Когда Лиза с братом вселились в комнату Опалина, то переставили шкафы так, что получились как бы две комнатки. В одной располагались гардероб, комод, круглый стол и кушетка Юры, в другой купленная по случаю кровать, на которой спала Лиза, и стол со швейной машинкой. Кровать оказалась громоздкой и едва встала на отведенное для нее место, зато Лиза могла ложиться хоть вдоль, хоть поперек, хоть как угодно. Для нее, привыкшей к раскладушкам и в детстве спавшей на сундуках, это было настоящее королевское ложе, и она до сих пор укладывалась в постель с некоторым трепетом. Юра чаще всего ночевал у своей любовницы, и Лиза наслаждалась новым для нее чувством одиночества, восхитительным, как терпкое вино. Отец и мать, с их мелкими, но изматывающими ссорами, остались далеко, не орал, надсаживая глотку, маленький племянник, сын старшего брата, а младшая сестра не заводила патефон и не фыркала, критикуя Лизу, у которой не было косметики, да и модно одеваться она не умела. Новые соседи по коммуналке казались людьми приличными, и только Зинка
Да, только Зинка с дочерью портили все.
Постелив брату на кушетке, Лиза ушла в свою «спальню». Но шкафы это не стены, и она явственно слышала, как он ворочается и вздыхает.
Не спится? не выдержав, спросила она.
Да так, неопределенно ответил Юра. Поймали бы этого гада, было бы легче Представь, он бабу удавить хотел, а она его отверткой ткнула. Я уверен, ему в больницу надо а Опалин думает, дома отсидится догадается, что мы во все больницы ориентировки разошлем. Или постарается найти врача, который его не выдаст
Но описание его у вас есть? несмело спросила Лиза. Раз свидетельница имеется
Описание хмыкнул Юра, ворочаясь. Там такое описание, под него пол-Москвы подойдет. Самое обидное, машина у него Если б не машина, мы бы его взяли, наверное
Он еще какое-то время ворочался, но потом по его дыханию Лиза поняла, что он заснул. Закрыв глаза, она тоже погрузилась в сон.
Разбудили ее вопли за стеной: Зинка орала на дочь Ольку, которая будто бы украла у нее юбку. Обнаружив наконец юбку, Зинка не только не унялась, но стала верещать еще громче.
Ты нарочно ее переложила, чтобы я ее не нашла! Дрянь!
«Сколько несчастных случаев происходит, думала Лиза, глядя на желтоватый узор обоев на стене, машины сбивают пешеходов аварии на производстве примусы взрываются но нет, нет. Скорее уж у нас взорвется примус, а Зинка со своей невыносимой дочерью так и будет собачиться до старости Как же они мне надоели!»
Она понимала, что в голову лезут скверные мысли, но ничего не могла с собой поделать. Наконец дочь ушла в школу, а Зинка на работу, но Лиза не слишком обольщалась: после уроков Олька вернется домой, а Зинка явится на обеденный перерыв, и все начнется по новой.
Уходя, Олька так грохнула дверью, что разбудила Казачинского. Он повернулся на другой бок, выслушал все Зинкины вопли, несшиеся вслед дочери, и мрачно заметил:
Теперь я понимаю, почему Ваня предпочитал ночевать на работе И не удивляюсь
Лиза приготовила завтрак, но брат съел только пару бутербродов с ливерной колбасой и снова уснул. Пробудившись в первом часу дня, Юра первым делом вспомнил Настю, которую застукал в постели с другим, а потом кирпичную стену тупичка и отпечатки шин.
Ты уже проснулся? Есть хочешь? спросила Лиза, заглянув к нему.
Не, не хочу Ванная свободна, не знаешь?
В ванной он привел себя в порядок и из коридора, не удержавшись, позвонил Петровичу.
Из больниц новостей пока нет, сказал Петрович и после легкой паузы добавил: Ваня распорядился ленинградские больницы тоже поставить в известность.
А Бергман уже видел отвертку? Что он говорит?
Говорит, если б в артерию, тогда насмерть, а в мягкие ткани не слишком опасно, если только заражение крови не начнется. Ты уже знаешь, что он сравнил удушение Елисеевой и Пыжовой и сделал вывод, что там действовал один человек.
Да, Ваня мне говорил. Но что это нам дает? Мы и так в этом почти были уверены. Точно так же как Фиалковский установил, что крошка табака из сумочки Елисеевой от папиросы «Герцеговина Флор». Марку-то мы уже от Радкевича знали Петрович, ты лучше скажи, «пальчиков» его нигде не нашли?
Нет. Фиалковский с Померанцевым все проверили. Гад осторожный, действует в перчатках
Юра вернулся в комнату, смутно недовольный собой и всем миром. Лиза занималась по учебнику французским, вполголоса повторяя отдельные фразы. В свое время она чуть-чуть не дотянула до аттестата с отличными оценками по основным предметам и хорошими по рисованию, черчению, пению, музыке и физкультуре. Такой аттестат давал право на поступление в любой вуз без экзаменов. Но Лиза совершенно некстати заполучила пару лишних четверок, и теперь это оборачивалось необходимостью освежать в памяти сведения по множеству нелюбимых предметов, включая физику и химию.
Опять готовишься? спросил Казачинский.
Угу.
А если опять провалишься?
Лиза неопределенно пожала плечами. Экзамены, в общем, были только предлогом, способом как-то убить время. На работу Лизе не хотелось, и не от лени, а потому что жизнь едва ли не впервые дала ей передышку. Лизе было хорошо самой с собой. Она чувствовала себя хозяйкой своего распорядка дня, с удовольствием готовила, убирала, шила на машинке и ходила по магазинам. Пока Юриных денег хватало на двоих, а там, глядишь, кто-то из его знакомых или даже Опалин помогут ей устроиться на работу.
И вообще экзамены только в августе, напомнил брат.
Не мешай.
Где у тебя чай? Я чаю хочу.
На второй полке. Индийский есть и грузинский.
Юра нырнул в шкафчик с едой и посудой. Жизненный опыт научил Лизу оставлять на коммунальной кухне как можно меньше припасов и вещей.
А в зеленой жестянке что?
Ты обалдел? Это гвоздика.
Тебе чай принести?
Ну, неси.
Он ушел, по ошибке опять чуть не прихватив гвоздику вместо чая. Лиза посмотрела вслед и вздохнула. Обычно брат заваривал чай густой, как кипящий асфальт. Но в этот раз, к ее удивлению, чай, который принес Юра, оказался как раз таким, какой она любила в меру крепким, с четко различимым ароматом и вкусом.
Sur la table il y a Лиза немного подумала, глядя на стол, deux tasses de thé[11]. И сахарница, но я не знаю, как сахарница по-французски.
Конфеты забыла, поддразнил ее Юра, беря карамель из вазочки. «Раковые шейки», «Гном» и что тут у нас? И шоколадные есть, «Джаз» и «Ниагара»
За стеной снова начали переругиваться визгливые женские голоса.
«Комаровца» на них нет, сказал Казачинский сквозь зубы. Угомонятся они когда-нибудь или нет?
Юр, да они так каждый день, но теперь хотя бы меньше дерутся. Я уже и внимания не обращаю
Внезапно один из голосов умолк, и послышался какой-то шум, словно опрокинулась чашка или с небольшой высоты упала тарелка.
Что там у них еще? Юра нахмурился.
Да какая разница? Возьми еще конфету.
За стеной какое-то время было тихо, потом кто-то несмело поскребся в дверь к Казачинским. Когда Юра открыл, на пороге обнаружилась веснушчатая девочка лет тринадцати. Смешные торчащие косички и тощие коленки, как у подростка, но плечи и особенно грудь развиты не по годам.
За стеной какое-то время было тихо, потом кто-то несмело поскребся в дверь к Казачинским. Когда Юра открыл, на пороге обнаружилась веснушчатая девочка лет тринадцати. Смешные торчащие косички и тощие коленки, как у подростка, но плечи и особенно грудь развиты не по годам.
Кажется, маме плохо сказала гостья дрожащим голосом. Вы не посмотрите, что с ней?
А что случилось? спросила Лиза из глубины комнаты.
Мы мы говорили, и она вдруг упала
Сиди здесь, бросил Юра сестре и вышел. Лиза, оцепенев, слышала его шаги за стеной, глухое бу-бу-бу это, наверное, он задавал Ольке какие-то вопросы. Снова шаги, но теперь в коридоре. Не удержавшись, Лиза высунулась в дверь. Юра сделал два звонка по телефону и вернулся в комнату.
Юра
Да мертва она, сказал он, нахмурившись.
Зинка?
А кто ж еще!
Но почему?
Сердце, похоже.
Какой кошмар сдавленно произнесла Лиза. А почему ты в МУР позвонил?
Что?
Ну, ты «Скорую» вызвал и их Ты что-то подозреваешь?
Казачинский молчал.
Ты думаешь, Олька
Я ничего не думаю, резче, чем следовало, ответил Юра. Она чашку вымыла, из которой мать пила.
Это как? изумилась Лиза, не понимая.
Ну, мать упала и лежит без движения, а дочка моет чашку и только после этого стучится к нам. Я спросил, почему чашка чистая ни чаинок, ни чая, ничего. Девчонка начала нести чушь и путаться в показаниях. То мать не пила, то выпила и сама успела чашку вымыть. И по глазам сразу видно: врет.
У Лизы разом пропал аппетит. Вот, значит, как сбываются желания так, чтобы ты вообще пожалел, что посмел чего-то клянчить у судьбы. Настроение испортилось еще больше, когда через некоторое время на пороге возник ухмыляющийся Манухин. Она знала, какого Опалин о нем мнения, и считала, что Ваня совершенно прав.
Кажется, сегодня мне повезло со свидетелями, объявил Манухин.
Казачинский рассказал, что случилось. Оказалось, он запомнил время, когда Олька постучалась к ним. А Лиза даже не догадалась поглядеть на часы. О чашке Юра тоже упомянул и объяснил, почему это привлекло его внимание.
Там на столе есть чашка, из которой пила Зинаида Егорова, заметил Манухин равнодушно. И в ней остатки чая, я сам видел.
Значит, девчонка нас слышала и поняла, как прокололась. Юра нахмурился. По-твоему, я буду выдумывать? И я, и моя сестра слышали такой звук, как если бы что-то опрокинулось или, например, упало на стол, но не разбилось. А когда я вошел в комнату, вся посуда стояла на своих местах, и чашка матери была вымыта.
Сколько тонкостей, вздохнул Манухин. Скажи-ка мне, из-за чего они постоянно цапались-то?
У матери были ухажеры, а дочь хотела, чтобы отец вернулся, ответила Лиза за брата.
А где отец, кстати? Ольга Егорова ведь несовершеннолетняя. Она не может жить одна.
Зинка говорила, у ее бывшего мужа давно другая семья. Он вроде тоже в Москве живет, но где не знаю.
А по профессии он кто?
Кажется, в аптеке работает.
А, ну-ну, протянул Манухин. Ладно, сейчас я протокольчик оформлю, а вы подпишете. А товарища Егорова о кончине бывшей супруги придется известить
Однако товарищ Егоров объявился сам в тот же вечер прибыл на подводе Мосгужтреста вместе с вещами, второй супругой увядшей молодой женщиной с поджатыми губами и тремя маленькими детьми.
Папа, папа! Папа вернулся! Олька кинулась ему на шею. Егоров, морщась, отстранился.
Оля, ну так нельзя костюм новый помнешь Он повернулся к сопровождавшим его грузчикам. Товарищи, заносите вещи! Наташа, обратился Егоров к жене, малой-то, кажется, описался надо бы пеленки поменять