Мне все это ни капельки не интересно, чуть смутившись, признался Гийом, просто ваше монотонное чтение действует как снотворное.
Мне все это ни капельки не интересно, чуть смутившись, признался Гийом, просто ваше монотонное чтение действует как снотворное.
Тогда, возможно, мне лучше уйти и не докучать вам более?
Девушка закрыла книгу и положила руку на подлокотник, готовая встать в любую минуту.
Нет. Я некорректно выразился. Дело не в вас, у вас чудесный голос, а в книге. Жуткая вещь! наморщил нос мужчина.
В Шарлотте взыграло любопытство, и она задала логичный, напрашивавшийся вопрос:
Тогда зачем вы ее покупали?
Не я, мать.
Лицо Гийома тут же посерело. Он отвернулся, и девушка без слов поняла, воспоминания о родительнице неприятны хозяину. Однако Шарлотта таки сказала:
Странно, обычно естественными науками увлекаются мужчины.
Пытаетесь выяснить интересы покойного господина Боша? усмехнулся хозяин и вновь повернулся к ней. Лицо скрывала маска невозмутимости. Боюсь, мне ничего о них неизвестно.
Рот девушки округлился. Как это? Ее смятение было слишком очевидным, чтобы не пояснить:
Я никогда его не видел.
Шарлотта понимающе кивнула. Госпожа Бош могла развестись или рано овдоветь, такое не редкость.
Так что там у вас?
Гийом оказался настырным, не забыл о ее блокноте. Пришлось неохотно его показать, надеясь, что хозяин не станет вчитываться в записи. В противном случае девушку ждало бы скандальное увольнение: никому не нравится, когда прислуга роется в чужих вещах и читает чужие дневники. Однако господин Бош не открыл блокнот его внимание привлекли три буквы на обложке.
RIE, мертвенным голосом прочитал он. Покойся во зле.
По спальне словно пролетел ледяной порыв ветра, Шарлотта даже поспешила закрыть окно. Однако телу было по-прежнему зябко. Странно.
Где вы это нашли? Гийом ткнул пальцем в аббревиатуру.
Прочитала на раме зеркала в вашем кабинете, потупившись, ощущая, как стремительно краснеют щеки, пробормотала девушка.
Она боялась поднять глаза на господина Боша, ожидая встретиться с перекошенным яростью лицом. Однако минута утекала за минутой, а Гийом все еще не выставил ее вон.
У вас отличная память, мадемуазель, голос мужчины скрежетал как несмазанная пружина, ведь я почти сразу вас выгнал. Тогда вы так же должны помнить о тьме, которая всегда вокруг меня. Будьте осторожны!
О чем вы, месье?
Шарлотта нашла в себе силы взглянуть на него. Гийом Бош словно постарел на десяток лет, уголки губ опустились, а подбородок заострился почти до равнобедренного треугольника. Сейчас хозяин больше напоминал мертвеца, чем живого человека. Или человека, который заранее себя похоронил. Девушка прижала руки к груди. Сердце болезненно отозвалось на чужие неведомые страдания.
Что бы это ни было, месье, вы не должны так с собой поступать, Шарлотта попыталась утешить Гийома и, вновь опустившись в кресло, в порыве чувств стиснула его ладонь. Вы вынесли себе слишком жестокий приговор.
Вы не знаете обстоятельств и уже считаете его жестоким? Кривая горькая усмешка тронула губы Гийома.
Спохватившись, девушка выпустила его ладонь и села, как приличествовало экономке: прямо, сложив руки на коленях. Непозволительно подаваться вперед, наклоняться к хозяину и тем более трогать его. Но Шарлотте стало так жаль господина Боша! Она видела, он по неведомой причине терзал себя, считал дурным человеком, хотя все его поступки свидетельствовали об обратном.
Вы добрая женщина, слишком добрая.
Гийом попытался улыбнуться. Так напугавшее экономку лицо обретало привычные черты, и вскоре ничего не напоминало о жуткой метаморфозе.
Мне не следовало вас пугать, уже спокойным, привычным голосом продолжил господин Бош. А вам пугаться меня. Я не увольняю за участливые прикосновения, наоборот, рад нанять экономку, которую волновали бы не только деньги и сплетни. Надпись на зеркале матушкина шутка. Она обожала мистические романы, буквально бредила потусторонним миром и верила, что таким образом задобрит духов.
Шарлотта не поверила ни единому слову. Вряд ли господин Бош стал прятать и столь ревностно оберегать от посторонних взглядов обычное зеркало, пусть даже дань нелепому увлечению.
Оно приносит несчастья, только и всего. Иногда на предметы накладывают проклятия.
Гийом читал экономку как раскрытую книгу и милостиво приоткрыл завесу над одной из тайн. Шарлотта понимала, чтобы предостеречь, а не удовлетворить ее любопытство.
Тогда лучше выбросить его, девушка предложила разумное решение.
Нельзя, покачал головой мужчина. Я связан словом. Сами понимаете, начальник полиции должен быть человеком чести. И, раз уж мы заговорили о моих обязанностях, не соблаговолите ли подать почту. Знаю, во время болезни ее накопилось много.
Вам нельзя переутомляться, напомнила Шарлотта и направилась к комоду, на который временно складывала конверты.
Держать их в кабинете она не решалась: помнила историю с наветом Катарины и не желала лишний раз входить в комнату без хозяина.
Не беспокойтесь, заверил Гийом, я прочту только важные, остальные подождут. А вы пока сходите за газетами. Жутко надоела орнитология!
Шарлотта улыбнулась. Ей тоже.
И, если вас не затруднит, голос господина Боша настиг экономку в дверях, пригласите ко мне перед ужином новую горничную. Хочу взглянуть. Ларри говорит, она необычная.
Если после вы обещаете поесть и заснуть, месье, дерзко поставила условие девушка.
Роль сиделки дарила ей новые, ранее недоступные права.
Возражений не последовало стороны устроили правила игры.
Удовлетворенная экономка оставила Гийома наедине с письмами и спустилась на кухню, чтобы поторопить Элизу. После она надеялась вырваться из дома и немного прогуляться: обязанности сиделки изматывали. Девушка шутила, что через пару дней сравнится в бледности со средневековыми барышнями.
О, газеты!
Заслышав знакомый голос почтальона, Шарлотта поспешила в прихожую. С некоторых пор она с интересом следила за светской жизнью, и ей не терпелось узнать, впрочем, как половине Розберга, чем закончился громкий развод графа и графини Эренских. Собственно, иных развлечений, кроме сплетен и книг, пока не намечалось, и девушка не считала зазорным шуршать газетными страницами. Заодно не придется молчать в уголке, когда слуги затеют обсуждение. Однако в декабре Шарлотта планировала сходить в театр. Он превратился в мечту море огней, разнообразная публика, буфет с пирожными и актеры, небожители на земле. В Девере не было постоянной труппы, но иногда приезжали с гастролями провинциальные труппы. Шарлотте удалось посетить одно представление. Еще девочка, она сидела вместе с сестрой на галерке и жадно ловила каждое слово. Теперь девушка сможет позволить себе больше, чем места в последнем ряду. А еще не станет вздыхать при виде шампанского или сладкой воды. Жалования, которое платил господин Бош, хватит на маленькое баловство, благо экономка почти ничего не тратила.
Добрый день, мадемуазель, поздоровался почтальон и почтительно снял фуражку. Он ведь действительно добрый: убивца поймали.
Как, неужели того самого? оживилась Шарлотта и забрала газеты.
Помимо них пришло еще письмо, но девушка собиралась показать его Гийому позже.
Попался! злорадно подтвердил почтальон. Хотел очередную жертву ножичком почикать, но не успел. А я ведь грешным делом, да простит меня месье Бош, прежде дурно о полиции думал. Мол, умеют только баб на рынке хватать, да в долговую яму сажать.
И где его поймали, когда?
Позабыв об обеде, Шарлотта жаждала подробностей.
Так сегодня ночью. Весь квартал знает, только это и обсуждаем.
Мужчина рад был задержаться и поболтать, даже кепку в карман засунул, а сумку сгрузил на пол.
У нас? ужаснулась девушка.
Лихорадочные мысли сменяли одна другую. Кто бы мог подумать, что по спокойному респектабельному кварталу спокойно разгуливал маньяк? А ведь, убаюканная заверениями Гийома, Шарлотта перестала опасаться Мишеля и часто возвращалась домой одна то из аптеки, то из какой-нибудь лавки, то просто с прогулки. Темнело рано, ничего не мешало преступнику подстеречь ее. Марта и вовсе иногда не ночевала дома. Как хорошо, что маньяка поймали!
Да сам дивлюсь, мадемуазель, совсем убийца страх потерял.
Придвинувшись ближе, почтальон зашептал, как бы по секрету:
Он модистку подкараулил, ну, которая в салоне мадам Онве служит. Затащил в проулок, серьги снял. Любил он это дело, то колечко, то медальон украдет. Когда поймали, говорят, у него цепочку девушки нашли, которую убивец у реки бросил.
Цепочка у реки Шарлотта пока не могла ухватить мысль за хвост. О чем напомнили ей эти слова?
Так модистка сильно пострадала? оборвав философствование о вреде легкой наживы, спросила о самом главном девушка.
Изнасиловал он ее только, а так цела.
Изнасиловал он ее только, а так цела.
«Только»! Шарлотте хотелось истерично рассмеяться. Для мужчин изнасилование сущая мелочь, легкий испуг. Хотя по сравнению с жизнью, может, почтальон и прав.
Ну пора мне, мадемуазель, внезапно заторопился мужчина и нахлобучил кепку на голову. Задержался я сильно, а мне еще по двум адресам зайти.
Проследив за его взглядом, девушка обернулась и обомлела: в приемной, придерживаясь за дверной косяк, стоял хозяин! Зеленые глаза буравили почтальона. Бедолага так перепугался, что чуть не скатился с крыльца. И было чего: Шарлота никогда не видела, чтобы Гийом так смотрел. Это сложно передать словами, можно только почувствовать. Не со злостью или угрозой, а решимостью привести в исполнение некий приговор.
Придя в себя, девушка накинулась на господина Боша:
Зачем вы встали, месье? Врач прописал вам постельный режим!
Гийом отмахнулся от ее слов, словно от назойливой мухи.
Мне надоела спальня. Пусть подадут обед в столовой.
Но
Одного взгляда хватило, чтобы Шарлотта проглотила возражения. Да и, в конце концов, она ему не нянька, не матушка, господин Бош взрослый мужчина, пусть поступает, как считает нужным. Только вот что-то внутри протестовало против логичного решения. Девушку тревожило состояние Гийома, ей хотелось помочь ему, сделать счастливее. Странное желание, но Шарлотта вздохнула бы с облегчением, когда дом на улице Шиповника покинула меланхолия. Господин Бош словно издевался над собой, называл проклятым, опять-таки встал с постели, складывалось впечатление, будто его тяготила жизнь.