Пятно.
Все гробы были разными. На каждом табличка с именем. Он увидел свой гроб, с табличкой «джейсон». Увидев гробик, обитый изнутри розовым шелком, с розовой атласной подушкой, кружевной бахромой и вышитым именем «кристин», джейсон почувствовал, что его глаза наполнились слезами.
Он принялся колотить по стене до ссадин на кулаках, но звуков по-прежнему не было.
Где я? кричал он. Что это? Что происходит?
Никто не ответил, и он ушел.
Подойдя ближе, стив увидел в гробах других членов семьи, которых знал только как соседей: кристофер и адалана, эйприл и сэмьюэл. стив понимал, что они живы, потому что дышат, но, когда попытался растолкать ли и уолтера и выяснить, что происходит, они не проснулись.
Внезапно он почувствовал, как его тронули за плечо. дэвид.
Где мы? спросил стив.
Чтобы об этом поговорить, надо выйти наружу, на Пятно.
стив помотал головой:
Как выйти? Куда? Квадратный туннель, по-моему, никуда не ведет.
Не ответив, дэвид прошел сквозь стену. стив последовал за ним и оказался в одиночестве своей камеры.
дэвид, ты где?
Здесь, раздалось внутри его.
Что это было за место?
Такое место произнес голос дэвида.
Какое такое?
дэвид вздохнул:
Мне всего восемь лет, скоро девять.
Но ты же про него знаешь. Просто не говоришь.
Место, которое я сделал.
стив резко обернулся, как будто хотел краешком глаза заметить дэвида.
Что значит «сделал»? Когда?
Когда нас привезли в эту плохую больницу.
Для кого? Почему эйприл, уолтер и остальные спят в гробах?
Они сдались. Они не хотят здесь быть и не хотят бороться.
Они могут оттуда уйти?
Они могут приходить и уходить, но, если все откажутся от борьбы и последний из нас по своей воле залезет в коробку так, чтобы его никто не заставлял, тогда все.
Что «все»?
Не знаю
Тогда почему ты уверен, что так будет?
Чувствую, сказал дэвид. Просто знаю.
У меня, наверно, галлюцинации, произнес стив. Не верю я во весь этот бред про множественные личности.
дэвид опять вздохнул.
И как ты это сделал? спросил стив.
Получилось само собой, когда я перестал бояться.
стив чувствовал, как заморозившая его стужа ползет выше, покрывает льдом сердце, горло, подбирается к мозгу.
Получилось само собой, когда я перестал бояться.
стив чувствовал, как заморозившая его стужа ползет выше, покрывает льдом сердце, горло, подбирается к мозгу.
Так что это за место?
Я называю его местом смерти.
Слова обрушились на него, как кувалда, вдребезги разбивая ледяную фигуру.
И неверующий стив ушел из сознания.
3
Сквозь сетку и решетку на окне одиночной камеры просачивался свет. Суставы не гнулись и ныли, но он понял, что томми как-то исхитрился закрыть окно, и в камере не так студено.
Дверь с лязгом распахнулась, внутрь ногой пропихнули поднос с кляксой овсянки. Он уставился на еду и начал запихивать ее в рот пластиковой ложкой. Когда ложка сломалась, стал есть рукой. Он согревался внутри, и чувство голода стихало. Он был жив, но не знал для чего.
Вскочив, посмотрел в грязное металлическое зеркало и с изумлением увидел в нем того, кого никак не ожидал обнаружить в этой богом забытой дыре.
Он обнаружил в зеркале себя.
Чтобы остановить смерть, на сцену вышел Учитель.
Прежде чем рисковать и выходить с кем-то на связь, надо было собраться с мыслями и все хорошенько вспомнить. Сейчас самое трудное время. Его двадцать три статиста временно выведены из эксплуатации. Слияние личностей ощущалось как инъекция метамфетамина. Воспоминания проносились, как будто все это проживал он сам. Нет, он не пойдет в место смерти, созданное дэвидом. Он сильный. Он выживет.
Ради себя и ради других пациентов он разрушит эту больницу.
Только медленно и без резких движений. Да, именно так медленно и без резких движений. Недавно он уже пытался сплавить внутри все личности, но шоковая терапия сделала из мозга омлет.
Господи, как ему не хватает Афинской клиники и доктора Дэвида Кола. Тамошний персонал дал ему надежду. Ему показали, что жизнь могла быть гораздо лучше, оставайся он сплавленным. Да, то были хорошие люди. А теперь он имеет дело с их прямой противоположностью.
Доктор Кол только начал ломать барьер между добром и злом, пытаясь научить его, что есть ублюдки, которых любому человеку надо остерегаться.
Черт побери, Билли, не будь таким доверчивым! говорил он. На каждого хорошего человека всегда найдется прохиндей, который мечтает тебя облапошить. Остерегайся обманщиков и ищи того, хорошего. Ты щедрый человек, за тобой в поисках добычи всегда будут следовать акулы.
И что мне делать?
Жить. говорил доктор Кол. Ты сплавишься и станешь свободным.
Так что он не позволит врачам себя уничтожить.
Или похоронить среди живых трупов девятого блока.
Он будет бороться или сплавленный, или с помощью двадцати трех потерянных душ, которые ищут Учителя.
Возвращались воспоминания. Мысли налетали и застревали в нем. Много дней он и все его части молчали не произносили ни звука. Санитары взяли верх над его телом, а сознание затаилось.
Когда ему позволили выйти из камеры, он постарался вести себя как другие невменяемые. Надо убедить санитаров, что он сломлен и превратился в ходячий труп. Они уже обращаются с ним как с предметом мебели видимо, познакомились с марком, его персональной личностью-зомби. Теперь администрация успокоится и потеряет бдительность.
Поправив мошонку, чтобы удобнее было сидеть на табурете в курилке, Учитель стеклянным взглядом уставился на противоположную стену. Проявлять эмоции или говорить он не решался. Только каменное лицо пусть санитары думают, что он безмозглый овощ. Изображать из себя марка было чертовски тяжело безвольно приоткрыть рот, замедлить движения и притвориться полностью погруженным в себя. Судя по их разговорам, его считали глухонемым придурком из страны Нетландии.
Его ум сквозь наркотический туман собирал информацию. Слушал. Наблюдал. Впитывал. Не зная, как зовут санитаров (спрашивать было опасно поймут, что он не зомби), он дал им номера и прозвища.
К тому моменту как время «прогулки» закончилось и его отвели в камеру, он всех их рассортировал.
Номер один: ББУ большой белобрысый урод, жует табак и летом играет в софтбол любитель пива. Говорит, что новым начальником в интенсивной терапии поставят Келли, злейшего врага Билли. Еще ББУ хвастается, что трахает телефонистку.
Номер два: ТТМ, тупая толстая морковка. Рыжеволосый, невысокий, сидит и лупает глазами на других санитаров, которые над ним потешаются. Единственная информация от него это счет в боулинге и то, что санитара номер три зовут Джек.
Номер три: ОД, Одноухий Джек. Нет одного уха, а по левой руке спускается татуировка змеи. От него стало известно, что весь медперсонал дважды в неделю собирается на совещание этажом ниже, что доктор Линднер главный руководитель, а миссис Грандиг старшая медсестра. Все постоянно грызутся. Любопытно и полезно
Номер четыре: ПС, поросенок Свин, в круглых очках с толстыми линзами, сидит за центральным столом и жрет всякую дрянь. Толкует про новое, пересмотренное решение федерального суда касательно этой больницы, которое вывесят во всех отделениях. Для всех, кто здесь работает, это просто хохма.
Как докажут-то? ржет он. Поверят какому-нибудь психу? Вот, может, Миллиган им расскажет?
Лекарства и «прижигалка» его добили, отозвался ОД. Больше ничего не сделает, можно не париться.
О как они ошибались
Учитель чувствовал, что его эмоции выстраиваются в стройную систему, но он этого ощущения боялся. Он жалел Ричарда, негодовал на Милки, из-за которого парень повесился. Злился за то, что избили дэнни и пытали шоковой терапией томми.
А доктор Линднер стал для него своего рода заменой ужасного отчима, Чалмера Миллигана.
Учитель испытывал странное удовлетворение от того, что персонал и администрация были уверены в своей победе. Теперь они потеряют бдительность и начнут совершать промахи. Он не покажет, кто он на самом деле, он будет молча наблюдать, разрабатывая план и манипулируя. Раз он так мыслит, значит, не сдался. План состоял в том, чтобы выкарабкаться из этой ямы. Надежда выжить еще теплилась в каждой из его личностей, и теперь они соединились, чтобы придать силу единому целому.
Это не конец. У него есть будущее такое, каким он его сделает.
В сознании горела дата четырнадцатое апреля тысяча девятьсот восьмидесятого года, когда по закону у него было право на следующее судебное слушание. Если они не докажут, что он опасен для себя и окружающих, им придется отправить его в заведение с более мягким режимом, которое отвечает требованиям его заболевания, или же отпустить домой.
Он знал, что есть люди, которые всеми силами пытаются этого не допустить.
Упекли его сюда в ад из адов, чтобы окончательно убить волю к жизни.
Он приготовит им сюрприз.
Только надо соблюдать осторожность. Чтобы поразить эту махину тайным оружием в самое сердце, злость и желание отомстить должны подчиниться логике. Предстоит иметь дело не только с санитарами, но и администрацией. А также политиками, которые двигают пешками. Что ж, значит, он тот самый политический заключенный, который станет большущей занозой в боку Департамента психиатрии.
Ядовитой занозой.
Глава десятая
Шпион
1
Хотя у Лимы была обширная история нарушения прав пациентов, периодические расследования редко приводили к каким-то результатам. Двадцать восьмого февраля тысяча девятьсот восьмидесятого года, почти через два месяца после того, как с персонала были сняты обвинения в избиении Миллигана, губернатор Джеймс Роудс распорядился, чтобы полиция Огайо начала расследование «жалоб на жестокое обращение с пациентами и контрабанду наркотиков и оружия в госпитале Лимы».
На следующий день газета «Колумбус диспэтч» писала:
По заявлению представителя [телевизионного] канала, за прошедшие четыре месяца журналисты выяснили, что в стенах больницы доступна марихуана и что по крайней мере однажды пациенту был пронесен извне нож при полном бездействии со стороны охраны, а также что в госпитале зафиксированы случаи сексуального насилия.
Администрация, озабоченная утечкой информации в СМИ, пресекла любые попытки коммуникации между пациентами и внешним миром. Было спущено указание, что за Миллиганом нужно непрерывно следить и принимать все меры, чтобы предотвратить его контакты с журналистами.
Запертый в камере по двадцать два часа в сутки, без пищи для ума, без стимуляции чувств, Учитель терял сосредоточенность. Он попробовал отжиматься, выдержал четыре раза и рухнул без сил. Руки дрожали от напряжения. Лежа ничком и тяжело дыша, он смотрел на паутину грязных трещин на бетонном полу и таракана, который, как шарик в пинболе, наскакивал на стену, ища, в какую щель забиться.