Войны Миллигана - Дэниел Киз 18 стр.

 Я вас не ненавижу,  сказал Горман.  Я пытаюсь вас понять и помочь вам.

аллен чуть не прокусил губу, чтобы не прыснуть. Нужно сказать ровно столько, чтобы разжечь интерес, но осторожно, не выбалтывая ничего такого, что потом используют против него. Не хватало еще свидетельствований против себя!

 Буду рад вам помочь,  сказал Горман.  Следующие три дня у меня выходные, а потом мы сможем поговорить.

Горман появился только на следующей неделе, причем со списком вопросов. аллен догадался, что вопросы составил Линднер. Но поскольку артур сказал, что это, скорее всего, пустяки, с которыми легко справиться, аллен подкинул Горману еще материала.

 Я всю жизнь манипулирую людьми. Только и думаю, как человека использовать. Не знаю, отчего я такой. Надо бы измениться

аллен внимательно следил за взглядом и жестами Гормана и понял, что нажал на нужные кнопки. Именно это и хотел услышать врач.

Перед следующим походом к Горману артур велел аллену быть молчаливее, напустить на себя вид человека утомленного и отчаявшегося.

 Я не знаю,  произнес аллен, отводя глаза,  я уже просто не могу. Простите Не надо было вообще доверяться кому-либо из вашей братии. Черт меня дернул за язык

Глядя под ноги, он попытался изобразить, что вот-вот пойдет на попятную, хотя был уже почти готов раскрыть свои секреты.

 Что-то случилось?  спросил Горман.

 Санитары только и делают, что меня шпыняют. Письмо и то спокойно написать нельзя обязательно прочитают. Только сядешь в зале писать сразу косятся.

 Я обсужу это с коллегами. Возможно, вам дадут больше свободы в отношении писем.

 Я обсужу это с коллегами. Возможно, вам дадут больше свободы в отношении писем.

аллен с трудом сдержал радость. Этого он и добивался. Бумагу. Карандаши. Записать то, что творится вокруг него и в голове, поведать миру правду о Лиме.

После следующего совещания Горман в присутствии аллена обратился к одному из санитаров:

 Мистеру Миллигану разрешается пользоваться карандашом и бумагой, никто не должен ему мешать.

 Ну, знаете,  съязвил санитар,  завтра вы захотите поселить его в пятизвездочном отеле!

 Это решение лечащей команды. И не вздумайте читать, что он пишет. Это вообще-то незаконно, он может засудить нас к чертям собачьим. Пусть пишет родственникам, и все такое. Сделаем послабление.

В первый день, когда аллен сел писать в зале, эффект превзошел все ожидания. Санитар, матерящий пациента, неожиданно смолк и отвернулся. Другой занес было кулак над зомби, но, встретившись взглядом с алленом, опустил руку. Санитары подозрительно поглядывали на него из-за стола. У них не было ни малейшего представления, что он пишет и зачем. Они видели, что он выходит из камеры с листом бумаги и строчит-строчит-строчит, а потом этот лист куда-то исчезает, и он берется за следующий.

Уже одно сознание того, как их это бесит, побуждало его описывать все произошедшее с первого дня перевода в Лиму: про мистера Брэксо, который обварил и съел собственную руку, про то, как сделали бражку и напились, про раздавленных Льюисом песчанок и самоубийство Ричарда

По восемь-девять часов в день.

Три дня спустя он перенес записки из камеры в общий зал и спрятал в одном из старых журналов, которые стопкой лежали на верхней полке. Прямо у них под носом, у всех на виду.

Когда записей скопилось много, артур решил, что хранить их в общем зале рискованно. Надо найти более надежное место, где никто не догадается проверить.

На следующей неделе, по пути обратно в зал из кабинета Гормана, аллен прошел мимо двери в Коридоре Вечности и снова толкнул нижнюю створку. Как и следовало ожидать, она распахнулась. Видимо, во время регулярных обходов проверяли только ручку и делали вывод, что дверь заперта.

Он поднырнул и закрыл за собой створку.

Все вокруг, как и раньше, покрывала пыль. В углу высилась стопка древних журналов. Никаких следов. Окна были высотой больше трех с половиной метров. Снаружи толстая решетка, изнутри сверхпрочное оргстекло в металлических рамах и плотная сетка. Бетонные подоконники шириной около восьми сантиметров.

Глядя в окно, он рассеянно похлопал ладонью по подоконнику и вдруг сообразил, что звук гулкий. Он-то думал, что подоконник цементный насквозь, но это просто верхняя панель. С помощью карандаша он приподнял ее и увидел стальные вертикальные прутья. Пошарил рукой и нащупал горизонтальный металлический прут. Это узкое углубление было идеальным тайником для блокнота.

Попасть сюда легко. Отпереть дверь из общего зала в Коридор Вечности для томми пара пустяков. Черт возьми! аллен подумал, что и сам, пожалуй, справится. Даже кредитки не понадобится. Сойдет и сложенный лист бумаги.

Он вернул цементную панель на место. Прежде чем уйти, придвинул стол к двери, вылез наружу и, убедившись, что в коридоре пусто, подтащил стол еще ближе, а потом закрыл дверь. Если кто-то из пациентов пнет ее ногой по дороге в кабинет Гормана, она приоткроется всего на несколько дюймов.

Теперь у аллена было убежище, место, где по дороге в кабинет к врачу или обратно можно скрыться, не вызывая подозрений, на пятнадцать-двадцать минут. Но самое главное есть где прятать записи.

Он переложил страницы, которые копил в журналах, в свой блокнот, а блокнот спрятал в углублении под цементной панелью подоконника. Сверху на подоконник положил стопку журналов из угла. Камуфляж для писательского тайника.

Потом неторопливо вернулся в общий зал, прошел мимо санитаров, сел на стул, достал чистый лист бумаги и принялся строчить.

Глядя с улыбкой на санитара, он описывал его внешность и поведение. После того как на последнее слушание пришел автор книги про Билли, все в больнице узнали, кто его союзник на воле, и полагали, что Миллиган собирает факты для обличительных материалов в СМИ и с помощью других посетителей переправляет писателю отчеты об условиях содержания в госпитале и поведении санитаров.

До него дошли слухи, что санитары жаловались суперинтенданту Хаббарду. Мол, если Миллигану не запретят писать, они откажутся работать. Однажды сразу трое не вышли на работу, сказавшись больными. Вопрос встал ребром. аллен знал, что Линднер не отправит его обратно в интенсивную терапию, потому что нет веской причины он не лезет в драку и не создает проблем. Кроме того, он может снова избить Льюиса.

До него дошли слухи, что санитары жаловались суперинтенданту Хаббарду. Мол, если Миллигану не запретят писать, они откажутся работать. Однажды сразу трое не вышли на работу, сказавшись больными. Вопрос встал ребром. аллен знал, что Линднер не отправит его обратно в интенсивную терапию, потому что нет веской причины он не лезет в драку и не создает проблем. Кроме того, он может снова избить Льюиса.

Но санитары уперлись рогом и требовали, чтобы Миллигана перевели из пять/семь.

Команда врачей предложила компромисс. Они сказали санитарам, что днем Миллиган будет уходить из блока для участия в программе профессиональной подготовки и возвращаться только на ночь. Таким образом бумагомарание прекратится.

аллен был уверен, что врачи предложили ему расписывать стены, чтобы показать судье Кинуорти, что они применяют в лечении арт-терапию. Администрация предложила платить ему минимальную зарплату в обмен на то, что он облагородит стены Лимы. Когда он согласился, в его медицинской карте появилась следующая пояснительная записка:

Дополнение к плану лечения: 17 марта 1980 г. (Мэри Рита Дули)

Клинический директор Льюис Линднер разрешил пациенту расписать стены в третьем блоке Пациент попросил разрешения приступить к этой (цитата) «творческой задаче» немедленно. Кроме того, пациенту потребуются материалы для работы (масляные краски, кисти, растворитель и т. д.). Если (цитата) «понадобится», к пациенту приставят кого-то из охраны.

17 марта 1980 года лечащим врачом пациента был назначен доктор Джозеф Тревино. Доктор Тревино считает, что это занятие окажет терапевтическое воздействие на пациента, а также облагородит внешний вид больницы.

До слушания, назначенного на четырнадцатое апреля, оставалось меньше месяца.

2

На следующее утро Боб Эдвардс, курировавший арт-терапию, пришел за кевином и повел его в изостудию, где хранились десятки банок с разной краской.

 Ну и?..  спросил кевин, рассчитывая, что Эдвардс сейчас все ему объяснит.

 Мы соблюдаем нашу часть условий договора о профессиональном образовании. Помимо минимальной зарплаты, предоставляем краску и прочие принадлежности.

 А, ну конечно

Вот, значит, в чем дело Кто-то собирается что-то рисовать. Ну, точно не он. Где бы они ни жили, он натыкался на краски, кисти и холсты и знал, что аллен, дэнни и томми художники, но сам он никогда кисти в руках не держал. Он не писал красками, не рисовал черт, он и палка-палка-огуречик не изобразит.

Будучи в Афинах частью Учителя, он слышал, как тот рассказывал писателю о времени, когда артур сделал сэмьюэла нежелательным, потому что тот продал одну из обнаженных натур аллена, чтобы от нее избавиться. артур установил правило, что никто больше не должен касаться принадлежностей для рисования или самих картин: портретов аллена, натюрмортов дэнни и пейзажей томми. Страдающий дальтонизмом рейджен время от времени рисовал углем. кевин вспомнил рисунок, на котором рейджен изобразил тряпичную куклу Энни, принадлежащую кристин, с висельной петлей на шее,  рисунок поверг в ужас охранников во франклинской окружной тюрьме.

Так кто же будет рисовать?

Эдвардс подкатил к банкам с краской большую тележку.

 Какие цвета тебе нужны, Билли?

кевин понимал, что должен подыграть. Он погрузил на тележку банки с синей, зеленой и белой акриловой краской и добавил несколько кистей. Сойдет для начала.

 Готов?

кевин пожал плечами:

 На первое время хватит.

Эдвардс повел его из изостудии по коридору в зал для свиданий третьего блока.

 Откуда начнешь?

 Дайте мне пару минут настроиться, ладно?

кевин решил, что если протянет время, то кто-нибудь из художников выйдет в сознание.

Он закрыл глаза и стал ждать.

Когда аллен увидел кисти с красками и стену комнаты для свиданий, то вспомнил про совещание медперсонала и свое согласие развивать профессиональные навыки и расписывать стены в обмен на то, что днем его будут выводить в блок с более мягким режимом.