в противоречие с домашними устоями, сохранившимися от еще дореволюционной жизни донского казачества, исповедующего православие.
Клара
Моя мать, родившаяся в 1941 году в большой станице на Дону и названная в честь немецкой революционерки Клары Цеткин, была воспитана в растерянном отношении к богу. Естественное замешательство происходило от двойственности ее бытия.
Социалистическое воспитание, проповедующее оголтелый атеизм смешивалось и вступало в противоречие с домашними устоями, сохранившимися от еще дореволюционной жизни донского казачества, исповедующего православие.
Старшее поколение потихоньку молилось богу, пытаясь иногда посещать уцелевшие от вандализма храмы, а школа смеялась и откровенно запрещала верить во что бы то ни было кроме очищающего огня революции. Отсюда возник конфуз: маленькая Клара запуталась в вере и неверии. Знание молитв и некоторых простых христианских обрядов как бы давало ей право считаться верующим человеком, а отрицание бога уважаемыми школьными учителями породило в свою очередь страх быть осмеянной или, еще хуже, обвиненной в инакомыслии. Свободы вероисповедания не существовало. Для выживания в новом государстве безопаснее было считаться атеистом.
Клара была самым младшим ребенком в семье и, вероятно, это научило ее быстро приспосабливаться, к окружающей среде
После окончания школы в шестнадцать лет, при отсутствии свободы передвижения в стране, когда сельским жителям документы на руки не выдавали, она правдами и неправдами смогла выцарапать свой паспорт из сельсовета и переехала в Волгоград, где поступила в строительное училище. Поработав на стройке пару лет, она закончила курсы бухгалтеров и сменила тяжелые поддоны с цементом на ведомости и деревянные счеты. В таком плотном графике строительства, а потом и учета, религия быстро забылась и ко времени появления меня и брата от нее осталось лишь механическое повторение молитв во время грозы, да православные праздники Пасха и Рождество, которые любит отмечать русский народ.
Работа и карьера занимали большую часть жизни Клары. Подведенные карандашом зеленые глаза и большие оранжевые губы никак не ассоциировались с христианством (помада морковного цвета была популярна какое-то время в конце семидесятых).
Дома поминали бога только всуе и демонстрировали полное отсутствие интереса к религии. В свободное от работы время родители веселились: застольные песни, пляски и отдых на Волге Затем семья наша переехала на Курилы и продолжала там жить по уже установившемуся закону: работа отдых песни и пляски народов мира: казачьи со стороны матери, и русско-народные со стороны отца, который хорошо играл на баяне
Настырный характер, умение брать на себя ответственность и высокая работоспособность все это определило быстрое движение по служебной лестнице. Годам к тридцати пяти Клара была назначена главным бухгалтером огромного рыбокомбината. Должность уважаемая и серьезная. Свою мать я видела в основном в красивой деловой одежде, с аккуратной стрижкой, рыжими или белыми волосами в зависимости от текущих тенденций моды и с неизменно оранжевыми губами, которые делали ее глаза еще более зелеными
После десятого класса я уехала в Питер и поступила в институт. Вышла замуж, работала в аптеке, родила ребенка и жила своей жизнью.
Через год после моего отъезда родители развелись. Причиной было банальное пристрастие отца к алкоголю и начавшиеся уже не банальные приступы алкогольного психоза
Выработав северный стаж, Клара рано вышла на пенсию и переехала жить к себе на родину в донские степи. Ее сестры и брат были рядом. Она купила дом и решила зажить там по-казачьи
И вот после этого она приезжает в Питер навестить меня и мою семью.
Встретив ее в аэропорту, мы несколько озадачились. Мама, будучи еще молодой женщиной, носила какой-то старушечий платок и была подозрительно тихой. Всю дорогу на вопросы она отвечала односложно, делая голос слабым и как бы безвольным, что было для нее абсолютно нехарактерно Войдя в квартиру и деловито повесив свою сумку на крючок, она вдруг страшным голосом закричала:
Молитесь!!!
Мы с ужасом шарахнулись от нее, не понимая, что произошло. Ребенок заплакал от внезапного испуга.
Молитесь! снова уже чуть тише сказала она и принялась креститься и бить поклоны прямо в прихожей.
В изумлении наблюдали мы за этим концертом. Намолившись вдоволь, она встала, вымыла руки и пошла обедать. Стол мы накрыли заранее. Перекрестив себе рот и пошептав «господи Иисусе» несколько раз, она с аппетитом стала уплетать холодные котлеты
Понаблюдав за матерью с неделю, я сделала такие выводы.
Кипучая атеистичная жизнь в городе-герое Волгограде, а потом на Курильских островах была органичным продолжением того заданного школой безбожного направления, в котором Клара росла. После окончания школы, с отъездом из родной станицы, неприятный диссонанс исчез: никто из ее окружения не молился, не верил, не ходил в церковь. Все стало понятнее и веселее. Город, а потом и остров, существовали в той всеобщей антирелигиозной атмосфере, которая задавалась государством через телевидение, радио и газеты.
Вернувшись же назад и посмотрев на своих односельчан новыми глазами, она поняла, что действительность в донских степях, откуда она уехала сорок лет назад, сильно отличалась от действительности в других точках России. Люди в Волгоградской области, хоть и жили в одном государстве с Кларой, но оказались, в сущности, отдельным этносом. Теперь ее глаз выхватывал даже разницу во внешности. У донских казаков был, говоря научным языком, свой антропологический тип, не замечаемый пока живешь с ними, но сильно заметный, если после долгого отсутствия возвращаешься в эти края. Слегка скуластые лица, медово-коричневая кожа, длинные глаза с большим процентом голубых, зеленых и серых цветов.
В их укладе мало что изменилось с тех пор, как Клара шестнадцатилетней девочкой уехала из дома. Да, они говорили на том же языке, смотрели телевизор, но на все происходящее имели свою какую-то отличную от других точку зрения. Оказалось, что люди ее поколения там все еще верят в бога и ходят в церкви
С экономической же точки зрения дела обстояли так. Земли у людей не было, работы тоже. Колхозы и совхозы, которые во времена Советского Союза давали какую-никакую работу и деньги на бедное существование, развалились во времена перестройки В двадцатых-тридцатых годах прошлого века у казачества отняли землю, самоуправление, обычаи и даже историю, насадив кровью, убийствами и насилием абсурдные коммуны, а потом колхозы. Ничего из этого по-настоящему не прижилось, и вот уже на протяжении более полувека весь этот народ находился в стадии культурной и экономической деградации. Советская власть переделала независимое казачество в подвластное, теперь уже государственное, крестьянство без земли и воли
После перестройки конца восьмидесятых годов двадцатого века то, что когда-то отняли казакам, конечно, не вернули. Старая колхозная жизнь умирала, а новой никто не обещал. Люди расползались из этих мест туда, где можно заработать на хлеб и крышу над головой в мегаполисы. Многие семейные мужчины вынуждены были перейти на вахтовый метод работы, уезжая на несколько месяцев в Москву и Питер на заработки в охране и на стройках. Немного заработав, они возвращались на пару недель домой.
Население старело, следы запустения можно было наблюдать как в больших станицах, так и в маленьких хуторах.
И вот в такое болото попала Клара, вернувшись в родные края в середине девяностых. Ее бурная профессиональная и общественная жизнь вдруг сменилась затягивающей топкой трясиной.
Бывшие подруги, превратившись в пожилых женщин и похоронив рано ушедших от пьянки мужей, все, как одна, ходили в церковь молиться. Клара примкнула к ним! Кипучую энергию главного бухгалтера самого большого рыбокомбината Советского Союза, надо было куда-то направлять. Церковь подвернулась первой
Пожив в родной станице пару лет, подстраиваясь под окружение, мама вдруг преобразилась в богомольную старицу. Ей хотелось выглядеть смиренной и благочестивой. Трансформация от яркогубого бухгалтера, который руководит учетом производства экспортных консервов, к набожной блеклой старухе в хлопчатобумажном платке произошла незаметно для меня и явилась цирком. Особенно карикатурным выражением ее религиозности было внезапное стремление часто крестить рот и повторять «господи Иисусе».
Прогостив у нас с неделю и сильно надоев увещеваниями молиться и каяться, мать уехала в родные степи. А через полгода она неожиданно получила приглашение от управляющего вновь образованного банка на родном Курильском острове принять должность заместителя и наладить работу новой финансово-кредитной организации. Заслуги Клары помнили, а опытных людей на Курилах было очень мало.
И вот, собрав чемодан с нарядами для работы, выкинув хлопчатобумажную косынку и купив оранжевую помаду, мама улетела в другой, понятный и свободный от религии мир.
Снова авторитет, снова значительность существования, снова работа от зари до зари.
Через два года, навещая меня в Питере, она ходит по театрам, музеям и магазинам. Свое шестидесятилетие Клара отмечает широко и весело! Сначала был ресторан, где слегка подвыпив, она пыталась совратить на зажигательный танец группу из пяти одиноких мужчин. Затем рулетка в казино «Пирамида», где ей преподнесли корзину роз и бутылку шампанского. Ну а, чтобы достойно завершить ночь разгула, она пляшет в гей-клубе «Грешники» на канале Грибоедова до пяти часов утра.
В «Грешниках» маме понравилось: «Ой, какие ребята молодцы!» говорит она. «Все танцуют! Не то что в этом ресторане, где мы начали отмечать сегодня невозможно было расшевелить их.». Регулярно посещающие клуб грешники при этом целовались друг с другом взасос
Она носит узкие юбки и облегающие красивую фигуру платья, много украшений и, конечно, любимую морковную помаду Никаких воспоминаний о боге! Никакой тоски по хлопчатобумажной косынке! Никаких религиозных сюрпризов! Современная деловая женщина
Проходит еще два года Наладив работу нового банка и устав от бешеного рабочего ритма, она затосковала по тишине и степному жаркому климату. Клара принимает решение опять вернуться в родные края. В очередной раз обосновавшись в своем доме, она возвращается к тому же от чего уехала.