Для тех же девочек, которым повезло родиться, этот гендерный перекос во многом даже на руку. Из мужиков можно веревки вить тот, кому удалось заполучить жену, будет готов вытерпеть все. Ведь за его спиной пара десятков миллионов жаждущих занять его место. А у него самого второго шанса может и не быть. Нужно не только снова суметь найти свободную девушку, но и совладать с ценой на женитьбу, которую выставят родители невесты и она сама. Это не выкуп семье, не «калым», как у нас в Средней Азии, а некий прожиточный минимум в представлении семьи невесты. Полвека назад прослыть богачом можно было, имея лишь велосипед, а совсем недавно для будущего семейного счастья хватало обладания телевизором и стиральной машиной. Но, как говорится, «теперича не то, что давеча». Если у городского жениха нет приличной квартиры, дорогой машины и высокого годового дохода он практически обречен оставаться холостым до конца жизни.
Кроме несчастных мужиков, которым не к кому больше обратиться для решения своих постельных дел, к услугам проституток прибегают и обеспеченные семьянины с хорошим доходом, и работяги-мигранты, живущие вдали от своих жен, и даже иностранцы, воспринимающие поход в китайские увеселительные заведения подобного рода как некое приключение и экзотику. Последних хотелось бы предостеречь покупка услуг проститутки также является незаконным действием. Помимо возможного наказания, которое может последовать со стороны официальных властей, иностранец сильно рискует стать лакомой добычей всевозможных криминальных лиц, которых в сфере торговли сексом навалом. Никакой романтики и экзотики в подобных походах нет, а возможность нарваться на всевозможные «подставы» и полицейские рейды весьма вероятна. Стоит ли рисковать, каждый решает, конечно, сам.
Ну и вопрос о моральности самого действа тоже остается открытым.
Ниже приведу рассказ одного туриста, знающего китайский язык и часто посещающего Китай. На мой взгляд, в нем весьма точно и правдиво изложены детали и ощущения человека, решившего скрасить свой одинокий досуг промозглой зимней ночью в Шанхае.
«Таксист потыкал пальцев в боковое стекло.
Дао лэ!
Приехали.
Полутемные, экономно освещенные здания. Чуть поодаль, за чернотой парка, рубиновым тюльпаном переливалась в ночном небе крыша небоскреба.
Я протер глаза и расплатился, силясь понять, зачем приехал в самый центр, на Народную площадь.
Вылез из машины.
После душно-жаркого салона «фольксвагена» на площади было ощутимо холодно. Огляделся. Мрачно, стыло и безлюдно лишь недлинная вереница свободных такси тянулась от подземного перехода до еще не закрытого, но уже пустого «Старбакса». Водилы прятались от ветра и холода внутри своих «сантан», дремали сквозь стекла виднелись их скрюченные фигурки.
Ничего не меняется у них, подумал, сворачивая на знакомую улицу.
Центр, улица Нанкин, пятница, вечер и почти тьма, пустота. Хотя гулять в такую погоду мало дураков.
К редкой ночной добыче тут же потянулись из закутков бесформенные шаркающие фигуры. Обмотанные тряпьем старухи профессионально окружили, дернули за рукав. Самая бойкая уцепилась за край куртки, принялась совать мне в лицо тонкие блестящие свертки букетики чахлых, побитых холодом цветов.
Хэло-хэло-хэло!
Поразительно быстрая жестикуляция Машут букетами в доказательство их красоты. Тычут себе в рот и живот намекают на голод. Потирают сложенными в щепотки пальцами, требуя раскошелиться. Разводят руки в стороны и вверх, как в детской игре «Каравай», восхищаются моими габаритами.
Кыш! сделал страшное лицо и попробовал вырваться из окружения.
Старух моя мимика не впечатлила. Сжали кольцо плотнее и загалдели настойчивей. Из-под толстых платков выглядывали темные морщинистые лица будто кто-то вырезал из коры жалостливые маски.
Аккуратно, но непреклонно, я разметал вражьи ряды.
Старухи, не признав поражения, резво преследовали меня по улице. Самая хваткая и бойкая так и не выпустила мой рукав. Убегать смысла не было впереди заметил еще пару, с букетами наизготовку.
Ладно, давай свои цветы, вытащил из кармана потрепанную купюру. Пять юаней, окей?
Старуха гневно затараторила, требуя двадцатку. Пожал плечами и сделал вид, что убираю деньги.
Окэ-окэ-окэ-окэ! закаркала, выхватила синюю бумажку, всучила самый мятый кулек с двумя мелкими розами. Тут же извлекла откуда-то пластиковый стакан для пива и затрясла им, требуя подаяния. Бабки лихо совмещали бизнес с попрошайничеством. Купленный букет, которым я планировал отмахиваться от остальных, ничего не значил. Насыпал ей в стакан горсть мелких монет, в награду за настойчивость.
Кыш! сделал страшное лицо и попробовал вырваться из окружения.
Старух моя мимика не впечатлила. Сжали кольцо плотнее и загалдели настойчивей. Из-под толстых платков выглядывали темные морщинистые лица будто кто-то вырезал из коры жалостливые маски.
Аккуратно, но непреклонно, я разметал вражьи ряды.
Старухи, не признав поражения, резво преследовали меня по улице. Самая хваткая и бойкая так и не выпустила мой рукав. Убегать смысла не было впереди заметил еще пару, с букетами наизготовку.
Ладно, давай свои цветы, вытащил из кармана потрепанную купюру. Пять юаней, окей?
Старуха гневно затараторила, требуя двадцатку. Пожал плечами и сделал вид, что убираю деньги.
Окэ-окэ-окэ-окэ! закаркала, выхватила синюю бумажку, всучила самый мятый кулек с двумя мелкими розами. Тут же извлекла откуда-то пластиковый стакан для пива и затрясла им, требуя подаяния. Бабки лихо совмещали бизнес с попрошайничеством. Купленный букет, которым я планировал отмахиваться от остальных, ничего не значил. Насыпал ей в стакан горсть мелких монет, в награду за настойчивость.
Лишь за пустынным перекрестком цветочницы отвязались там заканчивалась их зона влияния.
Сунул букет в карман куртки и зашагал прочь, в сторону набережной.
Набережная оказалась закрытой. Прямо за полуразобранной дорогой тянулась сплошная бетонная стена. Сквозь шум ветра из-за стены доносился гул большой стройки отбойные молотки, рык мощных двигателей и какой-то грохот, будто трясли в железной бочке булыжники. Желто-белые лучи прожекторов тонули в дыму и пыли. Их свет не позволил мне разглядеть небоскребы на той стороне реки виднелись лишь красные огоньки спящей телебашни.
Ветер здесь дул сильнее.
Я поежился, накинул капюшон и направился вдоль стены в сторону моста возле российского консульства.
Необычный для Шанхая квартал больше походил на «чайна-таун» где-нибудь в Штатах. Притихла в сыром мраке узкая улочка с кучей ресторанов, во всех уже погасили свет в поздний час. Возле закрытых дверей разевали пасти бетонные львы. Серебристые драконы обвивали огромные вазы у входов в сувенирные магазины. Вертикальные вывески свешивались повсюду, скрывая темную полосу неба. Работала лишь мусульманская забегаловка в пустом зале за дальним столиком несколько совершенно разбойного вида человек смотрели телевизор. По соседству с лапшевней светилась витрина табачного магазинчика. Продавец дремал, положив голову на кассовый аппарат.
Я огляделся. Заметил слабый розовый свет неподалеку,
Подошел ближе.
За витринным стеклом салона пижамки, кружева, голые плечи и ноги.
Девчонки оживились, с любопытством уставились. Помахали призывно ладошками. Та, что сидела ближе всех к дверям, легко вскочила с дивана, подбежала на каблучках к дверям, приоткрыла, выглянула, ежась от холода:
Хэллоу? Массаджа?
Голубой полупрозрачный пеньюар, короткий и с открытыми плечами вот и вся одежда на ней.
Кам-кам, гуда-гуда! массажистка энергично закивала, приглашая. Подумав, добавила, хихикая и прикрывая рот: Секса, гуда!
Выскочила на ветер, уцепилась пальцами в серебряных кольцах за мою куртку, потянула ко входу.
Волнистые волосы, яркие губы, густо подведенные глаза. Лет двадцать, может, чуть больше. Все же это лучше недавно хватавших меня за одежду старух.
Мысленно махнул рукой и послушно вошел в жаркий салон, скинув капюшон и на ходу расстегивая куртку.
За конторкой, под невнятной абстрактной картинкой, скучал хмурый пожилой дядька.
Сто юаней! назидательно поднял дядька коричневый палец, изображая одну сотню.
Я удивился:
Всего?
Дядька покрутил пальцем, словно ковыряя в носу невидимого собеседника:
За массаж сто юаней. Остальное сами договоритесь.
Девчонка уже плотно прижималась ко мне, смешливо заглядывала в лицо. Пальцы ее скользнули под мою куртку, пробежались по груди и животу, мимолетом огладили ширинку на джинсах и тут же взлетели к шее, изображая массаж.
Высокий! радостно сообщила публике «массажистка». Лаоваи всегда высокие!
Девицы с дивана кивнули. Дядька за конторкой хмыкнул, проворчал что-то по-шанхайски.
Трудно достать, неудобно, надо прилечь! подмигнула накрашенным глазом девчонка, почти повиснув у меня на шее.
Протянул менеджеру сотню. Пошел за девчонкой по узкой они почему-то всегда в этих заведениях такие лестнице на второй этаж. Обтянутый шифоном маленький зад покачивался в паре сантиметров от моего лица.
Протянул менеджеру сотню. Пошел за девчонкой по узкой они почему-то всегда в этих заведениях такие лестнице на второй этаж. Обтянутый шифоном маленький зад покачивался в паре сантиметров от моего лица.
Второй этаж делился невысокими перегородками на тесные кубрики. Тускло светила синеватая лампа. Было намного холоднее, чем внизу. Дощатый пол поскрипывал под моими ногами. Глухо постукивали каблуки девчонки.
Сюда! показала она, распахнув фанерную дверцу.
Топчан с парой серых подушек и обтянутый кожзамом пуфик в углу. Обогреватель-ветродуй под потолком. Девчонка вскочила на пуфик, потянулась к кнопкам, ее пеньюар задрался, открыв черные кружевные трусики.
Ты говоришь по-китайски? спрыгнула, оглянулась на ветродуй тот мерно гудел, разгорались алые спирали.
Немного, я улегся на кушетку, и погладил девчонку по холодному колену. Замерзла?
Привыкла, пожала плечами. Сейчас нагреется. Массаж хочешь?
Ну, попробуй.
Давно в Шанхае? положив мою руку себе на бедро, она начала пощипывать подушечки пальцев.
Сегодня утром прилетел. А ты?
Второй год. Я из Шаньдуна. Цюйфу, такой город.
Знаю.
Знаешь? сильно встряхнула моей кистью, что-то даже щелкнуло. Откуда?
Родина Конфуция, как же не знать.