В процессе подготовки того материала из крайне достоверных источников, близких как к руководству российского спорта, так и к медицинским антидопинговым службам, удалось выяснить, что первым уже тогда забил тревогу руководитель Антидопинговой службы ОКР Николай Дурманов. О том, что в Афинах российские атлеты могут оказаться замешанными в допинговые скандалы, он проинформировал абсолютно все заинтересованные стороны, включая руководство московской антидопинговой лаборатории.
К предостережениям отнеслись без внимания. А 18 августа в Афинах взорвалась бомба.
Именно в этот день российской толкательнице ядра Ирине Коржаненко была вручена золотая медаль. А чуть позже стало известно, что в допинг-пробе ростовчанки обнаружен запрещенный препарат станозолол и она будет лишена завоеванной награды.
Коржаненко уже переживала подобное: была дисквалифицирована все за тот же станозолол в 1999-м, на чемпионате мира в Японии. Сама она так и не признала, что тогда принимала препарат намеренно. Возможно, по молодости ей просто не приходило в голову интересоваться, что за медикаменты рекомендует врач команды. Но завоеванную медаль вернула и двухгодичное наказание отбыла. Позже, вспоминая об этом, как-то сказала, что после дисквалификации стала относиться ко всем рекомендациям предельно осторожно. Понимала прекрасно, что второго такого случая не должно произойти ни в коем случае, иначе она вообще лишится возможности выступать.
Два года Коржаненко работала как сумасшедшая. Вернувшись в спорт, заняла пятое место на первом же чемпионате мира в Канаде, проиграв третьему всего семь сантиметров. Но главное, поняла, что еще через год работы наверняка сможет толкать ядро за двадцать метров. А значит, снова бороться за золото.
В 2002-м Ирина выиграла чемпионат Европы, потом Кубок мира, зимний чемпионат мира-2003. А через год, вместо того чтобы отправиться на очередное мировое первенство, загремела в больницу с почечной коликой.
Апрель и май спортсменка провела в Адлере, а в июне присоединилась к сборной команде в Подольске. За это время ее тестировали на допинг несколько раз. Сначала в Адлере и Подольске, куда специально по ее душу приезжали представители Всемирного антидопингового агентства, затем ей три раза подряд пришлось сдавать пробы на турнире братьев Знаменских, на чемпионате России, и наконец вместе со всеми олимпийцами Ирина успешно прошла выездной контроль перед вылетом в Афины.
Поэтому весть о том, что олимпийская проба дала положительный результат, прогремела, как гром среди ясного неба.
В шоке были не только Коржаненко и ее тренер. Вся олимпийская общественность пребывала в аналогичном состоянии. Дисквалификации за запрещенную фармакологию в легкой атлетике никогда не считались чем-то экзотическим, но сам факт, что чемпионка выиграла самую первую медаль Игр на легендарном стадионе Древней Олимпии и вынуждена с таким позором ее возвратить, воспринимался как абсурд, не поддающийся пониманию.
Расположение Олимпийской деревни спортсменка покинула сразу. Вскоре уехала и из Афин. Но наотрез отказалась вернуть с таким трудом добытую золотую медаль. Лишь месяц спустя мне удалось встретиться с ней в Ростове-на-Дону и уговорить вспомнить те события.
После награждения меня увезли чествовать из Олимпии в Афины, там я без передышки давала какие-то интервью, потом мы с мужем остались ночевать в городе, рассказывала Ирина. В Олимпийскую деревню я попала лишь ближе к вечеру следующего дня. Встретила главного тренера и услышала: «Ты что это интервью раздаешь? А если тебя дисквалифицируют?»
Я даже опешила. И почему-то вспомнила сон, который мне снился давно-давно. Что я выигрываю Олимпийские игры, потом вдруг оказываюсь вместе с мужем в какой-то комнате, туда входят люди и говорят, что я дисквалифицирована.
А наутро в дверь действительно постучали. Пришел один из тренеров команды и попросил меня спуститься вниз. Там стояли главный тренер нашей команды Валерий Куличенко, руководитель российской допинг-службы Николай Дурманов, и они объявили, что в моей пробе содержится станозолол. Куличенко дал мне подписать какую-то бумагу на английском языке, сказал, что Дурманов будет моим представителем
С вас потребовали какие-то объяснения?
Честно говоря, я до сих пор толком не знаю, что на самом деле показал анализ. Сначала мне было сказано, что обнаружены следы инъекции станозолола. Но я могла поклясться чем угодно, что никаких уколов мне вообще не делали. Тогда мне сказали, что проба якобы не дает возможности определить препарат точно, но на основании того, что я толкнула ядро на полтора метра дальше всех, решили, что это станозолол. Это все, что я знаю. Еще якобы сравнивали графики анализа, взятого до выезда, и того, что был сделан в Афинах, и что эти графики совершенно разные.
А что вы сами думали по этому поводу?
Первое, что пришло в голову, что это вообще не моя проба. Поэтому я и попросила провести анализ на ДНК. Я, честно, не знаю, откуда мог взяться станозолол. Ну не могло его там быть, понимаете? Но в целом у меня сложилось впечатление, что кому-то просто очень захотелось преподнести мой случай как показательный. Закопать так, чтобы остальным не приходило в голову задуматься о какой бы то ни было фармакологии вообще. Запугать. Интересно, кстати, было видеть реакцию спортсменов, когда о моей допинг-пробе стало известно всей Олимпийской деревне. На меня смотрели не с жалостью или сочувствием, а с каким-то испуганным облегчением что не накрыло самих. Ведь под одним колпаком ходим и все это понимают
В самолете по пути в Ростов-на-Дону у меня в голове вертелась фраза, сказанная одним из высоких спортивных руководителей ОК России: «Как только Коржаненко вернет медаль, мы немедленно задействуем все рычаги, чтобы отстоять ее интересы в суде и добиться смягчения наказания».
Но сама Ирина сказала:
Я очень боюсь, что, как только верну медаль, наши спортивные власти тут же забудут обо мне навсегда. Бороться в одиночку бесполезно. Если меня будет поддерживать в этом Российский олимпийский комитет и Федерация легкой атлетики дело другое. Но у руководства своя политика. Когда время еще позволяло подать апелляцию, мне сказали, что не видят оснований ее подавать. В Москве довольно прозрачно намекнули, что прежде чем принимать решение о продолжении тренировок, имеет смысл посчитать, во что мне обойдутся все эти разбирательства, наем адвокатов, юристов Что все это мои проблемы. А значит, и решать их я должна сама. Передали и слова одного из наших начальников. Мол, что вы с ней возитесь? Мало вам после Солт-Лейк-Сити скандалов?..
Олимпийская история так ничем и не закончилась. Медаль Коржаненко не вернула. Не думаю, что ее осуждали в спортивных кругах. Ирина не была единственной в своем несчастье. В употреблении запрещенных средств были уличены еще несколько человек, причем часть взятых проб выглядела странно.
Олимпийская история так ничем и не закончилась. Медаль Коржаненко не вернула. Не думаю, что ее осуждали в спортивных кругах. Ирина не была единственной в своем несчастье. В употреблении запрещенных средств были уличены еще несколько человек, причем часть взятых проб выглядела странно.
Венгерский метатель молота Адриан Аннуш точно так же отказался возвращать золотую медаль. Он дважды сдавал тесты на допинг за день до соревнований метателей молота 22 августа и спустя день после них, уже в ранге олимпийского чемпиона. Оба теста дали отрицательный результат, однако анализ обеих проб давал основания для подозрений в том, что они принадлежат разным людям. В связи с этим Аннушу вменили пройти еще одну проверку на допинг, от которой венгерский олимпиец уклонился и тем самым подписал себе приговор.
И все-таки олимпийский турнир запомнился не скандалами. А фантастически красивым финишем Юрия Борзаковского, выигравшего забег на 800 метров. Он совершенно неудержимо летел к финишу, а потом, словно маленький ребенок, рыдал на пьедестале почета. Рыдал так, что назвать это слезами радости было совершенно невозможно. Мял лицо рукой, размазывая слезы по щекам. А они все лились и лились
Борзаковский плакал, когда стоял около пьедестала, плакал, когда получал золотую медаль и слушал гимн. Но лишь только музыка стихла, его лицо озарила ослепительная улыбка! И больше уже не пропадала.
Возможно, я кого-то обижу, написав, что его победа была самой красивой победой Игр. Но это действительно было так.
2006 год. Турин
Глава 1. Разведка без тормозов
Сперва мне показалось, что я ослышалась. Звук, донесшийся откуда-то снизу, из-под днища прокатной машины, ударил по нервам слишком неожиданно, чтобы поверить в его реальность. Но стоило еще раз слегка надавить на педаль тормоза, скрежет раздался снова. А на дисплее приборной панели полыхнула красная надпись, смысл которой сводился к тому, что следует немедленно остановить машину и вызвать техничку. Затем на экране угрожающе замигало изображение гаечного ключа.
С одной стороны дороги были горы. С другой обрыв. Шел второй день двухнедельной командировки в Италию, за время которой нам с фотокорреспондентом предстояло побывать на этапах Кубка мира по бобслею в Чезане, лыжам в Праджелато и вернуться в Турин на чемпионат Европы по фигурному катанию.
Все три мероприятия были не просто спортивными, но и тестовыми: ровно за год до Олимпийских игр Италия принимала на уже построенных олимпийских объектах бобслеистов, биатлонистов, саночников, лыжников, двоеборцев, представителей шорт-трека и фигурного катания. По всей стране что-то достраивалось, и как раз за день до нашего приезда была открыта автомобильная скоростная трасса, соединяющая Турин с западным олимпийским «ядром».
И тут эти дурацкие тормоза!
В полном ужасе мы вернулись в отель. Позвонили в прокатную контору. Барышня на том конце провода наотрез отказывалась понимать английский язык, моих же познаний в итальянском хватало лишь на то, чтобы понять, что она всего лишь дежурная телефонистка. Что контора закрыта по случаю конца недели и получить какой-нибудь вразумительный ответ возможно лишь в понедельник. Через три дня.
Хозяин отеля отнесся к проблеме совершенно спокойно.
Машина заводится? Едет? Тормозит? Ну и ладненько. А звук Да плюньте вы на этот звук! Разгоняться, конечно, не стоит, но если вести себя осторожненько, так ничего с вами и не случится.
На вопрос, нельзя ли найти станцию технической помощи в Чезане, итальянец недоуменно вытаращился: «Какая станция? Забудьте! Сегодня пятница, друзья. Никто не станет возиться с вашей машиной»
Три последующих дня прошли замечательно. Под девизами «Почувствуй себя итальянцем!» и «Гори огнем, Олимпиада!» мы ползали по местным горам на скорости двадцать километров в час, врубив радио на полную катушку чтобы заглушить собственный страх и душераздирающий скрежет из-под колес. Никакого иного выхода у нас просто не было.