К прокурору Первомайского района Евгению Ивановичу Тришину я заявился за пять минут до назначенного времени. Секретарша сказала, что меня вызовут, и действительно, Тришин принял меня ровного в десять. Судя по выражению его лица, мне вроде бы не стоило опасаться в свой адрес каких-то инсинуаций.
Проходите, товарищ Варченко, присаживайтесь. Вы, наверное, догадываетесь, по какому поводу я вас к себе пригласил?
Думаю, из-за того заявления, которое я принёс вам в прокуратуру вместо покойного Низовцева.
Совершенно верно! Мы провели расследование, в результате которого обнаружили серьёзную недостачу горюче-смазочных материалов на складе пензенского аэропорта. Начальник склада сначала отпирался, но затем под давлением улик дал признательные показания. Состоявший с ним в сговоре начальник аэропорта в надежде на смягчение приговора сам написал явку с повинной, расписал, сколько лет они занимались воровством и на какую примерно сумму был нанесён ущерб государству. Так что теперь дело за судом. А вам, молодой человек, сказал он, вставая, и я последовал его примеру, вам я от лица Первомайской прокуратур хочу вручить вот это благодарственное письмо за моей же подписью. О вашем поступке также будет доложено по месту учёбы, пусть знают, какой достойный у них студент.
Прокурор широко улыбнулся, пожимая мне руку, а я смущённо, благодаря за столь щедрую оценку моего поступка, который на моём месте совершил бы каждый.
Прокурор широко улыбнулся, пожимая мне руку, а я смущённо, благодаря за столь щедрую оценку моего поступка, который на моём месте совершил бы каждый.
Ну, предположим, далеко не каждый, возразил Тришин. Многие предпочли бы просто выбросить это заявление, чтобы лишний раз не связываться с правоохранительными органами, или им вообще помешала бы лень дойти до прокуратуры. В общем, человек при желании способен придумать кучу причин, чтобы только не исполнить свой гражданский долг. Так что ещё раз огромное спасибо! И передайте благодарность вашим родителям, которые воспитали такого сына.
Ну, я, конечно, передал. В том числе и отцу, который три дня спустя переступил порог нашей коммунальной квартиры. Выглядел он в своей мохнатой шапке и дублёнке настоящим полярником, лицо обветренное и немного щербатая улыбка от уха до уха.
Ого, а сын-то как вымахал! Ну здорово, Максим, держи, грызи вот кедровые орешки, от них мужское здоровье на подъём идёт.
И вручил мне небольшой полотняный мешочек килограмма на три, под завязку наполненный кедровыми орехами. А следом пару суперкруто выглядевших кроссовок какого-то неизвестного бренда «Mizuno».
Японские, довольно прокомментировал батя. Полтинник отдал за них. Перед самым отъездом купил, у матери ещё спросил, какой у тебя сейчас размер. Ну-ка, примерь А то если жмут придётся продавать, хотя тут в Пензе, думаю, их с руками оторвут.
Кроссовки были чуть-чуть великоваты, но это даже к лучшему, можно будет лишний год в них проходить. Да, сумел отец приятно удивить Мне их даже снимать не хотелось. Матери он тоже привёз подарок в виде шикарной шапки из чернобурки. Выслушав её восторженный рассказ о моих неожиданных успехах, отец даже сначала не поверил.
Чё, правда книжку написал? А почитать дашь?
Пришлось объяснять, что все четыре экземпляра в Москве, в разных издательствах, и если где-то не прокатит (а где-то по-любому не прокатит) то экземпляр рукописи пришлют почтой. Потом он увидел висевшие на стене медаль и грамоту за победу на первенстве РСФСР, а когда мать рассказала про гонорар за «Гимн железнодорожников» и вовсе выпал в осадок. Даже не поверил сначала, думал, мы его разыгрываем, так что маме пришлось показывать сберегательную книжку.
Охренеть! выдал отец, хватая себя за отросший чуб. И на что мы их потратим?
Вот ещё один любитель побыстрее избавиться от семейного капитала. Пришлось провести небольшую воспитательную беседу, как и в случае с мамой. После чего сказал, насыпая в карман лётной куртки орешков:
Так, ну вы тут поворкуйте наедине, а я пойду часочек-другой погуляю.
Родители слегка смутились от такого моего выражения, однако возражать не стали, показалось, что они мой временный уход внутренне одобряют. У меня же, когда я вышел под вечернее небо, на котором загорались звёзды, мелькнула мысль позвонить Инге, но отчего-то не решился. Вот из Ташкента вернусь, пообещал я сам себе, тогда обязательно позвоню и назначу свидание.
Макс, ты где вечно пропадаешь?
О, Андрюха с Игорьком! Поздоровались, насыпал в подставленные ладони орешков, после чего решили спуститься в подвал. Спустились, Игорёк ввернул в патрон лампочку, и подвал озарился тускловатым 60-ваттным светом. Давненько я здесь не был, хотя, по большому счёту, ничего особенно не изменилось. Разве что появился столик и две табуретки третью заменял поставленный на попа сколоченный из реек овощной ящик. Да ещё в углу стояла видавшая виды гитара производства «Пензенской фабрики пианино». Несмотря на название, там помимо пианино делали и такие вот дубовые гитары, как семиструнные, так и шестиструнки, игра на которых превращала пальцы в настоящий фарш.
Может, в переводного перекинемся? спросил Андрюха, доставая из укромной ниши в стене потрёпанную колоду карт.
А давай, легко согласился я.
Играли сначала на щелбаны, потом, когда лбы у всех покраснели, начали ставить по копейке. В итоге за час Андрюха выиграл 15 копеек и, довольный, заявил:
Макс, может, сыграешь на гитаре что-нибудь? По телеку ты тогда здорово выступал.
Ладно, снова легко согласился я. Что вам спеть?
Гитару для начала пришлось настроить, после этого я исполнил несколько вещей с нашего первого альбома, потом решился и спел балладу «Посвящение», а под занавес свою шуточную «Новогоднюю» как раз в тему наступающего праздника.
Макс, может, сыграешь на гитаре что-нибудь? По телеку ты тогда здорово выступал.
Ладно, снова легко согласился я. Что вам спеть?
Гитару для начала пришлось настроить, после этого я исполнил несколько вещей с нашего первого альбома, потом решился и спел балладу «Посвящение», а под занавес свою шуточную «Новогоднюю» как раз в тему наступающего праздника.
Где будете встречать? спросил я парней.
Я дома, с родаками.
И я тоже. А ты?
Да тоже, наверное, с родителями. У меня, кстати, отец приехал, до весны точно дома будет, а там, говорит, на прииски наймётся.
Чё, золото мыть будет?
Вроде того Ладно, пойду, а то что-то засиделся. Завтра к тому же в Ташкент лететь с утра, не проспать бы. Вернее, сначала у нас вылет в 7.40 в Москву, а там сразу пересадка на ташкентский рейс.
Дома родители успели устроить небольшое застолье, в центре стола возвышалась полупустая бутылка с коньячного цвета жидкостью. Как объяснил отец, настойка на самогоне из лузги кедрового ореха с черносливом.
Давай сынок, поддержи компанию, ты уже взрослый почти, стограммулечку можно, сказал он, наполняя настойкой чистую рюмку под неодобрительным взглядом мамы. Ну, за всё хорошее!
Потом продолжились застольные разговоры, отец, узнав, что завтра я улетаю на целую неделю, немного расстроился, но затем, видимо, подумав, что я тоже расстраиваюсь, решил меня подбодрить, прочитав немного заплетающимся языком лекцию о том, что я должен сделать, дабы одолеть всех соперников и вернуться в Пензу с золотой медалью.
Мать убирай со стола, скомандовал он, а потом всем спать сыну ни свет ни заря в аэропорт ехать.
Утром он собирался даже проводить меня в аэропорт, но я отговорил его от этой идеи, мол, уже не маленький. Храбсков меня уже ждал, лететь в столицу Узбекистана с пересадкой нам предстояло вдвоём. Деньги на билеты и командировочные расходы выделил областной спорткомитет, но я, разумеется, взял с собой некую сумму, достаточную для того, чтобы как минимум вернуться домой с сувенирами. А именно сто рублей, надеясь, что потратить удастся не больше половины.
В Москву с Храбсковым мы летели на АН-24. Час с небольшим и вот мы спускаемся по трапу в аэропорту «Быково», получаем наши чемоданы, на электричке добираемся до Казанского вокзала, там спускаемся в метро и едем по кольцевой до «Павелецкой». А уже оттуда снова электричкой в аэропорт «Домодедово». В 11.30, успев в зале ожидания перекусить захваченной из дома снедью, садимся в самолёт, следующий рейсом в Ташкент. Половина пассажиров ИЛ-62 узбеки, видел, как они сдавали в багаж целые тюки. Видно, решали в столице какие-то свои дела, скорее всего, связанные с торговлей.
В полёте нас всё же кормят из пластиковой посуды, на выбор курятина или рыба, причём порции такие, что пониманием не зря «заправились» перед вылетом. В 15.25 приземляемся в аэропорту «Ташкент». Город встречает нас пасмурной погодой, такое ощущение, что время повернулась вспять и мы вернулись в нашу осень. Стюардесса перед посадкой проинформировала пассажиров, что в Ташкенте сейчас 9 градусов тепла, и теперь мы имели возможность в этом убедиться. Я даже не стал застёгивать на молнию куртку, опасаясь попросту взопреть.
В аэропорту нас встретил местный представитель оргкомитета турнира, попросивший называть его просто Каримом, без всяких отчеств. Он усадил нас в свой «Москвич-412», вещи закинул в багажник, и мы помчались в загородный дом отдыха, куда селили всех приехавших на первенство Союза боксёров и тренеров. Так как дом отдыха аэропорт располагался с противоположной стороны Ташкента, нам пришлось миновать часть центрального района города, и по пути Карим то и дело отвлекался на рассказ о мелькавших мимо достопримечательностях столицы Узбекистана.
Это выставочный зал, махнул он рукой в сторону расписанного узорами здания, выстроенного в восточном стиле. Красивый, правда? А вот театр имени Хамзы А вот здесь заседает Совет Министров республики Площадь Ахунбабаева, вон и ему памятник. Юлдаш Ахунбабаев был председателем Верховного Совета Узбекской ССР, в 43-м умер А это театр «Навои» самый красивый театр Средней Азии. А сейчас мы едем по проспекту Бируни. Аль-Бируни был великим мыслителем, жил тысячу лет назад
Эх, мысленно бью себя по лбу, забыл попросить заехать на «Переговорный пункт». Хотел же маме на работу позвонить, сказать, что нормально долетели.
Не вопрос, главпочтамт отсюда в десяти минутах езды, бодро отвечает Карим и так резко выкручивает «баранку», что меня кидает на Храбскова, а его на дверцу машины.