Особенно нас с Иоффе заинтересовал тот вид, который таблица Менделеева приобрела к 1982 году.
При первом, совместном просмотре, академик даже похлопал меня по плечу, указав на 104-й химический элемент.
«Курчатовий».
К сожалению, специфика интересов и знаний потомка, попавшего к нам из отстоящей ещё дальше в будущее даты, мало позволяла что-то дополнить к прочтённому нами в этой учебной книжице.
У меня и этот справочник оказался случайно, делал в одной из своих компьютерных игр «специфическую физику», кое-что из величин понадобилось, вот и схватил первое, попавшееся в сети, для уточнения
Декабрь 1940. Генеральный секретарь ЦК ВКП(б) И. В. Сталин.
Уже привычно, без раздражения, как в первые дни, он перевернул очередную фотокопию с строками осуждения в его адрес.
Перечитывая томы обзорных энциклопедий, как этой, «от МГИМО», так и военной, он, как и положено руководителю государства, стремился абстрагироваться от частностей, пусть и важных, и стремился определить тенденции, под воздействием которых развивалась «та история».
Статья в 9-м томе, касавшаяся как его жизнеописания, так и дел на «Ближней Даче» показала много деталей в отношении логики потомков, которую он подметил в Рожкове, которого недавно снова приглашал к себе «на разговор».
Репрессированные, невиновные, «антисоветские элементы», к которым добавились судьбы окруженцев из числа бойцов РККА и память их семей, все припомнили ему в будущем сполна.
Выспрашивая Рожкова о том, как молодое поколение XXI века и поколение его родителей смотрело на события 1991 года и происходившую реставрацию капитализма в стране, он всё пытался понять, что именно ставилось ему лично и руководившим страной после него в вину.
И, кажется, понял. Население, свои советские люди, ругали за многое. За потери в войне, за проблемы с питанием и товарами, даже упоминаемые Рожковым пресловутые «права личности» и «свобода слова», но всё это было не главным.
В чём сходились все эти советские и «пост-советские», как называл из потомок, граждане страны?
Его лично и, в целом, советский строй, упрекали все за жестокость.
К своим.
Он пока(!) предположил, что именно это было главным, где ударили по стране враги и где не смогли простить свои?
Лаврентий, кстати, акцентировал внимание именно на этом, в своих докладах о потомке.
У него пунктик. «Гуманизация». Бесится он и не понимает он нас, мы не понимаем его. Точнее, понимаем, но каждый при своём мнении остаётся. И это не только мнение одного, это мнение миллионов и миллионов. Которые будут жить после нас.
В 1991. И других годах. И они, не он, вождь страны, будут решать, нужен ли им такой СССР.
Как сделать так, чтобы в будущем они желали сохранить Советский Союз?
Население, в будущем, ассоциировало его не только с Победой в войне.
Репрессии.
Сталин, Победа, Большой террор.
Где та грань, за которую не нужно было заходить? После которой бОльшая часть населения перестала видеть в нём руководителя страны, приведшего её к Победе в войне и смотрела лишь как на тирана? Скорее всего, подобное было одним из тех факторов, из-за которых стрелы в адрес СССР достигли своей цели?
Можно, конечно, было кивать на пропаганду вражескую и новой буржуазии. Это легче всего.
Но надо ли? А как быть теперь? Где грань между «добреньким» и «тираном»?
То, что его снова смешают с грязью после смерти в этом не было сомнений. Вопрос лишь в том, сколько людей примет это как главное в нём.
То, что его снова смешают с грязью после смерти в этом не было сомнений. Вопрос лишь в том, сколько людей примет это как главное в нём.
Хватит ли подсказок из будущего, чтобы страна не рухнула снова?
Он пока отстранился от глубокого погружения в эти мысли, лишь иногда размышляет о подобном. Страна, пусть незаметно для подавляющего числа её граждан, готовится к войне. Но он обязан думать вперёд. О будущем. Сегодня он принял и Курчатова и Королёва. Они регулярно отчитываются ему по главным вопросам. А рабочий процесс возглавляемых ими проектов он видел в отчётах Лаврентия и Ванникова.
Эти двое Королёв и Курчатов, дадут стране щит и меч для спокойной жизни.
А её «цифровое будущее» уже строят Иоффе, Лосев. А потомок и те, кого он обучает, напишут для них программы. Если он правильно всё понимает. Точнее, видимо, задаст верные направления на десятилетия вперёд, а создадут их тысячи и тысячи будущих советских «программистов».
Ему показывали снимки. Фотографии «транзисторов». Того, что был создан в истории потомка в 1947. И того, что «выдал на-гора» месяц назад товарищ Лосев.
Два громоздких лабораторных прототипа. И 300 миллионов «штучек», несравненно лучших и более качественных, где-то там, в пластинке «процессора» в настольном компьютере, как уверяет потомок, знающий о его характеристиках.
Иоффе и Лосев занимаются ещё и этой как её? «теорией p-n перехода». Он честно пытался вникнуть в сопроводительную справку, приложенную к докладу о первом лабораторном прототипе. И бросил. Не хватает специфических знаний. Как ему сразу растолковал академик Иоффе, что всё не так просто, и между первым лабораторным транзистором и процессорами есть годы и десятилетия исследований, огромные средства, серийное производство и тысячи проблем. И потомок насчёт многого вообще ничего сказать не может. Их придётся решать самим.
Он, «товарищ Сталин», всё понимает, не нужно делать из него «известного партийного деятеля 20-го века». Пусть делают, он не будет мешать.
Он будет судить по результатам. Промежуточным и итоговому. Сравнивать достигнутые цели и этапы «тех» и «этих» времён. Шанс увидеть ныне есть в этой, «их истории», первый шаг вместо 1947 случился в ноябре 1940. У СССР есть солидная фора. Может, и он увидит ещё при жизни первые советские нет-нет, даже не «ЭВМ размером с комнату», а первые «настольные компьютеры» этого СССР?
А что будет дальше заботы тех, кто будет занимать его место. Своё дело он сделает.
Атомный молот пролетариата.
Как с этим, так и с ракетным проектом, он, ещё во время личного, «с глазу на глаз» общения с потомком, потребовал, что бы тот, перебирая «гигабайты данных» на своём приборе, тут же заносил запись с указанием книги, страницы и того, что называлось в компьютере «файлом и путём к нему» в два отдельных журнала для отдельного, внеочередного фотографирования сотрудниками 8-го отдела любой информацию из его книг, годную для двух этих проектов.
Товарищи Курчатов и Королёв пусть разбираются, что и куда там пригодится, а что нет.
Так что эти двое, как докладывал Лаврентий, постоянно получали новые и новые обрывки информации, а он сам хотел надеяться, что подобные куски сведений хотя бы на день, на два, да сокращают время, потребное на решение каких-то проблем. Ему хотелось в это верить. И чем меньше дней оставлял календарь до страшной даты около самой короткой ночи в году, тем сильнее.
В конце сентября ему пришлось провести личную беседу с Хлопиным, возглавлявшим «Комиссию по проблеме урана» Президиума АН, и В. И. Вернадским, бывшим, вместе с присутствовавшим при беседе Иоффе, его заместителями в ней, а также Курчатовым.
В результате чего, Иоффе и Хлопин поменялись местами.
В тайну «Особой Папки» двух новых, вышеупомянутых, в высшей степени достойных личностей, пока посвящать не стали но они покинули дачу Сталина с твёрдым пониманием того, что руководство страны считает данное направление исследований предельно важным. И, самое главное знает какую-то БОЛЬШУЮ цель, в которую их, в отличие от Иоффе и Курчатова, ПОКА не посвятили.
Интересы обретавшего реальные черты атомного проекта СССР требовали большей власти и организационных возможностей для Курчатова и Иоффе. И их реализация началась с данной маленькой перестановки в «урановой комиссии».
А в начале второго осеннего месяца вышло секретное постановление СНК «Об организации работ по урану». Многие распоряжения в «той истории», появлявшиеся по мере новых разведывательных данных и научной работы, были скомпонованы в одном документе, определившим на целое десятилетие развитие всего, связанного с ядерной энергией и её военным и народнохозяйственным применением.
«Урановое» НИИ в целях первоначальной дезинформации числилось как дочернее и как «Казанский филиал» ЛФТИ и, разумеется, его руководителем стал Курчатов.
Вот только этот НИИ, усиленно пополняемый научными кадрами и оборудованием, становился, используя термин потомка «мозговым центром» советской атомной программы, в котором была сосредоточена разработка советского атомного оружия, а также велись предварительные, пока в целом подготовительные, проработки по будущей советской атомной энергетике.
Потомок в первом разговоре с Иоффе уверенно заявил, что «видел как-то в интернете» что уран для первой советской атомной бомбы добывался на территории Германии. Данное утверждение прекрасно накладывалось на упоминание Рудных Гор и послевоенного советско-германского акционерного общества «Висмут» в «Укрощении ядра». Разумеется, в нынешних обстоятельствах «использования сведений из будущего» и «опережения иной истории», СССР мог рассчитывать только на запасы урановых и прочих радиоактивных руд исключительно на своей территории. Кое-какие сведения о местоположении данных месторождений, неизвестных к 1940 году, удалось идентифицировать по сведениям из книги, дополняя те, о которых было известно к текущему моменту.
То, что было известно по книге потомка как «производственное объединение Маяк», он же химкомбинат 817, было намечено к строительству в тех же местах, около Кыштыма в Челябинской области. Внимательное изучение страниц «Укрощения ядра» дало понимание тех причин и того выбора, которыми руководствовались при определении места для центра производства и переработки радиоактивных материалов в стране специалисты «в ином будущем».
В целом, эта книга была азбукой или, пожалуй, даже энциклопедией «атомного проекта СССР этого времени», ибо признавшиеся ему в личных беседах Курчатов и Иоффе, воспринимали её как набор величайших советов, подсказок на годы и даже десятилетия вперёд по развитию атомной промышленности СССР.
За эти полтысячи страниц он был готов простить потомку все его любые благоглупые несуразности, антисоветские выпады и буржуйскую этику и мораль.
Да, осталось «только» выдержать первый, самый страшный натиск полчищ Гитлера, вытянуть хотя бы дипломатическую ничью с англосаксонским плутократами и надеяться, что все, ведомые Курчатовым, Королёвым и Иоффе дадут стране и ему атомную бомбу хотя бы наравне с США, ракеты раньше чем за океаном на пару-другую лет и советские ЭВМ опережающие на годы своих капиталистических конкурентов.