Смерть Гитлера - Лана Паршина 13 стр.

20 апреля 1945 года. Последняя дата, указанная на страницах впечатляющего собрания подписей.

Нет больше крупных печатных букв в начале записи. Скорей всего, у личного секретариата фюрера просто не было времени. Вместо этого только дата, наспех накарябанная на полях: 20.4.45. И роспись пяти дипломатов. Их пятеро. Кто они? Их имена едва различимы, почерк неровный и нервный. Вот те, чьи подписи удалось расшифровать: посол Афганистана, таиландец, китаец. Где другие послы? Те, кто почитал за честь участвовать в празднествах, проводимых режимом. Их нет. Даже представитель Ватикана не посмел поставить свою подпись в этой книге, ставшей проклятой. Хотя ранее апостольский нунций не пропускал ни одной нацистской церемонии, начиная с 1939 года. Он еще присутствовал на новогоднем празднике 1 января 1945 года. Его прилежный почерк с полным перечнем достоинств различим на этих вызывающих отвращение и пронизанных кощунством страницах, и свидетельствует о тесных дипломатических связях, становящихся теперь неуместными.

В этот день, 20 апреля 1945 года, все избегают Гитлера. Все, кто может или осмеливается сделать это. И такое отношение отмечается даже внутри нацистов, в том числе и среди первого ряда круга высшего руководства, в том числе у одного из самых знаковых фигур режима: маршала Геринга.

Герман Геринг, конечно же, прибыл в Берлин. Верный своему неуемному темпераменту, он снова и снова страстно выражает свою глубокую привязанность, свою неколебимую верность и свою уверенность в грядущей победе. Затем он поспешно сбегает в горы Оберзальцберга. Не потому что боится боев в Берлине, но, как утверждает он сам, чтобы подготовить в Баварских Альпах контрнаступление. Стремительное бегство пламенного маршала не проходит незамеченным в бункере. «После удивительно краткого пребывания, Геринг покинул кабинет Гитлера и фюрербункер, пишет личный водитель фюрера Эрих Кемпка. В тот же день он бежал из Берлина и больше не вернулся»[19].

Побег Геринга не столько шокирует других обитателей бункера, сколько приводит их в ужас. А у них будет время дождаться решения Гитлера покинуть Берлин? Адъютант Рохус Миш был телефонистом в фюрербункере. Он свидетельствует о подстерегающей опасности: «20 апреля, в день пятьдесят шестого дня рождения Гитлера, советские танки достигли пригородов столицы. Город оказался практически окруженным. Накануне или в тот день кто-то спустился в бункер, чтобы объявить, что слышен грохот артиллерийского обстрела»[20].

Для российских войск 20 апреля тревожная дата. А вдруг верны слухи об особом оружии нацистов, новом оружии, способном изменить ход войны? Немецкая пропаганда утверждает, что об этом оружии будет заявлено в день рождения диктатора. «Некоторые утверждали, что видели закрытые брезентом машины с тем самым секретным оружием,  рассказывает Елена Ржевская, переводчик с немецкого языка в Красной армии.  Мы фантазировали, пытаясь угадать его разрушительную силу. Мы ждали объявления по радио»[21].

Но ничего не произошло. Этим новым оружием была атомная бомба. Нацистские инженеры работали над ней уже многие годы. Многомесячные воздушные налеты союзников на немецкие промышленные объекты значительно замедлили реализацию безумного проекта Гитлера. Министр вооружения Альберт Шпеер выскажется в своих мемуарах так: «Если бы нам удалось сконцентрироваться и максимально мобилизовать все силы страны, Германия могла бы создать атомную бомбу, которая могла быть уже готова в 1947 году, но, конечно, не одновременно с американской бомбой августа 1945 года»[22].

21 апреля 1945 года

Советские танки уже в нескольких километрах от Берлина. Столица оказалась под тройной угрозой советских войск: с севера, с востока и с юга. И, напротив, с запада город пока вне опасности. Англо-американское наступление застопорилось, и их передовые части находятся в 500 километрах от берлинских окраин. Гитлер воспользовался этим для переброски своих войск с западного фронта на русский.

Тем не менее ситуация остается катастрофической. Теперь снаряды советской артиллерии достигают уже садов рейхсканцелярии. От взрывов бомб перебиты все окна гитлеровского дворца, осколками снарядов испещрены мраморные стены, будто это листы мягкого картона, раскаты боев слышны уже в подземных убежищах. Снова окружение фюрера умоляет его бежать. Еще есть время. Аэропорт Гатов, к юго-западу от Берлина, пока доступен. Личный летчик Гитлера Ганс Баур уже несколько недель находится в бункере. Все готово, чтобы в любой момент приступить к эвакуации фюрера. Загодя были подготовлены несколько самолетов, и они ждут только зеленого сигнала, чтобы подняться в воздух. Секретарь Гитлера Борман, самый преданный из преданных, тоже побуждает его к немедленному отправлению. Накануне он даже проявил инициативу, ускорив переброску генерального штаба из Берлина в Оберзальцберг.

Надежда снова угасает, когда Гитлер принимает решение начать контратаку. Чтобы та прошла успешно, он поручает провести ее генералу СС Штайнеру, военачальнику с сильным характером и с кожей, задубленной двумя годами, проведенными на русском фронте. Именно на него возлагается трудная задача не допустить рокового окружения Берлина. И у Штайнера для этого есть свои козыри. Гитлер передал под его командование тысячи хорошо вооруженных и закаленных солдат, из которых недавно было сформировано воинское подразделение, получившее название Armeeabteilung Steiner (Армейская группа Штайнера).

Фюрер не сомневается, что этим ударным войскам удастся остановить натиск Красной армии. И тогда, как в 1940-м, во время битвы за Францию, он покажет этим господам из вермахта, как надо успешно вести войну. Но за прошедшие пять лет все изменилось. Та немецкая армия, бойцы которой тысячами полегли на полях сражений, существуют теперь только в самодержавных бреднях Гитлера. Войска, призванные влиться в Армейскую группу Штайнера, уже не существуют. Они исчезли в грохоте боев или заблокированы советскими войсками и не способны двинуться к Штайнеру.

Гитлер отказывается это понимать. А его окружение не смеет ему перечить. Как бы то ни было, фюрер решает остаться ближе к боевым действиям, то есть в своем бункере. Никакого бегства из Берлина в разгар сражения. Однако он соглашается на то, чтобы для безопасности его личные дела и военные архивы были переведены в «Альпийскую крепость». При этом он указывает, что желающие уйти вольны сделать это.

Весть об этом тотчас распространяется по обоим бункерам, и начинается паника. Кандидаты на выезд знают, что несколько четырехмоторных «Кондоров» и трехмоторных «Юнкерсов», находящихся еще в строю, не могут взять на борт всех. Составлен список счастливых избранников. Происходит чуть ли не драка за то, чтобы попасть в список. «Уйти хотели все. Беспрестанно подходили те, кто хотел, чтобы их имена включили в список, кто непременно хотел попасть в Оберзальцберг под тем предлогом, что их семья была в Баварии, что они были выходцы из этой области, что они хотели защитить ее на месте и т. д. На самом же деле речь шла только о побеге из Берлина, как можно быстрее»[23].

Все самолеты доберутся до места назначения. Все, кроме одного. Тот, где были личные документы Гитлера, был сбит американской авиацией.

Удача окончательно покинула нацистского вождя.

22 апреля 1945 года

С самого утра огонь советской артиллерии по рейхсканцелярии возобновляется со смертоносной силой. Даже в десятке метров под землей отчетливо слышны раскаты взрывов. Грохот бомбардировки становится столь сильным, что, в конце концов, к десяти часам будит Гитлера. Фюрер просыпается и жалуется на шум. Кто посмел нарушить его сон? Ведь все в Фюрербункере знают, что он не просыпается раньше 13 часов.

Вот уже несколько месяцев, как Гитлер страдает от бессонницы и ложится спать только в 45 часов утра. Все, кто окружает его, обязаны были приспосабливаться к новому режиму сна хозяина Германии. Так как заснуть ему не удается, он решил извлечь пользу из таких бессонных ночей. Вполне естественным для него становится созывать военные советы между 2 и 3 часами ночи. Он не пощадил даже своих секретарш, которых регулярно приглашает выпить с ним чашечку чая. И всегда в разгар ночи. Изнурительный ритм жизни.

То, что его можно разбудить в 10 часов утра, Гитлер не допускает. Он жалуется своему камердинеру эсэсовцу Линге. «Что это за шум?  спрашивает он.  Неужто бомбят район рейхсканцелярии?»

Чтобы его успокоить, Линге отвечает, что это всего-навсего немецкая ПВО, противовоздушная оборона, и советские дальнобойные орудия.

В действительности же все обстоит иначе. Оборона Берлина трещит по швам под натиском советских войск. Они сделали прорыв на юге и двинулись к окраинам города. На севере и на востоке их танковые подразделения крушат все на своем пути.

Но это скоро прекратится, так как Штайнер и его армейская группа скоро перейдут в атаку на противника. Так что это временно, считает Гитлер. В 16 часов, во время военного совета, его штаб берет на себя смелость объявить ему страшную правду: из-за нехватки в живой силе и технике наступление не состоялось. А главное, оно никогда не состоится.

Реакция диктатора, по словам очевидцев ужасающая. При сцене присутствовал Николаус фон Белов, ординарец фюрера при Люфтваффе. «Гитлер пришел в ярость. Он приказал всем участникам совещания покинуть помещение, за исключением Кейтеля, Йодля, Кребса и Бургдорфа, а затем разразился яростной тирадой в адрес своих генералов за их постоянное предательство. Я сидел недалеко от двери в соседней комнате и слышал почти каждое его слово. Эти полчаса были ужасны»[24]. Гнев диктатора был таков, что генералы вермахта и СС, присутствовавшие в комнате, реагируют, как испуганные школьники. Они опускают головы и избегают взгляда своего хозяина. Даже верный Линге, близкий фюреру, не избегает его гнева. «Ну что, Вы довольны, Линге. Даже эсэсовцы действуют за моей спиной и в высшей степени разочаровывают меня. Теперь я не вижу для себя иного выбора, как остаться в Берлине и умереть тут»[25].

В действительности же все обстоит иначе. Оборона Берлина трещит по швам под натиском советских войск. Они сделали прорыв на юге и двинулись к окраинам города. На севере и на востоке их танковые подразделения крушат все на своем пути.

Но это скоро прекратится, так как Штайнер и его армейская группа скоро перейдут в атаку на противника. Так что это временно, считает Гитлер. В 16 часов, во время военного совета, его штаб берет на себя смелость объявить ему страшную правду: из-за нехватки в живой силе и технике наступление не состоялось. А главное, оно никогда не состоится.