Последнее предложение, громко говорит он мне вслед. Мотоцикл «Ява», почти новый, год всего.
Я молчу и не оборачиваюсь, продолжая движение, и когда слышу шум за спиной, интуитивно делаю шаг в сторону. Мимо меня пролетает обутая в кроссовку нога, а следом и её обладатель. «Джинсовый» умудряется удержать равновесие, не растянуться на покрытой осыпавшейся хвоей листве. В свою очередь я делаю широкий шаг по направлению к нему и заряжаю ногой под коленную чашечку. «Джинсовый» охает, скачет на одной ноге, а я тем временем блокирую кулак его подельника своим локтем. Ишь ты, думал застать меня врасплох Вот теперь кричи от боли, баюкай свою руку с переломанными пальцами.
А вот третьего я упустил из виду. Удар сухой жердиной по рёбрам заставляет меня схватиться за левый бок и согнуться пополам. У-у-у, сука, вот теперь и мне больно, и ещё как! Похоже, ребро, а то и два сломаны.
Тем не менее нахожу в себе силы увернуться от следующего удара, которым подонок мог бы размозжить мне голову. Они совсем что ли охли, из за своего грёбаного дружка-боксёра готовы человека убить!
Салом, одамлар келади, қочинглар! кричит «джинсовый», показывая на появившихся вдалеке двоих парней в форме сборной РСФСР и первый же, прихрамывая, кинулся наутёк.
Тем не менее нахожу в себе силы увернуться от следующего удара, которым подонок мог бы размозжить мне голову. Они совсем что ли охли, из за своего грёбаного дружка-боксёра готовы человека убить!
Салом, одамлар келади, қочинглар! кричит «джинсовый», показывая на появившихся вдалеке двоих парней в форме сборной РСФСР и первый же, прихрамывая, кинулся наутёк.
Следом за ним бросаются и его сообщники. Они запрыгивают в те самые «Жигули» с заляпанным грязью номером и резко дают по газам, так что подбежавшие Вася Шишов с Генкой Первушиным уже при всём желании не смогли бы их догнать.
Чё было-то? спрашивает слегка запыхавшийся Генка.
Сильно они тебя? задаёт более конкретный вопрос Вася.
Я пытаюсь вздохнуть, но даётся мне это не так легко, как хотелось бы.
По рёбрам вон тем дрыном попало, киваю я на валявшуюся рядом корягу, не знаю, целы или нет Спасибо, парни, вовремя подоспели. А как вы узнали, что у меня тут разборки?
Оказалось, Вася случайно глянул в окно «Красного уголка», выходившее как раз на ворота, и ему показалось странным, что трое парней меня куда-то повели. На всякий случай решил сходить, посмотреть, а тут и Генка за ним увязался.
Пока идём в Дом отдыха, пересказываю перипетии битвы, и из-за чего всё закрутилось. Генка побежал докладываться Сегаловичу, я успел ему крикнуть, чтобы больше никому, даже нашим, не хватало ещё лишнюю шумиху поднимать.
Шёл я сам, но не очень быстро, так как вдыхать полной грудью было тяжело. В голове роились мысли одна печальнее другой, и самая главная моего появления в финальном поединке, скорее всего, не состоится. Даже если всё не так плохо, как я себе представляю, ни тренеры, ни врачи моего выхода на ринг не допустят.
Генка, похоже, успел всё же кое-что рассказать Льву Марковичу, тот выскочил мне навстречу, я даже не успел переступить порог пансионата.
Что? Что случилось?! Кто тебя избил?!!
За его спиной маячил врач нашей сборной Валерьян Андреевич. Он тут же потащил меня в свой номер, где провёл первичный осмотр и высказал подозрение в сильном ушибе грудной клетки с возможным переломом одного или двух рёбер. Присутствовавший при осмотре Сегалович тихо застонал.
В любом случае надо везти в травматологию, делать рентгеновский снимок, констатировал эскулап.
А потом заявление поедем писать в милицию, добавил Лев Маркович. Этих подонков необходимо найти во что бы то ни стало. Максим, кто-то их ещё видел?
Разве что Вася с Генкой, и то издали, да парень из украинской сборной, который и передал мне их просьбу выйти к воротам.
В травмпункт при «Больнице скорой помощи» мы добрались своим ходом, я уговорил Сегаловича не вызывать «карету с сиреной», чтобы не поднимать лишний шум, в итоге он по телефону заказал такси. Поехали я и Лев Маркович, а у врача нашлось какое-то срочное, неотложное дело. Храбсков тоже рвался с нами. Сегалович велел ему остаться в качестве своего зама, и следить, чтобы никто о моей травме не распускал языки. На последнем настоял уже лично я.
По приезду пришлось посидеть в очереди минут двадцать, прежде чем меня принял дежурный травматолог, которому для заполнения моей карточки пришлось рассказать о драке, и направил на рентген. Только бы не перелом, только бы не перелом, молился я про себя, и кто-то там свыше (не ты ли, мой друг ловец?) меня услышал в восьмом ребре обнаружилась лишь трещина. Тоже, конечно, мало хорошего, но по ощущениям я предполагал худшее. Грудную клетку мне смазали какой-то липкой и вонючей гадостью и тут же перебинтовали, на всякий случай взяли анализы крови и мочи.
Будем госпитализировать или дома отлежитесь? спросил суровый травматолог. Вернее, в своём пансионате?
В пансионате, опередив Сегаловича, сказал я.
В мои обязанности входит сообщать о таких случаях в милицию.
Мы сами, теперь уже вклинился Сегалович, прямо отсюда и поедем.
С повязкой вроде уже не так больно, хотя дышать полной грудью всё ещё было затруднительно. На прощание травматолог прописал прикладывать к травмированному месту лёд в пакете, пить обезболивающие, спать на правом боку, а по возвращении в Пензу сразу же показаться врачам в поликлинике по месту жительства. И если боль будет сильной, обратиться к фельдшеру при Доме отдыха, чтобы сделала межрёберную блокаду.
Жаль, ой как жаль, причитал Сегалович, когда мы около полуночи покидали травматологию и под мелким дождём под одним зонтиком на двоих двигались к стоянке такси. Мог ведь золотую медаль выиграть, а теперь, скорее всего, командное первенство уступим казахам.
Жаль, ой как жаль, причитал Сегалович, когда мы около полуночи покидали травматологию и под мелким дождём под одним зонтиком на двоих двигались к стоянке такси. Мог ведь золотую медаль выиграть, а теперь, скорее всего, командное первенство уступим казахам.
Лев Маркович, давайте не будем сообщать в оргкомитет про мою травму, огорошил я его своей просьбой.
Как так? Как же Надо же как-то обосновать отказ от участия в финале, вот врач и справку выписал. Сейчас ещё заявление в милицию напишем, пусть займутся этим делом. Может, если повезёт, твоего соперника и дисквалифицируют.
Здесь, в Ташкенте? усмехнулся я и невольно поморщился. Никто не посмеет отобрать у местного боксёра золотую медаль, вы же видели, как его за уши тянули в финал, как он грязно боксирует.
Это да, вздохнул он, тут не поспоришь. А что же ты предлагаешь?
Завтра буду боксировать.
Ты что, с ума сошёл? он даже остановился. Ты вон дышишь-то с трудом, какой тебе бокс?! А если он тебе это ребро вообще сломает? Меня посадят к чёртовой матери!
Лев Маркович!
Я изобразил взгляд кота в сапогах из «Шрека».
Лев Маркович, если утром буду чувствовать себя плохо так уж и быть, откажусь от боя. Ну пожалуйста!
Нет-нет, даже не заикайся! Я не имею права! Если всё вскроется, меня просто погонят с тренерской должности поганой метлой. В любом случае ты уже выиграл серебряную медаль, что само по себе неплохо.
Лев Маркович, пошёл я ва-банк с самым серьёзным видом, нельзя выиграть серебряную медаль, можно только проиграть золотую. И если вы меня не выпустите на бой, я я покончу с собой. Зайду в душ в номере и перережу вены. А в предсмертной записке напишу, что в моей смерти виноват Лев Маркович Сегалович.
Он открыл рот и захлопал глазами. Секунд десять спустя, наконец, справился с первым шоком.
Ты что говоришь-то, Варченко?! громким шёпотом произнёс он, оглядываясь по сторонам. Ты чего несёшь-то?
Можете не сомневаться, так и сделаю, продолжал я давить на него. Для меня это, возможно, единственный шанс добиться чего-то в жизни, и если я его по вашей вине упущу, то для меня всё будет кончено Лев Маркович, мы никому не скажем про мою травму, я уже и так попросил пацанов держать язык за зубами, и Храбсков не проболтается.
Когда мы подошли к стоянке такси, зайдя по пути в дежурную аптеку, чтобы купить обезболивающее, Сегалович был практически согласен на мой план. Не знаю, насколько серьёзно он воспринял мою угрозу с суицидом, но, судя по его реакции, тренер сборной ещё не отошёл от шока. Но в райотдел милиции, располагавшийся в посёлке недалеко от Дома отдыха, мы всё же поехали.
Дежурный капитан с фамилией Вахидов принял от нас заявление, записал паспортные данные Льва Марковича, диагноз из справки, после чего проинформировал, что завтра этим делом займётся следователь, и нам нужно быть готовыми к вызову в отделение.
Мы после финала в понедельник утром улетаем в Москву, развёл руками Сегалович.
Может, подписку вам оформить, задумчиво пробормотал капитан. Ладно, пусть завтра начальство решает, а пока можете быть свободны.
Спать я лёг почти в два часа ночи, перед сном тяпнув сразу две таблетки обезболивающего и попросив проинформированного о Храбскова утром меня не будить перед финалом, ежели он случится, мне необходимо было выспаться. О холодном компрессе речи уже не шло, это нужно было делать сразу же после получении травмы. Проснулся я в около девяти утра от того, что неудачно повернулся на больной бок. Валерий Анатольевич сидел напротив на своей кровати и тут же встрепенулся:
А я уж тебя будить хотел, команда через сорок минут во Дворец спорта едет. Ты как себя чувствуешь?
Пока не понял, сказал я, с кряхтением принимая сидячее положение.
Прислушался к собственным ощущениям. Бок побаливал, но уже не так сильно, как вчера вечером. Встал, осторожно потянулся, затем попробовал влёгкую покидать в воздух прямые удары. Когда исполнял джеб левой, бок отдавался тупой болью.
Ну как? снова спросил Храбсков.
Думаю, я смогу выйти на ринг, если лишний раз левую не задействовать и не подставлять левый бок.
Уверен? нахмурился тренер.
Уверен. Только хорошо бы ещё блокаду сделать.
Какую блокаду?
Межрёберную, если ничего не путаю, выудил я сведения из своей взрослой памяти. Врач нашей сборной, надеюсь, способна выполнить такую процедуру?
Не знаю Пойду-ка я доложусь Сегаловичу. Кстати, завтрак я на тебя взял, в тумбочке стоит.