Чувство, будто я падаю с обрыва в пропасть, ощущалось настолько явственно, что у меня голова пошла кругом.
И как теперь? Я ведь надеялся, что получится выкрутиться.
Я рассчитывал на Диего, у него имеются связи в нужных кругах. В конце концов, мы не были одиночками, здесь это невозможно и небезопасно. За нами стояли серьезные люди, которым мы отдавали часть прибыли и поэтому нас никто не трогал. Я очень на них надеялся. А теперь мои надежды стремительно испарялись, как пролитая на горячий песок текила.
Теперь мне никто не поможет. Мафия не пойдёт против правительства ради какого-то сироты-циркача. И даже первая мысль: подкупить копов, ни для кого не секрет, что здесь они большие охотники до взяток, разбилась вдребезги. У меня не хватит денег, чтоб откупиться от президента.
Весь остальной путь к полицейскому участку, я провел хмуро глядя через окно скайера нараспластавшиеся внизу, будто черепахи на солнце, дома.
Тревожные мысли крутились в голове. Нет, я не переживал о том, что попаду в тюрьму. Плевать, этого я не боялся. Я весьма изворотливый и смекалистый не пропаду и в тюрьме. А вот как девчонки будут без меня? Кто о них позаботится? Отдадут ли Карлос и Диего им мою долю? Мы этот вопрос никогда не обсуждали. Да наверное никто из нас даже такой мыли допустить не мог, что выйдет осечка.
Вообще, что в Карлосе, что в Диего я был уверен. Они меня не кинут. Без Диего так мы вообще бы не выжили. Именно он приютил нас, когда мы почти два месяца скитались по улицам и натурально голодали. Конечно, большую роль в этом сыграли мои способности щипача, которые Диего так впечатлили, что он сразу взял меня в оборот.
Он же помог нам сновыми документами, с жильем. Оставалось надеяться, что и теперь он не бросит.
В участок мы прибыли довольно быстро. Мне отсканировали сетчатку глаз, взяли скан отпечатков пальцев, сфотографировали, а после обыскали, и нашли заразы в моих потайных карманах отмычки. У меня теплилась надежда, что хоть те, которые спрятаны в швах штанов не найдут, но полицейский, будто прочитав мои мысли, притащил металлодетектор и у меня отобрали все.
Затем запихнули в маленькую тесную камеру: все четыре койки, хотя заключенных вместе со мной уже было пятеро. Да, здесь было весьма людно, душно и воняло потом и мочой. У входа прямо на полу сидел пацан весь в татуировках и даже на лице какие-то надписи и узоры, я сильно не вглядывался, потому что это тип смотрел на меня с таким дерзким вызовом, что еще секунда, и он сорвется с места, накинувшись на меня с кулаками. От него так и жгло агрессией и злобой, но настроения у меня было едва ли боевое. Да и драку ради драки я не понимал, хотя и был уверен, что этого татуированного уложу с одного удара. На одной из нижних коек развалился тучный усатый мужик в расстёгнутой яркой цветастой рубашке. Рядом с ним сидел еще один, его полная противоположность: тощий, кости и вены выпирают из-под сухощавой коричневой кожи, лицо в глубоких морщинах, взгляд полный безразличия и усталости. И последний старик: грязный в драной одежде, очевидно бездомный, он дрых прямо на полу как-то неуместно свернувшись калачиком и подложив руки под щеку.
Мои временные сокамерники, кроме спящего старика, с интересом уставились на меня. Я изобразил простачка, поздоровался с ними по-французски, спросил, знает ли тут кто-нибудь французский. К счастью мне не ответили, на то и был расчёт, лучше притвориться иностранцем. Разговаривать сейчас ни с кем не хотелось.
Я переступил через спящего старика, и разместился в самом темном углу камеры. В общем-то, три койки были свободны, и я мог занять одну из них, но глядя на грязные засаленные вонючие матрасы, желание к ним прикасаться сразу отпало. И я решил, что лучше уж сидеть на голом полу в тёмном углу. Сейчас мне хотелось спрятаться от всего мира, особенно от настойчиво-сверлящего взгляда татуированного.
Эй, амиго, злобно сверкнув золотым передним зубом, позвал татуированный. Курить есть?
Я сделал вид, что не понимаю о чем речь.
Татуированный поднялся на ноги, оживился толстый мужик на койке, привстал на локтях, сверкнув глазами в предвкушении драки.
Ты что, глухой? Сигареты есть?
Он начал медленно подходить.
Я начал вставать, татуированный видимо так просто не отстанет.
Отвали, сказал я по-испански, настроения шутить больше не осталось. Я не курю и тебе не советую.
Татуированный нарочито-удивлённо округлил глаза.
Слышал, Пабло, как заговорил этот марикон.
Зря он обзывался. Долго это терпеть я не собирался, едва качнувшись, резко сделал прямой выпад, втащив ему по подбородку, и татуированный окинув меня растерянным взглядом, рухнул на пол. Старик, возле которого и упал татуированный, проснувшись, встрепенулся, удивлённо окинул нас безумным взглядом и, качая головой, что-то бормоча, уполз в другой конец камеры, улегся там и замолк.
Жирдяй и тощий продолжали смотреть на меня. Я вопросительно вскинул брови.
Зря ты его вырубил, вдруг весело усмехнувшись сказал жирдяй, приглаживая усы, и снова завалился на койку. Тощий в подтверждение закивал, а затем добавил мрачным голосом:
Зря, точно зря. Теперь Хуан тебе ночью горло перережет.
Зря, точно зря. Теперь Хуан тебе ночью горло перережет.
Пусть только попробует, буркнул я и сел обратно.
Это мы уже проходили еще в приюте. Хесус со своими псами с завидной регулярностью устраивали мне ночные экзекуции. И я даже не сомневался, что он может учудить нечто подобное. Ну ни прирезать, конечно, как бы он сюда пронес оружие? Но что-то близкое к этому вполне. Только одного я не понимал, к чему это все было? Показать свой авторитет? Зачем?
Скорее всего, уже сегодня мне выдвинут обвинения и переведут центр предварительного заключения. Скучно им тут что ли?
Я несколько часов просидел в своём углу, больше никто меня не трогал. Только татуированный, очухавшись что-то вякнул и уполз к входу. Оттуда он то и дело злобно зыркал, но я уже не обращал на него внимание.
Все это время я думал о Женьке с Лерой. Теперь копы наверняка пробьют меня по базе и все выяснят. Нет, девчонок они вряд ли так быстро и просто смогут найти. Мы живем в доме покойной матери Диего. Девчонки красят светло-русые волосы в черный, носят карие линзы, их светлая кожа давно стало смуглой от жарких лучей мексиканского солнца, и теперь весьма сложно отличить их от местных деревенских девиц. К тому же в их биометрических свидетельствах, на которые я потратил немало денег, значится, что Лаура и Эмилия Дельгадо родились в Мексике, что Диего их отец, а мать умерла шесть лет назад. Документы выглядят идеально, если не пробивать их по базе, но вряд ли кому-то придет это в голову.
Главное, чтоб не взяли Диего и Карлоса, тогда вся наша конспирация рухнет, и моих сестер снова отправят в приют. Этого я боялся больше всего. Лерка может вообще не выдержать, она до сих пор не отошла от того случая. А от мысли, что то же самое может случиться с Женей, меня от злости начинало колотить. Даже не смотря на то, что прошло почти два года, я не мог спокойно вспоминать лицо Леры в тот день. Застывшие слезы, безразличный потухший взгляд.
Тебя обижали?
Нет, говорила она, а мне явственно слышалось да.
Кто?
Никто
Слезы задрожали в зелёных глазах сестры.
Это Хесус?! Это он со своими шавками?!
Лера замотала головой, уткнулась лицом в ладони, затряслась в беззвучном плаче. Только сейчас я увидел синяки на ее тонких запястьях, на ногах чуть выше колен, подол цветастого платья надорван, злость затмила разум.
Я знал, что никому до этого нет дела. Никто не заступится и никто не поможет. Бестолку кому-то жаловаться, добиваться справедливости. Обычно от этого становится только хуже. Ни воспитатели, которые и сами охотно применяли физическую силу, ни власти, которым вообще на нас плевать, пока жестокость не станет достоянием общественности, никто бы нам не помог.
Поэтому я все сделал сам. Хесус и его друзья теперь навсегда запомнят мой дивный кислотный дождь, который я оставил им напоследок в ту ночь, когда мы бежали из приюта.
Эй, идём, окликнул меня полицейский, замок на решетке щелкнул.
Меня привели в кабинет следователя, здесь было накурено и душно, как и во всём полицейском участке, старый кондиционер не охлаждал воздух, а рыча, исторгал горячий уличный жар.
За столом сидел с кислой миной следователь. Все происходящее ему явно не нравилось, он создавал впечатление человека, которого оторвали от просмотра долгожданного футбольного матча, и заставили чистить помойную яму.
Он сходу завалил меня однообразными вопросами: имя, год рождения, где проживаю, зачем залез в дом уважаемого сеньора Джонсона, где мои сообщники? Я отвечал одно и то же, строго придерживаясь легенды. Хотя и понимал насколько это глупо и абсурдно. Наверняка меня уже пробили по базе, и следователь и так прекрасно знает, кто я такой, но вот в остальном
Я уже в который раз выдавал одну и ту же информацию:
Мигель Мария Альварес, родился шестнадцатого февраля, в тридцать восьмом году, в Тьера Нуэва штата Потоси. Переехал в Керетаро год назад, работаю на мебельной фабрике.
Кстати, я там и правда работал, и именно под именем Мигеля Альвареса. Ну, когда не грабил дома и не воровал. Но на фабрике платили так мало, что этого едва ли хватало, чтоб прокормиться самому, не говоря уже о сестрах.
На вопросы об ограблении я отказался отвечать без адвоката. Следователь глядел на меня тоскливо и заново начинал задавать вопросы. Но я продолжал стоять на своем, выбора особого у меня не было.
А потом мне надоело отвечать по третьему кругу на одни и те же вопросы, и я, в последний раз сказав, что говорить без адвоката не буду, замолк и больше никак не реагировал. Следователь взбесился: орал, угрожал, а я продолжал сидеть, с видом человека одолеваемого смертельной скукой, и то и дело зевать.
А потом мне надоело отвечать по третьему кругу на одни и те же вопросы, и я, в последний раз сказав, что говорить без адвоката не буду, замолк и больше никак не реагировал. Следователь взбесился: орал, угрожал, а я продолжал сидеть, с видом человека одолеваемого смертельной скукой, и то и дело зевать.
Ну, молчи, молчи, свирепо раздувая широкие мясистые ноздри, выкрикнул следователь, все равно тебе не отвертеться.