Сдохнуть хочешь? я вытащил из его тощего хурджина пиалу, ополоснул ее, и налил свежей воды. Пей или силком волью.
Тебе есть дело до грешника, джинн? Дервиш глянул на невидимого для остальных меня и взял ослепительно чистую пиалу из старого китайского фарфора, отпил глоток кристальной и холодной воды.
Не бери на себя чужую боль, дервиш. Она ломает спины даже богам. И я не джинн и не дэв. Я хозяин здешних вод. Скажи людям, что я взял их грех на себя, девочка станет хранительницей вод. Не здесь, ибо не заслужили. Но учтите, вода переменчива. Я усмехнулся, наполнил его кувшин такой же кристально-чистой водой и исчез с площади.
Ну а что, надо ж мне как-то начинать формировать о себе общественное мнение. Да и за девочку хоть так, но пистон вставлю. Я много что знаю, в воду именно здесь добавляю кой-какие вытяжки из растений. Чувство вины, депрессия, подавленность. Да еще бабы они вроде здесь послушны и покорны. Вроде и как. Баба, особенно родная, может молчанием плешь проесть и мозг выесть чайной ложечкой. А женщины не любят, когда женщину обижают именно потому, что она женщина. Потому как это каждой их них касается. Загнобить соседку, оболгать красавицу, облить помоями конкурентку это бытовуха, это реальность. Но здесь забили девочку только за то, что она женщина, и практически бесправна. И потому бабы дали мужикам молчаливый истерический концерт. Да еще я на психику воздействовал, вон, один даже в петлю полез. Его выбор, кстати, видать, много чего на душе черного.
А вот дервиш непростой три дня не пить, не есть и оставаться в полном сознании, ясном рассудке и практически без упадка сил, это далеко не каждый может. Да еще почти неподвижно сидеть похоже, какой-то подвижник. Есть тут такие, говорить нечего. Вроде грязный как черт, не ногти на ногах, а когти звериные, одежа из лохмотьев состоит а он пять раз от Мекки до Коканда и обратно на своих двоих прошел, кучу книг перечитал, что Коран, что Святое писание с любой страницы может цитировать и толковать. С такими связываться опасаются. Я связался, но я просто устал всего опасаться. Да и зол на толпу фанатиков, в которую превратились обычные работные мужики. А этот дервиш может хорошие проповеди устроить, в том числе и против меня. Ну, в этом случае просто уйду. Только евреек своих заберу, с присными. Потому как еврейские погромы устраивают при любой заварухе.
И, насвистывая «Марш артиллеристов», я решил не откладывать свой визит к племяшу Мусы. Рахиль обмолвилась, что тот не только свою задницу подставляет, но в последнее время стал большим любителем мальчиков, которых скупает на невольничьем рынке. При всей своей прелести все же Рахиль дитя своего времени. Для нее многое хоть и печально, но обыденно. С другой стороны, иначе она ни за что не решилась бы привести мне Марьям, после всего лишь моего замечания. А рисковать расположением такой женщины я бы не стал, заводить еще одну интрижку у нее под носом не решился бы. Зато сейчас красота, две прелестные дамы соперничают в постели. При этом я все едино ушатываю их в хлам, главное при этом не спалиться. Впрочем, в поместье все подвязано на Рахиль, других тут нет. Да и глушу я звуки, а вваливаться в хозяйскую спальню категорически не принято.
За этими мыслями я по хитрой системе арыков и акведуков просочился в дом, в котором жил Ибрагим. Неплохо так жил. Свой, пусть и небольшой, дом, в очень хорошем месте в еврейском квартале. Выезд есть, правда, специфический. Евреям на коне нельзя ездить, строго на ослах. Зато осел здоровенный зараза, величиной чуть ли не с породистую лошадь. И в арбу запряжен, чтобы с седла не слазить, приветствуя встречных мусульман. Похоже, куда-то Ибрагим намылился, раз слуги суетятся. А вот и он. Дорогой халат, подпоясанный веревкой из шелка. Пейсы из-под тюбетейки, завитые как пружинки. Куда это он? Впрочем, не мое дело, пусть его. Может к маме в гости. Сыновний долг исполняет.
Пока хозяин дома собирался, скача из дома во двор и обратно, я обошел дом и двор. А что, просто отвел глаза и прошелся. После чего вытащил из клетки трех избитых до состояния «вот-вот издохнут» пацанов и рванул я ними в свой укромный уголок. Скотина этот Ибрагим, не знаю, что ему мальчишки сделали, но ведь они точно померли б завтра-послезавтра.
Так у меня в капсулах очутились три пацана-малолетки. Я не лекарь и не врач, лечить повреждения внутренних органов не умею. Только такой вариант, не отпущу я мальчишек на перерождение пока, мне помощников не хватает. С мальчишками вариант чуть другой, они не хвостатые, а со щупальцами в водном варианте. Но тоже неплохо. Конечно, это не их выбор, а мой, но у меня добровольцев нет. Может, стоило бы пройти мимо или добить ребят, но не смог. Да и бог его знает, что б еще удумал этот кажущийся человеком Ибрагим. Зря он так каждому воздастся по делам его. Да и дворня его, тоже свое получит. Каждый ест свой хлеб и сам платит за него.
Хилола скоро вылупится, пару месяцев придется нянькой побыть. Ее сестрица развивается много быстрее, уже у меня умения и силы стало значительно больше. Пацанята тоже полгода в капсулах висеть не будут, максимум пару месяцев. Скоро у меня целый детсад будет, интересно, время на потрахаться останется.
К Ибрагиму я наведался через три дня. При этом сначала предупредил Рахиль, которая внезапно затеяла жуткую суматоху по погрузке вещей в три баржи-плоскодонки. Примерно раза в три больше любимого каюка ее пропавшего без вести нелюбимого мужа.
Дворню-мужиков я убил ледяными лезвиями, просто и эффективно. Удар смерть. Глупцы, не стоит над ними издеваться, пусть уходят. Баб шуганул, да так, что сверкали пятками как оглашенные.
А вот Ибрагима он, сволочь, домучивал новенького пацанчика. Паренек лет тринадцати, распятый над жаровней. За несогласие просто подставить задницу садист гребаный.
Пацан затих, принятый мной в мою еще несостоявшуюся свиту. А этот пидор, эта проблядь я его на сосульку насадил. И сдохнет он на ней, как кус дерьма. Ибо ни поглощать его, ни даже близко дела с ним я иметь не хочу!
Итог всего этого четыре мальчишки от двенадцати до пятнадцати в капсулах, и людьми их даже родная мама после окончания перерождения не назовет. Ибо они сув-эиси, хранители воды. И я одно понял. Что бы и как бы не было я за русских. Ибо пусть я сейчас водяной, но я природный русак, и русские тянут сюда волю и знания. С той же раштой научатся бороться только при русских. Но я сделаю все, чтобы имена Амир-Тимура, Аль-Хорезми, Аль-Хомейни, Ибн Сина, он же Авиценна, Спитамена и Зулькарнайна были известны по всей Руси. Ибо это юго-восток, мягкое подбрюшье нашей страны. Нельзя его терять, оно должно стать своим. Чтобы императоры приезжали в Ташкент, Коканд и Самарканд, чтобы мусульмане и православные устраивали по этому поводу праздники. Это сложно, но я устал прятаться. Я Водяной! Это мои реки, мое Аральское море! Мои горы и пустыни! Мне нравится мир, где в Ташкенте летом ходят по площадям красивые девчонки в открытых платьях, где можно с запада на восток и с юга на север просто купить билет на самолет и лететь хоть на Камчатку или в Карелию. Ну, или на дирижабль. Поглядим. Но страну строить буду, ибо запрета нет, а есть «живи и люби». Но как можно жить и любить, когда такая хрень творится? Пусть сотня годов уйдет слово богини есть слово богини, мне сказано творить! И я буду это делать!
Додумав эти наполненные пафосом мысли, я остановился. На данный момент я занят изучением реки Чу-чуй, в будущем Чу. И да, знаменитая своими конопляными полями долина именно вдоль этой речки и идет. Сейчас она впадает в Сырдарью, а в будущем, насколько я помню, ее разбирали на поливы, и речка терялась в песках так вот, я тут все спокойно, тихо и мирно изучаю, а к воде вышло прелюбопытное создание. Ночка лунная, безветрие, черная, как антрацит нагая девичья фигурка с горящими багровым пламенем глазами на фоне стены тростника смотрится весьма интересно. И кто это такая? Фигурка дернулась было, пытаясь скрыться, но поздно. Тут везде вода, мои владения. И потому чернушка оказалась запертой в ледяную сферу. Лично по мне крайне удобно. И добыча не повреждена, жива-живехонька, и энергозатраты минимальны.
Впрочем, чернушка явно со мной не согласна и потому пытается расколотить сферу совершенно не девичьими ударами. Да еще огнем попыталась сжечь, глупая. Чуть не сварилась в итоге от раскаленного пара. Хорошо что я успел сферу на середку Чу вытащить, обнулил ледяной барьер и сжал фигурку водными тисками. Малышка еще пару раз попыталась сформировать огнешары, но явно обессилила. Хотя, какая малышка? Вполне себе взрослая особь, просто ростом невеличка. А так и фигурка взрослая, и лицо уже не девочки, хоть и совершенно нечеловечье. В итоге я усадил ее на отполированный ветрами, волнами и временем ствол дерева, давным-давно выброшенный на крохотный островок посреди Чу-чуя. Кстати, и не нагая, просто одежки маловато, повязки из черного атласа на груди и бедрах, и на маленькие ножки туфельки из прекрасно выделанной кожи обуты.
Понимаешь меня? Говорить можешь? на основном, кокандском диалекте узбекского спросил я.
Да. Особь горделиво вздернула носик. Но не буду. Можешь убить меня.
Глупая. Ты ведь дева песка, песчаная пэри? Я знаю, как тебя подчинить, ты знаешь но я не хочу тебе насиловать. Оставлять здесь тоже не хочу и не буду, люди тебя все едино найдут. Попытаются подчинить и убьют. Сама ведь понимаешь? Я полюбовался горящими глазами нелюди. Ну да, понял я, кто это такая. Девы песка, песчаные пэри пустынная нелюдь. Вроде лесных эльфов, живут долго, стреляют из луков, бросаются огнем, скачут на куланах, обязательно белоснежных. Мало их; тот, кто сможет схватить такую деву, и лишить девственности, обретает над ней власть. И тот кус пустыни, на котором властвует эта пэри, вместе с ней переходит во владенья мужчины. Та еще лотерея: девы пустыни это не драконы, пещер с сокровищами у них может и не быть. Да, еще эта дева становится смертной, гибнет вместе с владельцем. Точнее, ее смерть идет вслед за гибелью хозяина, такая вот подвязка. Хотя, я водяной, век мне отмерен немалый, барышня мне попалась пусть и экзотическая, но очень красивая. А потому я взял эту особу в охапку, и рванул к себе, на свой стан. Буду соблазнять, а этим лучше заниматься хоть под какой-то крышей и хоть на каком-то ложе. Ложем у меня служит отменный айван, так что займусь. Потому как рано или поздно пропадет эта малышка, людей все больше и больше, оружие все совершеннее, так что пусть мне подчиняется. У меня она не только обязанности приобретет, но и покровительство.