Глава 6. Мгновения последней надежды
Вадим Богиев медленно и, как мне показалось, предельно устало снял с шеи золотую медаль, сошел с пьедестала и опустился на колени в центре ковра. Снял заранее расшнурованные туфли-борцовки, из-за пазухи бережно вытащил мокрое от пота трико и положил рядом. Поцеловал ковер. И, уже не оборачиваясь на сиротливо лежащие вещи, вновь направился к пьедесталу. Над трибунами повисло недоуменное молчание.
Так прощаются навсегда, произнес за моей спиной на трибуне кто-то из борцов. Он что, с ума сошел?
Через несколько минут Богиев подтвердил в телевизионную камеру:
Я ухожу. Это решение окончательное.
А еще чуть позже, когда, все еще не веря услышанному, я разыскала его в тренировочном зале, Вадим вдруг очень по-взрослому сказал:
Знаете, я где-то прочитал: «Жизнь это то, что происходит вокруг, пока мы строим иные планы». Вот мои планы. Богиев вытащил из-за пазухи медаль. Золотая я на зуб пробовал. Только все равно не хочу, чтобы жизнь проходила мимо
Я очень любила работать на соревнованиях по борьбе. Отчасти из-за Мамиашвили, к которому всегда испытывала глубокую симпатию и благодарность за тот давний «автомобильный» случай нашего знакомства. Отчасти из-за Карелина, с которым мы по-настоящему подружились после Барселоны и за всеми выступлениями которого я, соответственно, следила. Отчасти потому, что на борцовских соревнованиях я всегда встречала множество знакомых еще со времен монреальской Олимпиады людей, с которыми выступала в одной команде. Ваню Ярыгина, Сослана Андиева, Левана Тедиашвили
Но главная причина заключалась, пожалуй, в том, что борьба дарила массу непередаваемых эмоций. Этим, наверное, и отличаются единоборства от любой другой спортивной категории. Два человека, которые бьются за одну медаль, что может быть более напряженным, бескомпромиссным, а порой откровенно жестоким и кровавым?
За четыре месяца до Игр в Атланте в полуфинале девятого для себя чемпионата Европы, который проходил в Будапеште, Карелин был травмирован. В поединке с белорусским борцом Василием Дибелко у него оторвалась большая грудная мышца. Травму нельзя было даже обезболить мышца оторвалась прямо под плечевым суставом, и слишком велик был риск затронуть нервные окончания. Сняться с турнира Карелин отказался категорически. Кроме обычных капитанских аргументов («Вышел на ковер борись»), был и еще один: с трибуны за Карелиным наблюдала его жена Ольга. Каким-то непостижимым образом он выиграл тот финал и, посадив Ольгу на самолет, поехал в госпиталь.
Из гематомы тогда откачали полтора литра крови. После операции, которая шла почти три часа, ведущий хирург Венгрии Иштван Беркеш сказал, что полноценно тренироваться Карелин сможет через два месяца. Хотя сам борец не сильно обольщался: лица врачей на консилиуме были достаточно красноречивы.
Единственное, о чем он тогда попросил хирурга, чтобы подробные данные об операции не публиковались хотя бы пару месяцев. Понимал прекрасно, что соперникам совершенно ни к чему знать об этом.
Беркеш обещание сдержал. А спустя четыре месяца Карелин третий раз стал олимпийским чемпионом.
В зале для пресс-конференций на него было страшно смотреть. Александр опустился на стул и закрыл глаза. Я тихонько подошла к столу и, не решаясь побеспокоить, положила перед чемпионом фотографию. Этот снимок, сделанный на одном из тренировочных сборов нашим фотокорреспондентом, явно понравился Карелину. И он как-то обмолвился, что очень хотел бы его иметь.
Беркеш обещание сдержал. А спустя четыре месяца Карелин третий раз стал олимпийским чемпионом.
В зале для пресс-конференций на него было страшно смотреть. Александр опустился на стул и закрыл глаза. Я тихонько подошла к столу и, не решаясь побеспокоить, положила перед чемпионом фотографию. Этот снимок, сделанный на одном из тренировочных сборов нашим фотокорреспондентом, явно понравился Карелину. И он как-то обмолвился, что очень хотел бы его иметь.
Когда Александр увидел фотографию, у него не нашлось сил даже поблагодарить: он лишь кивнул и снова закрыл глаза, поудобнее пристроив рядом с собой на столе больную руку.
Когда-то он пришел в борьбу, отчаянно мечтая стать чемпионом мира. А в Атланте сказал: «Все чемпионаты мира, вместе взятые, не стоят Олимпийских игр»
Самое страшное для спортсмена проиграть Олимпиаду на последней секунде выступления. Так в Атланте проиграл пятиборец Эдик Зеновка: споткнулся за метр до финиша и упал, не дотянувшись до черты. На последней секунде в олимпийском бассейне проиграл Андрей Корнеев.
На огромном экране в пресс-центре тогда долго повторяли этот заплыв в замедленной съемке: Корнеев плавно делает завершающий гребок на двухсотметровой дистанции брассом и столь же плавно касается финишной стенки. Третьим. Он лидировал 199 метров. А на последнее финишное усилие не хватило сил
За шестнадцать лет до Игр в Атланте телевидение так же безостановочно гоняло точно такой же заплыв брассом у женщин на Играх в Москве. Последний гребок лидера Светланы Варгановой, две руки, тянущиеся к финишному бортику, и следом табло, высветившее результат: 2.29,54. И имя чемпионки Лина Качюшите.
Победа Вадика Богиева невысокого парнишки, который в обычной жизни, когда знакомился с девушками, для солидности называл себя Вольдемаром, была из той же серии: на последних секундах основного времени он провел прием, который после не смогли мне объяснить ни трехкратный олимпийский чемпион Александр Медведь, ни двукратные Ярыгин и Андиев.
Еще более необъяснимой стала победа в более тяжелой категории Хаджимурада Магомедова.
В финале Хаджимураду предстояло бороться с корейцем по имени Ян Хьюн Мо. Слабых борцов в сборной этой страны в Атланте не было. Это признавали все. Называли и причину: с тех пор как президентом национальной федерации стал некто Ли ни много ни мало владелец компании Samsung Electronics, в стране начался борцовский бум. Благодаря покровительству Ли финансовые дотации борцовским клубам стали зашкаливать за любые разумные пределы. Соответственно, появились и результаты.
На всех финалах с участием своих спортсменов в Атланте Ли сидел в шаге от помоста в ложе для почетных гостей рядом с восьмидесятидвухлетним президентом Международной федерации борьбы Миланом Эрцеганом, королем бумажной промышленности Японии господином Шиото и прочими не менее влиятельными персонами. Мне успели рассказать, что практически никто никогда не слышал, как Ли отдает приказания свите: обычно бывает достаточно лишь взгляда.
Основное пятиминутное время поединка завершилось при равном счете, и пошел отсчет дополнительных трех минут. В этот момент человек, сидящий рядом с Ли, чуть наклонился в сторону ковра, где находились корейские тренеры, а вся почетная ложа возбужденно охнула: «господин «Самсунг»» официально объявил цену корейской победы. Три миллиона долларов.
До конца схватки оставалось две минуты одна тридцать секунд
Никто не сомневался, что все происходящее на ковре однозначно будет истолковано в пользу корейца. «Что он тянет? чуть ли не простонал на трибуне Андиев в адрес Магомедова. Второго-то шанса не будет!»
В этот момент Ян Хьюн Мо схватил Магомедова поперек корпуса и начал поднимать в воздух на самой кромке ковра. Десять секунд до конца семь пять
На борцовском языке все происходившее называлось так: кореец провел захват нырком, попытался перевести россиянина в партер. Вывернуться из подобного положения практически невозможно.
Следующие три секунды схватки можно было снимать на пленку и продавать как учебное пособие. Причем за большие деньги. Магомедов сам потом так не смог объяснить, каким образом ему удалось остановить почти законченный бросок соперника. «Я все время думал о том, что второго шанса у меня может не быть, повторил он слова Андиева. И добавил: Если честно, я ничего не понял сам».
Судья поднял вверх руку, запястье которой было схвачено синей, в тон трико российского борца, лентой. На электронном табло стояло время: 7.59.
Еще одно знакомство, которому было суждено растянуться на многие годы, началось в Атланте за два дня до окончания Игр. Это был заключительный день турнира борцов-вольников, и мне было приказано (именно приказано) явиться в зал. Во время Игр все становятся предельно суеверными, поэтому, прощаясь со мной в зале после победы Магомедова, Андиев безапелляционно сказал: «Чтобы была! Когда ты в зале, нам везет. Я сам прослежу, чтобы твое место на трибуне никто не занимал»
Я, как всегда, немного опоздала. Влетела в зал в тот момент, когда из-за кулис к помосту шел совершенно неизвестный мне парень. Я даже толком не поняла, что именно привлекло мое внимание. Скорее всего, глаза огромные, пронзительно черные и полностью отрешенные от окружающей суматохи. И спокойная уверенность.
Автоматически обернувшись ему вслед, я увидела на спине борца буквы «Россия» и лишь после этого потянулась за протоколом, в котором было проставлено: «76 кг. Финал. Бувайсар Сайтиев»
С противоположной стороны на помост тяжело поднимался чемпион барселонской Олимпиады кореец Парк Ян Сун.
В тот момент я еще не знала о российском борце ничего, за исключением того, что в 1995-м он стал победителем первенства мира среди юниоров и почти сразу же взрослым чемпионом мира. Но успела заметить сомнение, мелькнувшее в глазах олимпийского чемпиона Монреаля-76 дзюдоиста Сергея Новикова: по сравнению с солидным Парком восемнадцатилетний тонкокостный Бувайсар смотрелся мальчишкой.
Однако на пятой минуте поединка, когда зал окончательно уверовал, что борцам будет дано дополнительное время, Сайтиев нырнул в ноги Парку, и тела соперников сплелись в какой-то невообразимый клубок. За десять секунд счет из нулевого стал 4:0 в пользу российского спортсмена.
Еще через сорок пять секунд прозвучал сигнал аута и телекамеры дали крупно лицо чемпиона. Кожа на щеке у него была содрана до крови. Кровь виднелась и в уголках рта
С помоста Сайтиева торжествующие болельщики унесли на руках. Это золото стало первым в истории борьбы высшим спортивным достижением, автор которого чеченец. Когда чемпиона наконец отпустили и я подошла его поздравить, виновник торжества протянул руку и слегка смущенно представился: «Бусик».
«Его умение терпеть феноменально, рассказывал мне Сергей Хачикян, один из тренеров Сайтиева в красноярской школе легендарного тренера Дмитрия Миндиашвили. Терпеть и работать».