Это хорошо, что знаешь. Будешь? всколыхнув бутылку с ракией, спросил он. Карина поморщилась:
Нет. Я на работе не пью.
Как хочешь, Зунар налил себе полный стакан и сел за стол напротив Карины.
Симару, как я понимаю, правду ты говорить не собираешься, вздохнула она, расстёгивая верхнюю пуговицу белоснежного пиджака.
Нет. Он не поддержит эту идею, ты ведь сама знаешь, какой правильный у меня брат. Ему проще отдать источник обезьянам, чем провернуть подобную авантюру. Карина подалась немного вперёд:
Стоит заметить, весьма рискованную авантюру. Мы ведь совсем не знаем, что это за мальчишка и откуда он. Может оказаться, что он выполняет поручение кого-нибудь из врагов.
Не похоже, мотнул головой Зунар. Мальчишка создает впечатление умственно отсталого. А нам это весьма на руку. У нас будет одновременно и наследник Игал и легкоуправляемая марионетка. Мы не можем отдать источник Капи. А если не Азиз, то будь уверена, они добьются того, что источник отойдет Капи.
Это нас ослабит, мрачно согласилась Карина.
Именно! И не просто ослабит, это пошатнет все устои и порядки клана. Южные роды лишаться источника, а источник Хал может не выдержать такого количества ракта. И тогда мы можем лишиться и основного источника. Карина сняла очки и принялась медленно протирать стекла краем пиджака.
Капи все равно не оставит нас в покое, сказала она. Я даже не знаю, как ты собираешься все это провернуть. Ну, признаем мы его как Азиза. Подделаем результаты генетической экспертизы. Но Капи наверняка потребует и свою экспертизу. Не знаю, Зунар. Слишком это все подозрительно, и похоже на то, что нас кто-то хочет подставить. И медальон. Откуда он у него? Разве у тебя это не вызывает вопросов?
Медальон да, Зунар сделал большой глоток из стакана. У Игал был похожий орел. Но без змеи. Я сначала подумал, может Зуен хотел позлить Нага и переделал медальон наследника, но теперь думаю, это простая подделка. Вот только кто ее сделал и зачем? Мальчишка, кстати, охраняет его. Лао хотел посмотреть, но тот его тут же спрятал. Это тоже наводит на определенные мысли. Может и не подделка.
Это легко проверить. Если медальон не родовой, то он не представляет опасности. Заставь кого-нибудь из рабов коснуться его и проверь. Зунар шумно фыркнул и усмехнулся:
Вообще-то рабы нынче не так и дешевы, чтоб ими разбрасываться налево и направо. Вдруг этот мальчишка из какого-то малоизвестного республиканского клана, которые там теперь задавили.
Не проверим, не узнаем, пожала плечами Карина. Зунар снова сделал глоток, задумчиво потрогал собственный медальон.
А кстати! вспомнила Карина. Если бы он был, как ты говоришь из республиканского клана, должна быть родовая метка. А ее нет.
В том то и дело, что нет. И рабского клейма, и кланового герба. Ничего. Он чист, как младенец. Карина задумалась. Зунар подлил себе еще в стакан. Пауза длилась долго, каждый обдумывал ситуацию, прикидывал возможности, просчитывал последствия.
Наконец Карина встала, застегнула обратно пуговицу, одернула пиджак.
Я бы советовала тебе не спешить с официальным объявлением о его возвращении, сказала она. Подожди, пока я проведу генетическую экспертизу. А сам свози его к источнику. Узнай у Видящего: инициирован он или нет, какой у него потенциал. Я же попробую разобраться проведу несколько тестов, выясню так ли умственно отстал, как ты считаешь.
Как только Зунар и Карина покинули мою комнату, я снова всерьёз начал думать о побеге. В окошко под потолком ярко светило солнце, и я надеялся, что теперь там того призрачного льва наверняка не будет. Может потому что в моем подсознании сидела стойкая уверенность, что все ночные кошмары должны таять с первыми лучами рассвета, а иначе то чудище я воспринимать не мог.
Я допрыгнул до окошка, подтянулся, заглянул: стекло, за стеклом решетка. Но само окно такое узкое, что мне при всем желании туда не пролезть.
Я спрыгнул обратно. Было весьма досадно, но если не в силах что-то изменить остается только ждать.
И чтоб хоть как-то отвлечь себя, я решил занять мысли чем-то другим. Так как теперь я здесь что-то вроде пленника, скорее всего, будет сложно разместить ретрансляторы. Да и я слабо представлял, где сейчас нахожусь и сколько миль до исходной точки.
Но мне нужно было обязательно что-то придумать, если в течение двух недель я не выйду на связь, контракт расторгнут, и Лера с Женей не будут больше получать деньги. Но для начала мне необходимо выбраться из башни и найти, к примеру, карту, чтоб хоть как-то разобраться, где я сейчас и как далеко отсюда гора Меру. Это я запомнил, именно там меня и нашел Лао.
Засов снова заскрежетал, в комнату вошла Сати с разносом в руках.
Ну вот, еще одно подтверждение того, что убивать меня не собираются. Иначе, зачем тогда кормить?
Сати расставляла тарелки, поглядывала на меня испуганно или я бы даже сказал затравленно. Этот взгляд меня насторожил. Покончив с едой, она не спешила уходить, а стояла, в нерешительности сжимая разнос.
Я вопросительно уставился на нее.
Она сделала глубокий вздох, убрала разнос в сторону, словно собиралась с духом, прежде чем сделать что-то сложное. Сати шагнула ко мне, робко подняла руку, собираясь коснуться меня. Ее пальцы слегка подрагивали, губы безмолвно шевелились, взгляд был прикован к шее. И взгляд был полон ужаса и отчаянья.
Я невольно потрогал шею, не понимая, что происходит.
Сати дотронулась до яремной впадины, я не стал препятствовать, хоть это все и настораживало. Она сглотнула, затем ее рука скользнула ниже, по цепочке с медальоном.
Вдруг она зажмурилась, будто сейчас как минимум должен был раздаться взрыв. Она и меня напугала так, что я невольно стал шарить глазами по комнате.
А затем Сати схватилась за медальон, пискнула, я вздрогнул, она вжала голову в плечи. Я затаил дыхание, хотя едва ли понимал, что происходит. Но не происходило ровным счетом ничего.
Сати открыла глаз и расплакалась, не выпуская из рук медальон.
До меня вдруг дошло. Здесь с этими медальонами что-то не ладное. Зунар и Лао ведь говорили что-то о нем. Чужакам он несёт опасность. Неужели обычная железяка может убить? И Сати коснулась его. Зачем? Ведь видно же было, она перепугана до смерти. И вывод напрашивался сам ее заставили.
Сати отпустила, наконец, медальон и уткнулась лицом в ладони. Ее всю трясло мелкой дрожью.
Так, наверное, чувствуют себя люди, чудом спасшиеся от смерти. Я приобнял ее, притянул к себе, она прижалась к груди. Точно так же обнимал Леру, когда она узнала о смерти родителей. Так же я много раз гладил Женю по волосам, успокаивая, когда злобные девчонки из приюта изрезали платье мамы, которое Женя бережно хранила как память.
Это действие для меня было очень естественно и привычно успокаивать плачущих девиц. И, наверное, делал я это весьма умело, так как Сати очень быстро успокоилась. Отпрянула, украдкой утерла слезы. Взглянула на меня с благодарностью и грустно улыбнувшись, ушла.
Я же принялся за еду. Жевал без особого аппетита, не различая вкуса. Настроение было препаршивое. Из головы все не мог выкинуть глаза Сати полные отчаянного ужаса. Надо же, какие твари! Отправили девчонку рисковать жизнью, будто она совсем не человек. А ведь чем-то наши ситуации были похожи. Меня ведь тоже отправили сюда, особо не беспокоясь о моей безопасности. Они ведь даже не всю информацию о мире мне предоставили. Теперь я был в этом уверен. Джонсон рассказал мне далеко не все, что знал. А может, и людей сюда отправили куда больше, чем мне сказали? От этой мысли мне стало не по себе.
И не только от этой, до меня дошло, что их задание практически невыполнимо. Отчет через две недели. Разместить ретрансляторы с интервалом в пятнадцать миль. Явиться в течение недели к исходной точке, если передатчик потемнеет. И это все в чужом незнакомом мире! В мире, где у тебя нет ни дома, ни друзей, ни работы, где ты вообще никто. Да если подумать, отправь они меня в нашем мире куда-нибудь, к примеру, в центральную Африку и даже там эта задача едва ли была выполнима.
Не успел я дожевать последнюю ложку пюреобразной каши, как ко мне снова пришли. И снова та строгая женщина в очках и с косой, только теперь в сопровождении длинного и худого как жердь, лысого и невероятно носатого мужчины с железным прямоугольным ящиком в руках.
Не успел я дожевать последнюю ложку пюреобразной каши, как ко мне снова пришли. И снова та строгая женщина в очках и с косой, только теперь в сопровождении длинного и худого как жердь, лысого и невероятно носатого мужчины с железным прямоугольным ящиком в руках.
Закати рукав, велела Карина, направившись к раковине за ширмой и начав мыть руки.
Носатый тем временем щелкнув засовами ящика, извлек пластиковые коробочки с ватой, шприцами, стеклянными пузырьками.
Я и не подумал закатывать рукав, продолжая изображать недоумение.
Женщина раздраженно вздохнула, усадила меня на стул, подняла рукав, затянула жгут.
Не бойся, сказала она, сухо улыбнувшись, получилось почти дружелюбно. Меня зовут Карина, я доктор. Мне нужно взять у тебя анализы. Ты меня понимаешь?
Я молчал.
Ну, давай. Мне нужно, чтоб ты меня понимал, похлопала она меня по плечу. Ты ведь понимаешь, я вижу.
Она глядела почти просяще. И я почти поддался. Мне, в общем-то, и самому не очень нравится изображать идиота. Да и вообще, есть ли теперь в этом какой-то смысл? Она ведь точно знает, что я не Азиз.
Откуда ты? Ты помнишь, как сюда попал? Как тебя зовут? Кто твои родители?
Эта докторша так смотрела, и взгляд у нее был тяжелый, давящий, придирчивый. Будто изучала малейшие движение на моем лице, будто стоило хоть одной мимолетной эмоции проскользнуть и она тут де припрет меня к стенке.
Не нужно бояться, неправдоподобно ласково сказала она. Ты в безопасности. Ты дома. Ты Азиз Игал, хоть ты и не помнишь.
Это меня так удивило, что ни о каком самообладании здесь не могло быть и речи. Что это с ней? И что вашу мать произошло там у них за час? Или
До меня дошло. Довольная, торжествующая улыбка на ее лице. Она меня подловила. Но продолжала играть в эту странную игру:
Тебе повезло, Азиз. Быть наследником знатного, старинного рода с собственным источником Простой человек о таком может только мечтать!
Она протерла мою руку спиртом, ловко и уверенно всадила иглу в вену, я инстинктивно зажмурился и отвернулся, хоть и было совсем не больно.
Медицинские процедуры я с детства не любил. Наверное, поэтому я очень редко болел. От запаха спирта мне становилось тошно, а от вида иглы возникал неприятный солоноватый вкус во рту.