Больнее не стало. Сева и сам уже сотни раз прокручивал в голове один и тот же вопрос. Почему вернулся Горыныч? Если бы не сон, он бы, наверное, смирился. А теперь он обязан увидеть все своими собственными глазами.
Митяй все понял без слов, покачал седой головой, спросил:
Когда собираешься уходить?
Сегодня.
В землянке повисло тягостное молчание, а потом Митяй сказал:
Я с тобой.
Не нужно, оставайся с отцом.
С отцом все будет в порядке. Если тогда не помер, то и сейчас не помрет. А вот ты или в болоте потопнешь, или в лесу в волчью яму свалишься. Ты же городская рохля, блондинчик! сказал и беззлобно ткнул Севу в грудь. Опять же, дорогу ты не знаешь.
Что-то твое знание нам в прошлый раз не сильно помогло. А он обрадовался! Самому себе признаваться не хотел, но обрадовался вот этому решению Митяя.
В прошлый раз я был не в форме. Да и поперлись мы на болото ночью.
За кем поперлись? усмехнулся Сева.
Не важно. Митяй махнул рукой. Важно, что сейчас я в форме и готов подставить плечо.
Спасибо, сказал Сева и тоже ткнул Митяя в грудь.
Благодарить будешь, когда мы из болота выберемся. А пока давай решим, как будем действовать.
Никому не говори, предупредил Сева. Не хотел он, чтобы за ними увязался еще кто-нибудь. Пусть даже та же Соня. Шли они в самый вражеский тыл, а в тылу лучше быть самим по себе.
Даже бате? Про Соню Митяй не думал, он сразу подумал про отца. Я уверен, он отговаривать не станет.
Отговаривать не станет, просто попросит, чтобы мы подождали, пока он встанет на ноги. Он нас одних не отпустит, Митяй, а у меня нет времени, чтобы ждать.
Митяй немного помолчал, а потом сказал:
Я ему записку напишу, суну в пачку папирос, попрошу Соньку отнести. К тому времени, как он пачку распечатает, мы уже будем далеко. Ты же должен понимать, блондинчик, что не могу я его оставить вот так! добавил он с вызовом.
Я понимаю. С запиской ты хорошо придумал.
Ну тогда я еще кое о чем подумаю, сказал Митяй заговорщицким шепотом.
Сева понял его без слов. Митяй имел в виду оружие. Автоматы, с которыми они явились в отряд, забрал Голова. Спички детям не игрушки. Что-то такое он тогда проворчал. Думает, что они после всего пережитого до сих пор дети. Ну-ну
Прям сейчас пойду, пока темно. Я уже разведал, где у них арсенал. Еды с собой брать не будем, по дороге что-нибудь сообразим. Давай, блондинчик, собирай манатки. Через пятнадцать минут выдвигаемся!
19 глава
Горыныч нагнал их на болоте. Сказать по правде, Темному зверю они даже обрадовались. Может, и не помощник, но, так уж вышло, что неплохой защитник.
С нами пойдешь? Митяй осторожно погладил Горыныча по костяной башке. Она ему нравилась больше остальных. Так уж вышло.
Костяная башка клацнула челюстями, вроде, и угрожающе, но он не испугался. Сева тоже не испугался, гладить Горыныча не стал, вместо этого спросил:
Почему ты вернулся?
Конечно, ему никто не ответил! Горыныч может и был поумнее некоторых людей, но разговаривать пока не научился.
Разве ты не должен был идти до самого конца? Не должен был ее найти?
Так может он и дошел до самого конца? Не хотелось начинать этот разговор снова, но шастать по болоту с сумасшедшим тоже не хотелось. А Сева сейчас выглядел именно так. Одержимым он выглядел.
Разберемся! И как все сумасшедшие, он отказывался мириться с правдой, собирался разбираться.
Ну, пойдем. Спорить Митяй не стал, потому что поставил себя на Севино место. Если бы речь сейчас шла не о Таньке, а, к примеру, о бате? Да он бы даже и слушать никого не стал! Не остановил бы его никто!
Вот и он останавливать не станет. Просто присмотрит, по-дружески. Интересно как выходит! Никогда у него не было настоящих друзей, как-то не получалось дружить по чужим правилам, а тут и правил особых нет, а дружба, кажется, есть.
Долго думать об этом Митяй не стал, были у него заботы и посерьезнее. На сей раз по болоту они шли днем, поэтому получилось выбраться из топи, лишь слегка промочив обувь. Горыныч рыскал где-то поблизости. Не помогал, но и не мешал, а само его присутствие внушало какую-никакую надежду.
Оказавшись на твердой земле, они развели костер. К этому времени животы от голода уже крутило у обоих, и Митяй начал задумываться об охоте. Вот беда, по пути им встречались только белки, а белку он согласился бы есть только с большой голодухи.
Выручил Горыныч. Митяй уже почти смирился с белками, когда Горыныч притащил зайца. Заяц был тощий и грязный, но это не беда!
Готовка тоже легла на его плечи, Сева смотрел в костер и думал о чем-то своем, словно грезил наяву. Митяю хотелось поговорить, но что-то подсказывало ему, что вмешиваться в эти думы-грезы никак нельзя. Поэтому он сначала освежевал, а потом запек зайца на самодельном вертеле. Получилось вкусно! Часть мяса они с Севой съели, а часть решили взять с собой, чтобы больше не останавливаться без лишней надобности. Сейчас, когда с ними не было раненного бати, двигались они быстро. Появилась надежда, что до Видово получится добраться к ночи. Не будут же фрицы держать деревню в осаде неделю! Наверняка уже вернулись в город или в Гремучий ручей. Вот они с Севой и переночуют, как люди. Митяю казалось, что дома он не был уже целую вечность. Ему одновременно и хотелось оказаться в родных стенах, и было страшно от воспоминаний. Воспоминания о хорошем делали его мямлей, а больше всего на свете он боялся показаться мямлей.
Вот только все его страхи и сомнения были напрасными. Фрицы не оставили им ни родных стен, ни деревни. От Видово осталось лишь пепелище, да черные остовы печных труб. Была деревня, стал погост. Между сожженных изб они бродили, как между надгробных камней. И тишина над пожарищем была такая же точно, как на кладбище. Мертвая была тишина.
К дому можно было и не подходить, но Митяй все равно подошел. Остановился напротив обугленного, покосившегося остова, сцепил зубы, чтобы не заорать в голос. Сева встал рядом, успокаивающе положил руку на плечо. Горыныч к деревне не стал даже приближаться. Мертвый дух недавнего пожара Темный пес почувствовал задолго до них, забеспокоился, завыл на два голоса. Костяная башка выть не могла, поэтому просто клацала челюстями. Горыныч и к костру близко не подходил. Похоже, огонь он не жаловал или даже боялся. Хотя представить, что этот зверь может чего-то бояться, было сложно.
Мы отомстим, сказал Сева, когда молчание сделалось невыносимым.
Да.
Как часто они давали друг другу это обещание отомстить! Словно бы только местью общему врагу и проверялась их дружба. Обидно и больно. Так больно, что хочется плакать.
Но он не будет, он дал себе слово.
Пойдем! Митяй повернулся к пепелищу спиной. Тут неподалеку есть избушка пасечника. Если ее не спалили, сможем там переночевать.
Но он не будет, он дал себе слово.
Пойдем! Митяй повернулся к пепелищу спиной. Тут неподалеку есть избушка пасечника. Если ее не спалили, сможем там переночевать.
Избушку не спалили. Наверное, просто не заметили. Стояла она на границе между лощиной и лугом, в стороне от Видово. Чтобы попасть внутрь, пришлось прикладом сбить замок. Внутри было холодно и пусто. Никаких запасов! Да и какие могут быть запасы в голодное военное время? Есть крыша над головой, есть печка-буржуйка вот и хорошо. Какое-то время они думали, а стоит ли разводить огонь, но все же решили, что стоит. Не осталось в окрестностях Видово ни единой живой души. Нечего было делать живым на погосте.
Перед сном, греясь в волнах исходящего от печки тепла, поужинали зайчатиной и разработали план дальнейших действий. Хорошо хоть, что Сева согласился дождаться рассвета, не придется переться по лесу ночью. Оставалось решить, куда переться
Гремучий ручей лежал в стороне от их маршрута. Чтобы выйти на ту дорогу, где сгорел автомобиль фон Клейста, совсем не обязательно было заходить в лощину. Наоборот, лесом было бы быстрее и спокойнее. В лесу он, Митяй, у себя дома, а фрицы на вражеской территории. В лесу можно отыскать место и для укрытия, и для засады. Да и Горынычу там спрятаться проще. А в усадьбу можно заглянуть на обратном пути. Митяй пока не понимал, зачем им в усадьбу, но думалось, что Сева не сможет пройти мимо.
Спать решили по очереди.
Я первый. Не попросил, а просто проинформировал Сева. Так сильно устал, или была какая-то другая причина?
Возражать Митяй не стал. Тем более сам он был еще бодр и, как ни странно, полон сил. Казалось, он сможет бодрствовать до самого утра, но не вышло. Сон подкрался незаметно, ухватил мягкой лапой за загривок, повалил на лавку, а потом вдруг истошно заорал в ухо
Митяй вскочил, замотал головой, пытаясь понять, где он и кто это так орет.
Орал Сева. Кто же еще! Вернее, уже не орал, а так же, как он, тряс башкой, пытаясь выпутаться из сетей сна.
Что? спросил Митяй, подкидывая в печку полешко. Приснился кошмар?
Сева ничего не ответил. Вид у него был пришибленный, но во взгляде во взгляде появилась надежда.
Что тебе приснилось, блондинчик? спросил Митяй, не особо рассчитывая на ответ.
Сева и не ответил, вместо этого выглянул в окошко и сказал:
Скоро рассвет. Если уж мы все равно не спим, давай выдвигаться.
Выходить из тепла избушки в рассветную слякоть не хотелось, но Митяй не стал спорить. Ведь и в самом деле уже проснулись. На дорожку они выпили заваренного на липовом цвету чая. Сушеная липа единственное, что осталось из съестных припасов. Да и какие это припасы? Так, баловство.
Горыныч ждал снаружи. Наверное, так и пролежал перед избушкой, охраняя их сон. Или он слишком хорошо думает о Темном псе? Тетя Оля позвала его не для них, а для Тани. Так уж вышло, что Тани больше нет, а пес все еще есть. Неприкаянная душа. Или нет у него души?
Вопросы эти были слишком сложными, чтобы искать на них ответы прямо сейчас, поэтому Митяй просто погладил костяную башку по черепушке. Черепушка была гладкая, даже приятная на ощупь, словно отполированная. Подумалось вдруг, что, если даже Горыныч им и не друг, уже хорошо, что не враг, потому что вот эти челюсти они такие страшные!
Пока не рассвело, по лесу шли медленно, боялись напороться в темноте на ветки деревьев, а с рассветом ускорились. Сейчас первым шел Сева. И не потому, что хорошо знал путь, а потому, что двигались они теперь вдоль дороги, ведущей от Гремучего ручья к городу. И захочешь, а не заблудишься. Соня сказала, что подорванный автомобиль они видели как раз на этой дороге, но не сказала, на каком ее участке. Вполне могло статься, что до самого города они тогда не дошли совсем чуть-чуть. Горыныч сначала держался поблизости, а потом исчез. Почему-то Митяю казалось, что Темный пес нервничает. Наличие нервов было таким же спорным вопросом, как и наличие души, и он привычно не стал развивать эту мысль. Сейчас главной его целью был присмотр за Севой. Друга следовало придержать. Чтобы не рвался на дорогу, которая хоть и выглядела безлюдной, но явно была торной. Чтобы не наделал глупостей, если они вдруг встретят фрицев.