Семен посмотрел на меня. М-да. Как припрет, так все резко становятся русскими. И что делать?
Можно выделить роту с орудиями, сказал я, подумав. Думаю, четырех хватит. Отгоним французов и вернемся.
Не возражаете? Семен посмотрел на полковника.
Да! кивнул тот.
И еще, добавил Семен. У нас отдельный батальон егерей, и воюем мы по-своему. Командовать будет мой офицер.
Полковник энергично закивал.
Ведите, Платон Сергеевич! Спешнев посмотрел на меня.
Я? Ну, да, инициатива имеет инициатора. Глянул на смотревших на меня ротных. Рюмин и Голицын явно рвутся в бой, желая отличиться, Синицын таким желанием не горит. Умен бывший фельдфебель. Ну, что же, я кому-то обещал дело.
Поручик Голицын! Командуйте!
Рота! закричал обрадованный поручик. Стройся!
Спустя пару минут егеря топали к северной флеши. Следом артиллеристы Кухарева катили пушки. Сам бывший фейерверкер трусил на лошадке, которую ему каким-то чудом удалось сохранить. Мы своих велели отогнать в тыл в противном случае покрошило бы ядрами. Во главе отряда ехал Буксгевден. Идти оказалось недалеко флеши стояли компактно, и, спустя десять минут, мы увидели, что полковник нисколько не преувеличил: французы уже лезли на фас укрепления.
Кухарев! крикнул я, обернувшись.
Понял, ваше благородие! козырнул прапорщик и, не слезая с лошадки, скомандовал: Пушки в линию! По неприятелю залпом, он сделал паузу, давая возможность артиллеристам выполнить команду и прицелиться. Пли!
Орудия мы везли заряженными, фейерверкеры несли тлеющие фитили. Шестифунтовки выбросили из стволов огонь и дым, а вместе с ними картечь. Она буквально смела синие мундиры с ближнего к нам фаса флеши. Окружавшие ее французы отшатнулись и развернулись к нам.
Ро-о-та! закричал Голицин. В три шеренги стройся! Готовсь!
Что он делает? подскакал ко мне Буксгевден. До неприятеля слишком далеко не менее двухсот шагов. Сожжете заряды впустую.
Не мешайте, ваше высокоблагородие! процедил я сквозь зубы. Вы просили помощи, мы ее оказываем.
В этот момент грохнул залп, следом другой и третий. Стреляла первая шеренга, следующие передавала им заряженные ружья. Когда дым рассеялся, стало видно, что пули штуцеров и мушкетов нашли цели: у бруствера флеши валялось несколько десятков тел в синих мундирах. Ну, так вперед роты ставят лучших стрелков.
Французы заволновались, офицеры попытались выстроить их в шеренги. Так мы вам и позволили! Шестифунтовки, перезаряженные артиллеристами, дали новый залп. Картечь проделала в толпе синих мундиров зияющие бреши. Французы дрогнули и отхлынули от фасов.
Вперед! Бей их, ребята! заорал полковник и, вытащив из ножен шпагу, поскакал к флеши. Вот ведь идиот!
Вперед! закричал Голицын и со шпагой в руке побежал следом. За ним устремились егеря. Блядь! Два идиота.
Я побежал за ротой, крича: «Стой!». Но, захваченные порывом командиров, егеря не слушали. Одни, подлетев к флеши, ворвались в нее и заработали штыками. Другие занялись этим снаружи фасов. Я в эту мясорубку не полез. Стоял и смотрел, мысленно матерясь. К счастью, большинство французов успели убежать. Оставшиеся сопротивлялись слабо. Большинство бросили ружья и закричали: «Пардон!» Убивать их стали. Отвели в сторону и усадили на траве, приставив часового. Ко мне подошел сияющий Голицын.
Победа! заявил радостно. Неприятель отбит, флешь взята.
Потери? спросил я.
Всего восемь убитых, двенадцать ранены.
Вы заслужили свой орден, Михаил Сергеевич, процедил я. Если повезет выжить, майор Спешнев подаст реляцию командующему. Я, в свою очередь, попрошу Семена Павловича отчислить вас из батальона.
Отчего? изумился он.
За глупость. Мы могли расстрелять французов издалека, как сделали это в южной флеши. Ее взяли без потерь. А вы положили шестую часть роты своей мальчишеской выходкой. А ведь не первый день с нами и должны знать, как следует воевать.
Избавьте меня, подпоручик, от ваших поучений! вспыхнул Голицын. В конце концов я старше вас чином.
Избавьте меня, подпоручик, от ваших поучений! вспыхнул Голицын. В конце концов я старше вас чином.
Чин не заменяет ума
Я не договорил. Подбежал санитар.
Ваше благородие! закричал на ходу. Там полковника ранили. Совсем плох, вас зовет.
Веди! сказал я и поспешил за солдатом.
Полковник нашелся у бруствера. Лежал на расстеленной на земле шинели, положив обе руки на живот. Бледное лицо, пальцы в крови. Я снял штуцер, и сдвинул на живот свою санитарную сумку.
Чем это вас? спросил, опускаясь на колени.
Штыком, слабым голосом ответил Буксгевден. Сбоку подскочил, сволочь!
Посмотрим!
Я снял его ладони с живота, ножницами взрезал мундир и рубашку. Из раны на животе толчком выплеснулась темная кровь. Штыком ударили ближе к боку, судя по проекции, задета селезенка. Кровотечение не сильное, но постоянное. Я достал из сумки салфетку с вложенной в нее корпией, положил ее на рану, затем, приподымая полковника с помощью подбежавшего лекарского помощника, наложил бинт и закрепил его булавкой.
Вы лекарь? спросил Буксгевден после того, как я закончил.
Да. Учился за границей.
Странно видеть лекаря в офицерском мундире. Я умру?
Все в руках Божьих, ответил я. У вас задета селезенка. Кровотечение не сильное, из чего следует, что разрез небольшой. Если другие органы не повреждены, есть шанс выжить.
Спаси вас Бог! сказал он. Но я выбыл из строя. Других моих офицеров не осталось. Кому-то из вас следует возглавить оборону флеши.
Здрасьте! Но полковник прав: флешь бросать нельзя. М-да, сходили за хлебушком
Наверное, поручику. Он старше чином, продолжил Буксгевден.
Этот мудак всех людей положит
А я должностью. Вы сами слышали приказ командира батальона.
Помогай вам Бог! сказал Буксгевден[25] и закрыл глаза.
Я встал и отправился к другим раненых. Многих уже успели перевязать санитары, на мою долю пришлось трое. Я наложил повязки и осмотрел остальных. Раны тяжелые, ну, так с легкими солдаты не обращались. Заматывали их тряпицами и оставались в строю. Из тех, кем занимались санитары, половина не выживет. Чертов Голицын!
Отвезти в тыл, велел я унтер-офицеру из санитаров, указав на раненых. Заодно отконвоируйте пленных лишние они здесь. Возьмите в помощь солдат. В лощине, должны быть повозки. Приведите их, погрузите, сами оставайтесь здесь. Понадобитесь.
Унтер кивнул и стал распоряжаться. Я побрел к флеши. Возле входа в нее стояли егеря и артиллеристы. В стороне уцелевшие гренадеры Буксгевдена. Меня они встретили вопросительными взглядами.
Вот что, братцы! сказал я громко. Полковник Буксгевден поручил нам оборонять флешь более некому. Будем стоять насмерть. Понятно?
Так точно, ваше благородие! загомонили солдаты.
Но перед тем, как умереть, умоем француза кровью. Вы лучшие солдаты армии Багратиона. Мы уже заставили неприятеля дорого заплатить за попытку сбить нас с позиции. Увеличим этот счет. Слушай приказ! По врагу только стрелять, штыком отбиваться, только если француз ворвется в флешь. Тоже и артиллеристам. Последний выстрел в упор, после чего беритесь за тесаки и ганшпуги. Не подведите, братцы! На нас сейчас смотрит вся Отчизна. Велика Россия, а отступать некуда за нами Москва!
Ура! крикнул кто-то из солдат, остальные поддержали.
Вот так! Солдат должен знать, за что умирает.
По местам! Флешь подготовить к обороне, артиллеристам выбрать позиции: основную и запасную.
Егеря разбежались. Ко мне подошел Голицын.
Я отстранен от командования? спросил, кусая губы.
Бог с вами, Михаил Сергеевич! покрутил головой я. Занимайтесь ротой, но командовать обороной буду я. Для начала возьму под начало гренадеров Буксгевдена. Следует объяснить им наши правила.
Благодарю, Платон Сергеевич! козырнул он и пошел к флеши. Я повернулся к гренадерам они остались у входа.
Кто старший?
Фельдфебель Куницин, отрапортовал немолодой солдат в порванном мундире и с черным от порохового дыма лицом.
Сколько людей в строю?
Сорок шесть со мной, ваше благородие.
А было?
Его сиятельство граф Буксгевден привел к флешам полк. Мы отбили их у неприятеля, после чего каждую занял батальон, он замялся, ну, то, что от него уцелело.
Понятно, кивнул я. А теперь слушай меня. Воевать будем так
Левый фланг держался. К полудню корпус Понятовского захватил Утицу, но это оказалось единственным успехом неприятеля. Сражались и флеши, хотя должны были пасть французы не прекращали атак. В подзорную трубу Багратион видел, как полки неприятеля шагали к укреплениям, оттуда начинали палить пушки, потом в дело вступали ружья, и французы, усеяв поле телами, откатывались. Но с каждой атакой огонь защитников слабел. И этого следовало: флеши падут. Багратион собирался лично вести в бой остатки резервов, как пришла помощь: Барклай де Толли прислал корпус Багговута. Сделал это сам, без приказа Кутузова, и Багратион мысленно поблагодарил старого недруга, пообещав себе, что непременно извинится перед ним при личной встрече. Если выживет.
Отправив дивизию принца Вюртембергского к флешам (вместе с ней ушел и командир корпуса), а дивизию Олсуфьева к Утице, Багратион почувствовал облегчение. 24 батальона пехоты и 72 орудия это сила. Хотя, генерал отдавал себе в том отчет, хватит ее ненадолго. Растает, как оборонявшие эти направления дивизии и полки его армии. Но посмотреть на действия подкрепления Багратион все же захотел. Велев подать лошадь (генерал не любил ездить верхом, но не в коляске же отправляться к позициям?), командующий сел в седло и в сопровождении адъютантов отправился в поле. Сначала посмотрел, как дивизия Олсуфьева стремительным ударом выбила поляков из Утицы, вернее, места, где та стояла (деревня сгорела еще утром), а затем направился к флешам. Близко подъезжать не стал: Багговут мог обидеться, посчитав, что ему не доверяют; встал неподалеку. В подзорную трубу Багратион видел, как солдаты в зеленых мундирах затопили укрепления, как скачут возле них офицеры, а артиллеристы расставляют орудия. Пару часов за флеши можно не переживать. Обрадованный этой мыслью, генерал опустил трубу, потому не сразу заметил, как от флешей отделился отряд и направился в его сторону.
Кто это? спросил Багратион, разглядев его позже. Отчего движутся в тыл?