Получай, гаденыш, будешь знать, как издеваться! Потом затер рисунок подошвой и ушел, подбрасывая на ладони монеты. Выглянувшая из кафе официантка помогла Профессору подняться, жалостливо посмотрела, как он держится за поясницу, и сказала:
Вот ведь скотина какая, а! Портрет-то похож Болван!
Она сунула руку в карманчик, куда прятала чаевые, вытащила серебряную монету в тысячу рейсов, протянула ее мальчику. Но Профессор не взял деньги: знал, официантке они с неба не падают. Держась за ушибленное место, оглядел полустертый рисунок, побрел по улице куда глаза глядят, в горле стоял ком. Хотелось обрадовать человека в пальто, ну и заработать, конечно А вместо этого получил три пинка, да еще обозвали гаденышем. Странно. Почему их так ненавидят? Они ведь такие несчастные, ни отца у них, ни матери нет. Почему эти хорошо одетые люди так и пышут на них злобой? Спина у него ныла, но через несколько минут по дороге в пакгауз, на залитом солнцем песчаном берегу он вдруг увидел человека в пальто. Солнце жгло еще пуще, и потому он нес пальто на руке и направлялся к одному из пришвартовавшихся у пирса кораблей. Профессор вытащил из кармана нож, который редко пускал в ход, и нагнал обидчика. На пляже никого не было: все попрятались от жары, а человек в пальто решил, как видно, сократить путь до набережной: шел через пески напрямик. Профессор молча следовал за ним, потом обогнал и преградил дорогу, сжимая нож. Едва лишь он взглянул в лицо чужестранца, как исчезли обида и боль, сменившись одним-единственным чувством жаждой мести. Обидчик смотрел на Профессора с ужасом тот вырос перед ним с раскрытым ножом.
Убирайся, щенок, процедил он сквозь зубы.
Но Профессор сделал шаг вперед, и человек в пальто побледнел.
В чем дело? Что тебе надо? повторял он, озираясь по сторонам в надежде привлечь чье-нибудь внимание. Но вокруг не было ни души: лишь возле пакгаузов виднелись фигуры грузчиков. Он бросился бежать, но Профессор одним прыжком настиг его и полоснул ножом по руке. Тот выронил пальто, кровь струйкой ударила в песок. Профессор метнулся было назад, потом застыл в растерянности. Сейчас прибежит полицейский, за ним еще и еще, начнется погоня. Хорошо, если пароход этого гада скоро отваливает, а если нет? Тогда, конечно, его будут искать, пока не найдут и не засадят в каталажку. Тут Профессор вспомнил про официантку и помчался в сторону кафе. Из садика напротив он сделал ей знак, она вышла и, увидев у него в руках пальто, сразу все поняла.
Оставил ему на клешне памятку, честно предупредил Профессор.
Расквитался, да? засмеялась официантка, схватила пальто, отнесла его в кафе.
Профессор прятался до тех пор, пока пароход не вышел на рейд, но из укрытия видел полицейских, обшаривавших пляж и прилегающие к порту улицы. Вот и осталось на память об этом происшествии пальто, с которым Профессор ни за что не хотел расставаться. Он получил пальто, он научился ненависти. А через много лет, когда его картинами на них были запечатлены бездомные дети, старые нищие, рабочие, портовики, взламывавшие тюремные стены, восхищалась вся Бразилия, кто-то заметил, что на всех изображен буржуа в огромном пальто и пальто это обладает характером не менее ярким, чем его владелец.
Педро, Большой Жоан и Безногий вошли в пакгауз. Игра на минуту оборвалась. Кот взглянул на них:
Не желаете перекинуться в «семь с половиной»?
Нашел дураков с тобой играть, буркнул Безногий.
Большой Жоан стал следить за игрой, а Педро отвел Профессора в дальний угол: надо было подумать, как выкрасть изображение Огуна из полиции. Спорили, предлагали действовать так и эдак, и наконец около одиннадцати Педро стал собираться.
Вот что, ребята, сказал он, обращаясь ко всем сразу. Дело мне предстоит нелегкое. Если к утру не вернусь, значит загребли. В полиции долго держать не станут, перекинут в колонию, там сидеть придется, покуда не удастся дать деру. Или ждать вашей помощи
С этими словами он ушел. Большой Жоан проводил его до ворот. Профессор снова подсел к играющим. Новички испуганно следили за тем, как уходит их вожак: они безгранично верили ему и теперь не знали, как быть и что делать.
Леденчик на полуслове оборвал молитву, вышел из своего угла:
Что тут у вас?
Педро пошел на трудное дело. Если к утру не придет, значит попался.
Мы его вызволим откуда угодно, ответил Леденчик так непринужденно, точно минуту назад не просил Пречистую Деву спасти его грешную душу. И снова отправился к своим образкам, но теперь уже молиться за душу Педро Пули.
Игра возобновилась. Ливень, гром и молнии, беспросветное небо. Холод. Капли дождя падали на игроков, потерявших азарт, даже Кот не радовался выигрышу. Всеми овладело уныние. Наконец Профессор не выдержал:
Пойду погляжу, как там и что
Большой Жоан и Кот отправились вместе с ним, а на пороге в эту ночь улегся, положив нож под голову, Леденчик. Рядом с ним хмуро всматривался в непроглядную тьму Вертун. Он думал о том, где обретается в такую непогоду шайка Лампиана, каково им на бескрайних просторах каатинги[16]. Может быть, они тоже сражаются сейчас с полицией, как Педро Пуля? И еще Вертун думал, что Педро, когда вырастет, не уступит в отваге самому Лампиану. Тому принадлежат сертаны, необозримые пространства каатинги Педро станет повелителем Баии, всех ее улиц, набережных, дворов. А он, Вертун, сертанец родом, будет то там, то тут то в каатинге, то в городе, потому что Лампиан его крестный, а Педро его друг. И он закричал петухом: это всегда означало, что Вертун в прекрасном настроении.
Поднимаясь по Монтанье, Педро обдумывал свой план. В такие опасные дела он покамест не совался. Но для матушки Аниньи нужно рискнуть: не она ли столько раз лечила его, когда он хворал, приносила ему целебные травы, ухаживала за ним и выхаживала? А когда кто-нибудь из «генералов» появлялся у нее на террейро, она всегда принимала его с почетом, как взрослого, как огана, наливала чего похмельней, подкладывала кусок повкусней. Да, серьезное дело он задумал, и, может быть, придется ему кормить клопов в каталажке, а потом еще помыкаться в колонии, где с людьми обращаются хуже, чем с собаками. И все-таки есть надежда Педро вышел на Театральную площадь. Дождь не прекращался, полицейские зябко кутались в плащи. Он медленно поднимался по Сан-Бенто, потом свернул на Сан-Педро, пересек Ларго-да-Пьедаде и Розарио, остановился перед зданием Управления полиции, заглядывая в окна, наблюдая, как входят и выходят полицейские и агенты в штатском. Прогремел по рельсам трамвай, заливая светом и без того ярко освещенную площадь. Полицейский добрый знакомый матушки Аниньи сказал, что Огуна взгромоздили на шкаф в числе прочих вещей, конфискованных при облавах, а шкаф стоит в камере, куда сажают задержанных: потом их допросит комиссар или дежурный инспектор и распорядится, кого куда, кого в тюрьму, кого на свободу. Вот в этой-то камере и стоял шкаф, в который складывали все, что не представляло особенной ценности: как только шкаф переполнялся, все остальное валили в кучу за шкафом. Педро и хотел попасть в эту камеру, провести там какое-то время, а потом выбраться на волю, прихватив с собой Огуна. Хорошо, что он не примелькался полицейским: может, кто-нибудь из постовых и знает его в лицо, но мало ли в Баии похожих друг на друга мальчишек? Конечно, городская полиция спит и видит, как бы схватить главаря прославленной шайки, и примета у него есть шрам на щеке (Педро невольно пощупал свой рубец). Полицейские считают, что вожак «генералов» старше годами, выше ростом и мулат. Если они поймут, кто перед ними, дело будет пахнуть не колонией, а тюрьмой. Он прямехонько отправится за решетку. Из колонии еще можно сбежать, а из тюрьмы попробуй-ка Но Педро уже шел по Кампо-Гранде и не беспечной походочкой уличного сорванца, а деловито, с развальцем, поступью моряцкого сына: берет низко надвинут на лоб, воротник черного пиджака прежний его владелец был, судя по всему, человеком рослым и дородным поднят.
Полицейский прятался от ливня под деревом. Педро приблизился к нему боязливо и нерешительно, а когда заговорил, голос его звучал, как у ребенка, напуганного ночной грозой:
Сеньор
Полицейский глянул на него:
Чего тебе?
Я нездешний, я из Map-Гранде, сегодня с отцом приплыли
Ну и что? оборвал его полицейский.
Ночевать негде Сделайте такую милость, сведите меня в полицию, а то дождь льет
Нашел гостиницу! Проходи, проходи!
Педро попробовал было поканючить, но полицейский погрозил ему дубинкой:
Проваливай, сказано тебе! Вон в садике ночуй!
Педро, размазывая слезы по щекам, направился к трамвайной остановке. Полицейский смотрел ему вслед. Подошел трамвай. Из прицепного вагона вышла парочка. Педро подскочил к даме, собираясь вырвать у нее сумочку, но кавалер схватил его за руку. Ограбление было предпринято так неумело, что, случись рядом кто-нибудь из «генералов», они покраснели бы от стыда за своего товарища. Полицейский, наблюдавший всю эту сцену, был уже тут как тут.
Вот, значит, ты из каких! Ворюга!
И поволок Педро за собой. Тот не сопротивлялся, лицо его выражало и испуг и радость:
Я нарочно, чтоб меня забрали
Что-о?
Ей-богу. Я ведь вам сказал чистую правду. Живем мы в Map-Гранде, отец у меня моряк, ходит на баркасе. Оставил меня тут, а на море-то шторм, вот он и не вернулся. Приткнуться мне некуда, я и попросил вас свести меня в полицию. А вы сказали «нельзя». Ну, тогда я и притворился вором, чтоб вы меня забрали Теперь хоть крыша над головой будет
И не на одну ночь, только и сказал полицейский.
Втащив Педро в управление, он поволок его по коридору, втолкнул в камеру предварительного заключения, где уже сидело человек пять-шесть, и злорадно крикнул:
Доброй ночи, пащенок! Вот придет комиссар, скажет, сколько тебе придется спать на нарах
Педро промолчал. Никто не обратил на него внимания: арестованные переругивались с неким субъектом странного вида, откликавшимся на имя Мариазинья. В углу Педро увидел шкаф: изображение Огуна стояло рядом с корзиной для мусора. Подобравшись к шкафу, он снял пиджак, завернул в него небольшого Огуна изображения грозного бога бывали куда больших размеров, потом растянулся на полу, подложив под голову сверток, и притворился спящим. Арестанты ничего не заметили, продолжая перешучиваться с Мариазиньей. Один только старик, сидевший в углу, не принимал участия в этой забаве. Его трясло, как в лихорадке, и Педро не мог понять, от холода или от страха.
Молодой негр говорил:
Ну, так кто ж тебя обесчестил?
Отвяжись, со смехом отвечал его собеседник.
Выкладывай, выкладывай, загомонили остальные.
Повстречался мне однажды Леопольдо!.. Ах, Леопольдо.