Все так! Прекрасные розы, огромное тебе спасибо! Я чмокнула его в щеку, успокаивающе погладила по плечу и потянулась за табуреткой. Только они перевесят и грохнутся. Надо подрезать и поставить в вазу повыше.
То есть я неправильные розы купил? Цвет тебе тоже не нравится? Может, ромашки надо было? Ты продолжай, не стесняйся! Олег начал заводиться.
Я не так выразилась, прости. Олег, ну чего ты Я вдруг почувствовала, что где-то в желудке начинает закипать кислота.
Что Олег? Что опять Олег? Почему ты придираешься вообще ко всему, что я делаю? Секс не такой, еда не такая, не встретил плохо, встретил еще хуже! Не дарю цветы мудак! Дарю неправильные!
Я уже взяла в руки табуретку, чтобы стать на нее и поискать вазу наверху, но тут кипящая кислота плеснула через край. Я не выдержала и грохнула табуреткой об пол:
Хватит! Хватит на меня орать!
Ты еще не слышала, как я ору! проревел он мне в лицо.
Да пошел ты на хер! заорала я в ответ.
Сама пошла! Овца! Святая Ева! Бедная, так устала, что уже забыла, когда дома убиралась или пожрать готовила! Зато про цветы не забываешь!
Я работаю!
А я, блядь, наверное, в игрушки тут играю! У меня зарплата побольше твоей!
Я работаю!
А я, блядь, наверное, в игрушки тут играю! У меня зарплата побольше твоей!
А мне что с нее толку! Еду я покупаю на свои!
Кто тебя в отпуск возил, а?
Если б ты столько не жрал, я бы сама себя свозила!
Ты бы вообще без меня обошлась, да?
Да!
Ну и обходись!
Дверь в комнату шарахнула так, что, кажется, содрогнулся весь дом с первого по четырнадцатый этаж. И следом послышался гулкий удар в нее.
Я фурией ворвалась к Олегу:
Какого хера ты тут творишь?!
Он потирал кулак, глаза у него были бешеные.
Я развернулась и увидела, что в двери красовалась отчетливая вмятина.
Да ты осатанел вообще, псих?!
Он дернул дверь шкафа, вывалил оттуда весь хлам: занавески, скатерти, лишние подушки и одеяла, грохнул чемоданом об пол и начал сгребать туда свои вещи с полок.
Ебанат прошипела я, привалилась к двери спиной, сложила руки на груди и прокомментировала: Давай, давай. Ничего не пропусти, мне твои дырявые трусы не нужны. Комп тоже в чемодан сунешь? И говнодавы свои? Журналы не забудь, мне этот хлам не нужен. У тебя там волшебный сундук из «Гарри Поттера»? Или сразу «Выручай-комната»? Может, там и будешь жить? Идти-то тебе некуда. Сразу в свою Рязань свалишь?
Заткнись! рявкнул Олег. Просто заткнись!
Если я заткнусь, ты сейчас передумаешь и снова сольешься!
Я тебе настолько надоел?
Я чиркнула ребром ладони по горлу:
Вот так вот!
Так что ж молчишь? Он сделал шаг ко мне, я вжалась лопатками в дверь, но взгляд не отвела.
Я молчу?! изумилась я. Вот и говорю вали!
Олег швырнул свитер, который держал в руках, на пол, метнулся к компу, повыдергивал провода, бросил их тоже, поволок монитор к чемодану, за что-то зацепился, выматерился, уронил его на стол
И вдруг замер, опустив руки.
Я тоже застыла, тяжело дыша и слушая свое яростно колотящееся сердце.
Минуту, а то и две мы провели в напряженном молчании, не двигаясь, только успокаивая дыхание. Олег смотрел куда-то в окно, я смотрела на него. Он опустил глаза, потер кулак на костяшках остались ссадины и тихо сказал:
Ев
М-м-м? Я не собиралась облегчать его участь и идти навстречу.
Он подошел ко мне, все еще опустив голову, ткнулся лбом в лоб, оперся о дверь ладонями по обе стороны от моей головы. Между нами оставалось крошечное расстояние, и я чувствовала его дыхание и тепло его губ. Надо было его поцеловать.
Но я была все еще чудовищно зла.
Хватит, Ев. Я же тебя люблю, тихо сказал он и потянулся ко мне.
Я молча мотнула головой, снова избегая поцелуя.
Олег сгреб меня в объятия, уткнулся в шею и глухо проворчал:
Дурацкие цветы. Не было их и не ссорились. А ты еще спрашиваешь, почему я их не дарю.
Не спрашиваю. Я остывала очень медленно, но все-таки остывала. И так понятно. Тебе просто насрать.
Теперь я точно знала, как работает моя примета насчет двери подъезда. Она все-таки должна хлопнуть! Иначе происходит что-то такое, как сейчас.
Глупости. Давай, скажи мне, какие у тебя любимые цветы, я запишу. Длина, цвет, сорт Только такие и буду дарить.
Ой, да забей. Лучше купи что-нибудь вкусное. Я с неохотой расплела сложенные на груди руки и обняла его за шею, сама потянулась губами и поймала поцелуй.
Давай сбегаю в магазин, предложил он. Что ты хочешь? Пива? Мороженого? Шоколадку? Салатик какой-нибудь готовый, чтобы на кухне сегодня не возиться?
Я там вина купила! вспомнила я. И персики. Давай? Мне начальник сказал, что подумает о повышении. Это не точно, но уже половина дела, можно отпраздновать.
Мы вернулись на кухню.
Я не стала снова говорить о розах, просто отнесла их в ванную, набрала воды и отправила пока поплавать. С вазой разберемся как-нибудь потом. Олег уже разобрал сумку с продуктами и достал вино. Готовить никому не хотелось, решили обойтись фруктами и сыром. Нашли толстые белые свечи, я выключила свет и устроилась рядом с Олегом, положив голову ему на плечо. Он подливал мне вино, подкладывал полупрозрачные ломтики сыра, кормил истекающими соком персиками из своих рук, а потом мы долго целовались, обмениваясь терпким вкусом вина на губах.
К концу второй бутылки глаза у нас блестели, а дыхание срывалось, но Олег держался, помня о своем обещании не настаивать на сексе. Поэтому я первая перешла к активным действиям, устроившись на коленях перед ним и потянувшись к ширинке.
Соседские скандалы
Пить вино в четверг очень плохая идея.
Утро пятницы не задалось. Стараясь не расплескать боль, налитую по самые края черепной коробки, я доползла до ванной в надежде, что после душа станет полегче, и с отвращением уставилась на плавающие там чертовы чайные розы.
Конечно, вчера нам было не до них.
Наклоняться, вылавливая сначала цветы, а потом листочки от них, было физически больно. Толстые стебли с воодушевлением кололи меня иголками, лепестки норовили опасть раньше времени прямо на пол, но было уже наплевать. Пусть валяются.
На кухне, разумеется, все осталось как было вечером засохший сыр на блюде, заветрившиеся персики и стекший на скатерть парафин от свечей. У нас ведь нет маленьких гномиков, которые прибирались бы по ночам!
Потом я обнаружила, что Олег так до конца и не разобрал сумку. Творожные сырки, которыми я планировала позавтракать, расплющились под упаковкой яиц и заодно испачкали йогурты. Я отмыла одну баночку от липкой творожной массы, села на край дивана и съела с очень мрачным видом.
Больше всего бесило, что, пока я ковыляю по квартире, постанывая от отвращения к реальности, зараза Олег спокойно спит. Точнее, он проснулся, попросил принести водички и снова заснул. Ему в офис не надо, можно даже взять выходной и спокойно поработать, когда полегчает. Закажет небось сейчас остренький фо-бо с доставкой и будет страдать в комфорте. А у меня впереди метро
Рабочий день тоже не задался.
Чертов принтер, из-за которого мне во время переезда вынули весь мозг, сломался, и я догадывалась, что не сам по себе. Не поделили два отдела этот ценный аппарат, как две женщины младенца в известной притче о царе Соломоне, и приняли решение, достойное Александра Македонского, разрубив к чертям гордиев узел.
Заодно в процессе переезда пали смертью храбрых несколько столов, стульев и мониторов. Никто не мог вспомнить, куда в порыве улучшайзинга убрали запасы бумаги. Под шумок отделы наворовали друг у друга печенек, сахара и чая. Разнообразия им захотелось. Взрослые люди, мать их!
В обед я спряталась в бухгалтерии, где меня кормили шоколадкой от нервов и поили коньяком от похмелья.
По пути домой я даже на швы между плитками старалась не наступать и тщательно обходила люки. Если сегодня еще хоть что-нибудь пойдет не так, я просто взорвусь!
Хотелось просто прийти домой, поскулить в подушку от так и не прошедшей головной боли, поужинать, выпить чаю и лечь спать. Все! Все!
Я не в силах повлиять ни на коллег, ни на начальство, ни на выруливающую со двора машину, которая внаглую объезжает шлагбаум по тротуару и обливает меня водой из лужи. Все, что я могу, заклинать этот мир своими ритуалами, замечать в нем тайные закономерности, которые делают его немного более предсказуемым, и просто не наступать на люки. И выбирать левый эскалатор. Использовать все обнаруженные секреты, чтобы сделать свою жизнь хоть чуточку проще.
Поэтому я открыла дверь подъезда как можно шире. Так она хотя бы на пару мгновений дольше держится перед тем, как захлопнуться, и дает мне больше времени проскочить и нажать кнопку лифта. Нечестная игра, но иногда можно.
Вчера прекрасный, но нервный сосед помешал примете сработать. В этот раз я специально оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не последует за мной и не испортит тем самым мой ритуал по заклинанию спокойствия и тишины в доме хотя бы на этот вечер.
Все чисто.
Я задержала дыхание, отпустила дверь, рванула по лестнице вверх, перепрыгивая через ступеньку, чтобы успеть нажать кнопку и чуть не уткнулась прямо в чертова соседа!
На этот раз он был в классическом темно-синем пиджаке с белой рубашкой и джинсах. Не такой уютно-роскошный, как в прошлый раз, но этот стиль шел ему еще больше. В моем подъезде, где стены покрашены в самый унылый зеленый, который только можно вообразить, на полу лежит обколотая и замазанная цементом плитка двадцатилетней давности, на дверях лифта выцарапано: «Секаса хочу» и «Наташка жопа», его элегантный образ в стиле «кежуэл» выглядел так, будто кто-то в фотошопе неумело налепил профессиональный снимок из каталога «Бриони» на фотку, сделанную мобильником.
Мне казалось, от него исходит сияние. А может, это просто плохо обтравленные края фотографии? Пиджак был застегнут на одну пуговицу, манжеты рубашки выглядывали из-под рукава, я уверена, ровно на полтора сантиметра, и даже джинсы идеального классического цвета индиго. Его присутствие подняло уровень элегантности всего нашего квартала раза в два, если не в три.
Вот этот неловкий момент, когда я чуть не врезалась в него запыхавшаяся, с безумным взглядом, устремленная к вожделенной кнопке, а потом изумленно затормозила, наконец-то заметив препятствие, наверное, запомнится мне теперь на всю жизнь. И всю жизнь я буду сжимать пальцы от неловкости и кусать губы, мысленно видя, как ползет вверх четко очерченная бровь, изгибается уголок рта, а взгляд его темных глаз из рассеянного становится изумленным.