Когда пошли слухи, что Департамент психиатрии обяжут перевести Миллигана в клинику открытого типа или выпустить на свободу, несколько законодателей при поддержке местных СМИ развернули активную кампанию против такого решения. Ссылаясь на чрезвычайную ситуацию, политики в качестве крайней меры предложили поправки к законопроекту номер двести девяносто семь, «чтобы не допустить освобождения потенциально опасных лиц [из психиатрических клиник] без должного судебного разбирательства».
Девятнадцатого марта тысяча девятьсот восьмидесятого года, когда до слушания оставалось меньше месяца, газета «Колумбус диспэтч» опубликовала текст предлагаемых поправок и связала их появление с делом Миллигана.
ИНИЦИАТИВЫ НАКАНУНЕ ВЫБОРОВОправдательные приговоры на основании невменяемости возмущают электоратАвтор: Роберт РутПосле месяцев обсуждений генеральная ассамблея штата Огайо одобрила законопроект, целью которого является предотвратить преждевременное освобождение из клиник преступников, которые были признаны невменяемыми.
Толчком для принятия подобных мер послужили неоднозначные судебные решения, связанные с Уильямом С. Миллиганом, насильником с диагнозом диссоциативного расстройства идентичности, а также убийцей из Кливленда (законопроект 297)
Многие жители Огайо, а также их сограждане по всей стране считают, что заявления о невиновности ввиду невменяемости используются преступниками с целью избежать некомфортных условий существования в тюрьмах
В качестве примера критики приводят дело Миллигана
Еще одной причиной внезапных поправок в законопроект 297 являются предстоящие в этом году выборы. Во время предвыборной кампании республиканское меньшинство сената будет делать ставку на вопросы обеспечения правопорядка.
Простого упоминания имени Миллигана хватило, чтобы вспыхнули ожесточенные споры по поводу его якобы особого, привилегированного положения и об опасностях, которыми было чревато его оправдание «по причине невменяемости».
По мере приближения даты слушания четырнадцатого апреля юристы с обеих сторон вызывали в качестве свидетелей экспертов, которые должны были оценить в суде психическое состояние Миллигана, его диагноз и лечение.
По мере приближения даты слушания четырнадцатого апреля юристы с обеих сторон вызывали в качестве свидетелей экспертов, которые должны были оценить в суде психическое состояние Миллигана, его диагноз и лечение.
За два дня до слушания доктор Линднер распорядился включить автора этой книги в черный список специалистов, которым запрещалось навещать Миллигана или разговаривать с ним по телефону.
Незадолго до того, как судья Кинуорти открыл слушание, Мэри села рядом с автором, взяла у него блокнот и мелким убористым почерком написала: «У охраны есть записная книжка, где в алфавитном порядке перечислены имена пациентов. Если открыть ее на букве «М», с левой стороны прикреплена напечатанная на машинке записка, что «Дэниелу (мистеру, доктору или профессору) Кизу запрещается навещать Уильяма Миллигана и просто находиться на территории госпиталя».
Доктор Линднер на слушание не явился.
Штат Огайо вызвал в качестве первого свидетеля доктора Джозефа Дж. Тревино. Невысокий коренастый седовласый и седоусый доктор в очках с толстыми стеклами, который сменил Милки в качестве лечащего врача Миллигана, заявил, что впервые увидел Миллигана в отделении интенсивной терапии. Тревино признал, что не беседовал с Миллиганом о его эмоциональных и психических проблемах, но добавил, что готов дать заключение о состоянии психического здоровья Миллигана на основании истории болезни начиная с пятнадцати лет и на основании собственных наблюдений во время четырех или пяти личных встреч.
На вопрос о том, выполнил ли персонал Лимы приказ суда об обращении с Миллиганом в соответствии с диагнозом, Тревино ответил, что в силу редкости данного заболевания найти специалистов для такого специфического лечения трудно. Он также признал, что решение судьи от десятого декабря, касающееся лечения Миллигана, с ним даже не обсуждалось.
Голдсберри спросил:
Разве в папке с историей болезни нет копии судебного решения?
Не знаю, ответил Тревино.
Хотите сказать, вы ни разу не обсуждали специфические обстоятельства, связанные с лечением Билли Миллигана?
Тревино с трудом подбирал слова:
Я не увидел у него признаков диссоциации. Миллиган никогда не говорил со мной о множественных личностях.
Освежив память при помощи записей в истории болезни, Тревино признал, что, хотя Миллиган и не страдал психозом, ему в декабре тысяча девятьсот семьдесят девятого года назначали антипсихотические препараты, включая торазин. На вопрос, с какой целью, он ответил:
В качестве транквилизатора чтобы понизить тревожность.
Он также показал, что не получал от клинического директора никаких особых указаний и до этого слушания не знал о письме доктора Кола касательно минимальных рекомендаций для лечения диссоциативного расстройства.
Прочитав письмо в зале суда, Тревино назвал его возмутительным. Он не только не согласился с предложенной Колом программой лечения, но поставил под сомнение сам ее принцип.
Если бы я этим занимался, сказал он, указывая на документ, у меня не осталось бы времени ни на что другое.
Тревино не согласился и с утверждением Кола, что для успешного лечения диссоциативного расстройства психиатр должен сам в него верить.
Я не считаю, что нужно обязательно верить во множественные личности, чтобы лечить это расстройство. Я могу лечить шизофрению, даже если в нее не верю.
После перерыва в одиннадцать ноль пять место на свидетельской трибуне занял доктор Джон Вермелен, представитель отдела судебной психиатрии. Бородатый психиатр, получивший образование в Голландии, показал, что знал о решении судьи от десятого декабря касательно лечения Миллигана.
Что вы предприняли? спросил Алан Голдсберри.
Я несколько растерялся. Я слышал о спорах вокруг диагноза и о том, что Билли Миллиган находится в Лиме. Попытался подробнее узнать о диссоциативном расстройстве идентичности и определиться, что делать.
Вермелен связался со специалистами в институте психиатрии при университете штата Огайо и был направлен к доктору Джудит Бокс, молодому австралийскому психиатру, которая лечила пациентов с таким диагнозом в тюрьме Чилликоти в Огайо. Он попросил ее навестить Миллигана в Лиме и сообщить о своих наблюдениях лично ему. Он также проконсультировался с Колом, Хардингом, Линднером и еще несколькими врачами.
На просьбу суммировать выводы доктора Бокс он ответил:
На просьбу суммировать выводы доктора Бокс он ответил:
Она сочла, что Лима не подходит для пациентов с диссоциативным расстройством идентичности, и предложила в качестве альтернативы для лечения Миллигана несколько других заведений как в штате Огайо, так и за его пределами.
После перерыва в тринадцать тридцать свидетельскую трибуну занял суперинтендант Лимы Рональд Хаббард, тучный мужчина с массивным колышущимся двойным подбородком. В руках у него было несколько папок. Когда помощник Голдсберри, высокий и худощавый Стив Томпсон, осведомился, принес ли он записи врачей и медсестер, как ему было предписано, Хаббард открыл папку, быстро ее пролистал и закрыл со словами:
Да, они здесь.
Он заявил, что тоже узнал о постановлении суда от десятого декабря лишь за десять минут до начала этого заседания.
У меня их такая куча, этих постановлений, пояснил он. Если вы говорите, что да [мне его приносили], я не буду спорить. Но я не помню.
Хаббард смутился, когда Томпсон спросил про записи, касающиеся первого месяца Миллигана в Лиме. Медленно перелистал документы и в конце концов признал, что, хотя Миллиган был переведен в Лиму пятого октября тысяча девятьсот семьдесят девятого года, записи, которыми он располагает, начинаются с тридцатого ноября.
Удивленный Томпсон засыпал его вопросами.
Где обычно хранится такая конфиденциальная документация?
В отделении. В кабинете, где хранят препараты, в металлическом сейфе.
У кого есть к ней доступ?
У врачей, соцработников, санитаров и медсестер.
Когда Томпсон попросил назвать даты записей медсестер и другого персонала, которые принес с собой Хаббард, суперинтендант сконфузился и медленно пролистал папку. Несколько раз перевернув страницы, он признал, что в папке недостает и многих записей. Помимо пропавших документов за октябрь и ноябрь, отсутствовали какие бы то ни было записи за декабрь и начало января тысяча девятьсот восьмидесятого года. В наличии были только записи конца января начала февраля восьмидесятого года.
В зале заседания стали перешептываться.
Может быть, документация мистера Миллигана хранится еще где-то? спросил Томпсон.
Хаббард покраснел, похлопал рукой по папке и ответил:
Это все, что есть.
На заседание четырнадцатого апреля Алан Голдсберри также вызвал доктора Джудит Бокс. Доктор Бокс не видела Билли Миллигана с тех самых пор, как Вермелен попросил ее оценить его состояние в Лиме. Еще до заседания у нее сложилось впечатление, что от нее ждут опровержения диагноза диссоциативного расстройства идентичности. В Департаменте психиатрии ей намекнули, что требуется ее помощь. Возмутившись, она позвонила Алану Голдсберри:
Хотят, чтобы я их выручила, сказав, что он не множественник. Особенно удивляют правила, которые установили для Миллигана в Лиме, ему даже не разрешают писать. А на мой взгляд, запереть кого-нибудь в лечебном заведении и не разрешать пользоваться карандашом это полный абсурд. Сразу ясно, что персонал Лимы не намерен выпускать Билли Миллигана! Так что, если я могу чем-то помочь, только дайте знать.
После того как доктор Бокс поклялась говорить только правду, Голдсберри попросил ее вкратце перечислить факты своей профессиональной биографии. Она ответила, что училась на психиатра в Австралии, а с семьдесят девятого года состоит в штате Департамента психиатрии Огайо и что в том же году ей поручили навестить Миллигана и дать оценку его лечению в Лиме. Ее предыдущий опыт с диссоциативным расстройством включал лечение пациента в течение года и двух месяцев, а также встречи и общение с почти тридцатью другими с тем же диагнозом. Она совещалась с Дэвидом Колом и Корнелией Уилбур, лечившей Сибиллу, и они оба подтвердили ее точку зрения, что, хотя Миллигану помогло бы правильное лечение, в Лиме он его не получает.